– Их хутор стоит прямо на берегу реки. – вспомнила Мира. – Таких много. – А ты есть не будешь? – спохватилась гостья. – Я охочусь. Как ты оказалась так далеко от реки? – Если бы я знала. – мрачно ответила Мира, отставляя недоеденную похлебку из кролика. – Уснула я в одале, совершенно точно. Мне приснился кошмар, там были какие-то люди и в конце убили собаку. Потом… – Собаку? Я видела ее труп. – Ульфа внимательно посмотрела на Миру. – А потом нашла тебя. Едва смирившись с мыслью о том, что ее водит за нос сам дух Реки, Мира получила новые сведения, ставившие под сомнение всю эту теорию. Значит, собака все же была?! Значит ли это, что были и люди, и она… А кем во сне была она? В глубине души она знала ответ, но не решалась его произнести. – Там был лагерь? Люди? – Они ушли. Только собака. – Ульфа, мне кажется, что там была девочка, которую я ищу. – увидев непонимание на лице собеседницы, Мира продолжила: – У людей, которые приютили меня, пропала дочь. И мы искали ее весь день, до темноты, но так и не нашли. А потом мне приснился сон, мне кажется… Я думаю, что мне приснилась она, Орта. Ее забрали какие-то люди, те, которые убили собаку. Некоторое время Ульфа молчала, задумчиво постукивая ложкой по краю деревянной тарелки. Затем, почесав себя за ухом, сказала: – Если мы вернемся я смогу учуять запах. И найти ее. Человеческий язык давался ей легче, чем прошлой ночью, но фразы оставались короткими и простыми – понимание оказалось проще произношения. Ждать волчица не привыкла – вскочив с места, она вышла на улицу, а через пару минут в дом заглянула косматая серая морда, уставившаяся на Миру желтыми глазами. Накинув на плечи старый, видавший лучшие времена плащ, она подвязала его куском веревки для верности и вышла из дома, закрыв за собой покосившуюся дверь. Солнце слепило, отражаясь от белоснежной равнины, Мира почти ничего не видела из-за выступивших на глазах слез. Ульфа пригнулась к земле, позволяя залезть к себе на спину и, почти наощупь, она забралась на крутую спину зверя. Волчица тяжело дышала во время бега – заниматься перевозкой людей ей еще не приходилось. До места, где, запорошенный снегом, все еще лежал труп собаки, они добрались быстро – лесные звери растащили мясо и внутренности, но узнать расцветку шкуры животного из одаля Ларты Мира смогла. – Чувствуешь что-то? – спросила она, кутаясь в тонкий плащ. Несколько раз обойдя место, где был разбит лагерь, волчица пыталась найти след, но не успела – из-за деревьев вышел еще один зверь. Позади Миры раздался низкий рык, оскалив клыки, два крупных волка встали по обе стороны от нее. Густая шерсть на загривке Ульфы встала дыбом, она припала к земле, оскалившись, показывая, что собирается напасть. Она была крупнее, но незваные гости брали количеством. – Пора домой, сестра. От неожиданности Мира вздрогнула, резко обернувшись к говорившему. Чуть позади замер высокий мужчина, их сходство с человеческим обликом Ульфы было видно невооруженным глазом – те же острые скулы, горбинка на носу, желтые, волчьи глаза и густые черные брови, хмуро сошедшиеся на переносице. – Нет, Бранн. – ответила ему обратившаяся сестра. – Мать умирает. Дочь, отдай ей последние почести. Три волка оказались зверомагами – мужчинами разных возрастов, но похожими друг на друга как капли воды. Отец Ульфы с густой темной бородой, покрытой проседью, с волчьими ушами, которые так и не исчезли после обращения, как и шерсть с левой руки и груди. Кажется, вся ее семья проводит большую часть времени в облике животных, их тела принимают форму зверя и вскоре, как и говорил Лоти, они останутся ими навсегда. Брат, которого Ульфа назвала Бранном, был увеличенной копией еще одного юноши, совсем мальчишки, на вид Мира дала бы ему не больше двенадцати лет. Он косился на нее, скалил зубы, но даже его глаза все еще оставались человеческими – светло-карими, с темными крапинками. Мужчины обступили Ульфу, но по их опущенным плечам было видно, что биться они не будут – их привела сюда скорбь, горе, тяжким бременем лежащее на сгорбленных спинах. Широкоплечая девушка, возвышающаяся над отцом, дрогнула – упрямое выражение лица сменилось мягким сочувствием. – Я дала слово этой девушке, что помогу найти ее друга. Три пары глаз уставились на замершую позади Миру. Лица магов не выглядели осуждающими, наоборот, выражали заинтересованность. – Дочь, время ждать не станет. – мягко сказал мужчина. – Мы поможем в ваших поисках, но, прошу тебя, навести мать. – Мы все просим! – выкрикнул мальчишка. Большая рука Ульфы легла на голову младшего брата и с любовью зарылась в темные вихры волос. Ее взгляд обратился к Мире с немым вопросом. Могла ли она настаивать на поисках Орты, когда речь идет о умирающей матери? – Иди. А я останусь здесь и… – Нет. – твердо прервал Миру старший из братьев. – Ты – чужачка. Оставаться в лесу – это все равно, что покончить с собой. Если Ульфа дала тебе обещание, то исполнит его. Но для этого ты должна выжить. – Я обещаю тебе, что мы вернемся. – глядя прямо в глаза Мире сказала Ульфа. – Я тебе верю. – ответила она. Три волка потрусили вперед, а большая волчица с благодарностью уткнулась носом в ладонь Миры, прежде чем подставить ей свою спину. Мира прижалась к телу зверя и вдохнула терпкий запах ее шкуры. Значит, здесь, в северных лесах, живут целые семьи зверомагов, предпочитающих оставаться в теле животного, нежели в облике человека. Как жаль, что расспросить обо всем Ульфу пока не удалось, но, быть может, после того как они найдут пропавшую Орту, у них будет время поговорить. Орта. Обиженная, уязвленная девчонка, оказавшаяся одна в ночном лесу. Если ее все еще не нашли, то идет третий день поисков. А если нашли, то нюх Ульфы приведет их к одалю Ларты. На жителей хутора свалилась необходимость искать еще и ее, не только свою сестру и дочь. Что делает Лоти? Он не жалеет себя, когда пытается помочь кому-то. В первый день поисков Орты он вернулся, едва стоя на лапах, еще несколько таких вылазок и он умрет от усталости прямо в снегу. Пожертвовав своими сестрами, Лоти наверняка чувствует ответственность перед ними, поэтому ему нужно найти носительницу силы Короля, чтобы доставить ее домой. Небольшая стая вышла из леса прямо к реке – в этом месте русло сужалось, но течение было куда сильнее, чем у хутора Ларты и Холгера. Старший волк подошел к переправе и терпеливо дождался, пока его дети остановятся рядом. Судорожно вцепившись в мех Ульфы, Мира старалась не свалиться в ледяную воду. Оторвав взгляд от скользких камней, она увидела Черную, стоявшую на другом берегу. От женщины в ней осталось только тело – живот, крошечная грудь, шея и голова, все остальное покрылось странными наростами, будто бы чешуей, черной, матовой, напоминающей кору дерева. Ноги повторяли лапы птиц, каждый палец на руках почернел, отвердел, когти стали длиннее. На бледном лице Мира видела только огромные глаза, смотрящие прямо на нее. Черная не двигалась, замерев чуть в стороне от переправы, ее спутанные волосы обрамляли лицо, неопрятными колтунами ниспадая на плечи. Сейчас Мира не чувствовала опасности, которая исходила от духа в доме Браты, не чувствовала вообще ничего, кроме противного жжения где-то внутри головы, будто Черная пытается пробраться в ее мысли, как это делал Король Ясу. Поскользнувшись, Ульфа едва смогла удержаться на четырех лапах. Миру сильно тряхнуло, но она не упала. Подняв глаза, она увидела, что Черная исчезла, будто ее никогда и не было там, на другом берегу, зовущей и ждущей, замершей среди деревьев. Убежище стаи представляло из себя глубокую пещеру внутри холма с узким, в человеческую величину, входом. Деревья здесь росли не так часто, как в других частях леса, не позволяя незваным гостям приблизиться к логову незамеченными. Волки встретили собратьев спокойно, но на Миру смотрели недружелюбно, скалили зубы, готовые напасть, если она сделает что-то не так. Она впервые подумала о том, что оказалась в логове диких зверей, пусть и магов, отринувших все человеческое. Пот заструился по спине от внезапно нахлынувшего страха, а волки это почувствовали, заволновались, окружили Ульфу плотным кольцом. – Не пугайте девчонку. – раздался слабый, но не утративший властности голос. – Кыш! Недовольно ворча, стая разбрелась кто куда. К прибывшим из пещеры вышла седая женщина, опирающаяся на толстую ветку вместо трости. Былая сила еще сохранилась в ней – мышцы на руках перекатывались, небрежно накинутая на плечи куртка из неокрашенной кожи открывала плоский, мускулистый живот. Но лицо то и дело сводило от спазмов, боль пробегала по телу, не позволяя выпрямиться, но, чтобы поприветствовать семью, волчица расправила плечи, тут же поморщившись. – Ульфа! Приобретая облик человека прямо на ходу, девушка бросилась в объятия матери и сжала ее так крепко, что та усмехнулась, зарывшись лицом в темные волосы дочери. Через мгновение она отстранилась, взяла юную волчицу за подбородок и, заглянув ей в глаза, сказала: – Я думала, что умру, так и не увидев, какой ты стала. Бранн, возьми брата и принесите нам что-нибудь поесть. – окинув взглядом замершую в нерешительности Миру, она добавила: – Что-нибудь, пригодное для человеческого желудка. Они вошли в пещеру, оказавшуюся невероятно огромной, просторной, словно ее вырыли специально для стаи. Заняв место у костра, мать Ульфы жестом пригласила девушек присоединиться к ней. – Меня зовут Рагнгерд, я – Альфа стаи Седых Спин и мать Ульфы. А также Бранна, Гуннара, сорванца Дьярви… Разве всех запомнишь! – Альфа усмехнулась и вздохнула. – Муж зовет меня Гердой. Если тебе так будет легче, чужачка, зови меня так же. – М-мира. – разволновавшись, она начала дрожать. – Укройте гостью чем-нибудь! К костру тут же поднесли несколько шкур, которые Ульфа накинула на плечи Миры, но дрожала она вовсе не от холода, а от осязаемой силы, исходящей от Рагнгерд. Если эта женщина обладает такой мощью сейчас, то какова была ее сила до болезни? – Продолжим, Мира. Как ты оказалась на Северной Стороне? – Мы заблудились в топи и нас подобрали Холгер и Ларта. – Это вся история? – волчьи глаза озорно заблестели. – Вижу, что не вся. Мы никуда не торопимся, начни с самого начала. Она рассказала волчице все, начиная с дня своего рождения и ошибки отца, стоившей ей части лица, и заканчивая странными видениями, что преследуют ее в образе страшной женщины-птицы, чей вид день ото дня становится только хуже. Она рассказа о Короле, который оставил на ней метку, о Юге, куда собирается идти, оставила при себе лишь то, что узнала о преобразователе, но колкий взгляд посерьезневшей Альфы давал понять, что она точно знает, где Мира привирает. – Ты не хочешь говорить о чем-то, верно? Тогда я скажу. – обведя взглядом пещеру, в которой остались только чужачка и ее собственная дочь, Рагнгерд продолжила: – Я видела, что Ульфа нашла тебя, мне явился сон. Я доверяю предкам, поэтому отправила за вами мужа и сыновей. Ты должна знать кое-что, это нашептали мне ветви, это я слышу в зове ветра, дующего с Вдовьего Холма: то, что ты пытаешься скрыть, меняет не только лик твоей земли. Духи стонут, по черной воде они не могут уйти туда, откуда нет возврата. Черная не может избавиться от крови, что осквернила ее воды. Что происходит там, откуда ты родом? Сжавшись под холодным взглядом, Мира робко посмотрела на Ульфу, но та, такая же серьезная, как мать, вопрошающе смотрела на нее. Увидев ее замешательство, молодая волчица положила теплую ладонь на ее колено и сжала его в знак поддержки. – Перед тем, как сбежать, – тихо начала Мира, не смея поднять глаза, – мы узнали, что Совет Пятнадцати изобрел устройство, способное… Я не знаю, как объяснить его действие. – Объясни, как можешь. – прошептала Ульфа, придвигаясь ближе. – Мы поймем. – Всю мою жизнь нам говорили, что магия опасна для людей. – в этот момент Рагнгерд фыркнула. – В моей стране за это сжигают, прилюдно, на площадях. Там придумали синий огонь, мы называли его искусственныv пламенем. Его делают из нас. Застывшие лица зверомагов были обращены к ней еще несколько минут и только после этого, яростно зарычав, Рагнгерд замотала головой, в попытках что-то сказать, но из горла рвался только хриплый лай. – Не может быть! – закричала она. На крик матери прибежало несколько человек и волков, однако Альфа, стиснув зубы, жестом приказала им убираться прочь. – Ты ничего не путаешь?! Отчаянно замотав головой, Мира попыталась найти поддержку у Ульфы, но та отпрянула, в ужасе прижав руки к груди. На лице волчицы застыл страх, такими же глазами друг на друга смотрели сестры Лоти, когда увидели письма и отчеты Совета. – Да хранят нас предки. – прошептала Герда, зажмурившись. – Они даже не понимают, к чему ведут этот мир. – Значит, земля умирает не только на Стороне Заката? – робко спросила Мира – Умирает все! Все, что ты видишь, что ты способна увидеть, девочка! Моя мать, нельзя называть имена мертвых, бывшая Альфа, прожила почти три сотни лет. А я? Мне девяносто три года, а силы мои утекают сквозь проклятую рану, что не заживает уже несколько зим! Обнажив бедро, Рагнгерд показала пропитанную чем-то повязку, источающую запах гниющей плоти. Поморщившись, Ульфа с жалостью посмотрела на мать, но та не выглядела расстроенной, в глазах ее пылал огонь ненависти. – Их нужно остановить. – Черная сказала, что я должна сжечь город, но я не стану! – страх перед волками испарился, когда Мира вспомнила рыдающую женщину, приказывающую сжечь невиновных.