– Его. Я не раз слышала это от Люка. – «Авангард поколения», – повторяет агент Карлайл. – Довольно цветисто для паренька, который прижимает девушек к стенке и обзывает шлюхами. Почему он хотел стать Центурионом? Я корчу гримасу. – Так нечестно. – Ты о чем? – хмурит брови агент Карлайл. – Пользоваться тем, что вы видели на сеансе КСВ. Я знаю, что вы смотрите и слушаете, и Хани тоже в курсе, а почти все остальные – нет. У них сохраняется иллюзия, что они в своем кругу, и им это важно. Доктор Эрнандес бросает взгляд на своего соседа. – Ты права, это нечестно. Прошу меня извинить, но все-таки жду твоего ответа. – Я забыла вопрос. – Почему Люк так хотел стать Центурионом? Чтобы указывать всем, что делать. Чтобы наказывать непокорных. Чтобы причинять боль. – Он честолюбив, – говорю я. – Легион Господень был создан для служения Богу, – говорит доктор Эрнандес, – а не для личного прославления, так ведь? – Так. Но люди всего лишь люди. Всегда хотят быть в центре внимания. – Люк тоже такой? – Вы наблюдали за ним на КСВ. Как по-вашему? – Я увидел юношу с серьезными психологическими проблемами, – высказывается доктор Эрнандес. – Очевидно, он жалеет, что выжил в пожаре. В кабинете повисает тяжелая тишина. Агент Карлайл искоса поглядывает на психиатра – он как будто не ожидал, что тот действительно ответит на мой вопрос. Да я и сама не ожидала и в глубине души сомневаюсь, не вырвался ли этот ответ помимо его воли, поскольку на щеках доктора Эрнандеса проступают алые пятна. – Вы помогаете ему справиться? – спрашиваю я. – Делаем все возможное, – кивает он. – Почему в последние два дня Люка не было на КСВ? Доктор Эрнандес колеблется, явно раздумывая, говорить или нет. – После того как вы затронули тему вознесения, Люк сильно разволновался, – наконец произносит он. – Пришлось ввести ему успокоительное, и, конечно, как ты легко можешь представить, это оказалось именно тем, о чем предостерегал отец Джон, говоря о внешнем мире. После такого достучаться до Люка было… сложновато. – С ним все будет в порядке? – Мы надеемся достичь положительных результатов. Я с подозрением хмурюсь. – Вы это уже говорили. – Знаю, – кивает доктор. – И по-прежнему не теряю надежды. Сегодня он должен присоединиться к вам на сеансе КСВ. – Но обещать, что он поправится, вы не можете? Доктор Эрнандес качает головой. – Нет. Не могу. Перед моим мысленным взором всплывает картина: федералы выносят орущего и вырывающегося Люка с Базы, а вокруг бушует огонь. Меня передергивает. – Спасибо, что сказали. – Возможно, мне не следовало этого делать, – говорит доктор Эрнандес. – Кроме того, очень важно, чтобы ты больше ни с кем это не обсуждала и не дала понять Люку, что о чем-то знаешь. Прости, что ставлю тебя в такое положение, но это ради всеобщей пользы. То есть теперь я, помимо собственных секретов, обязана хранить еще и ваши? Чудно. Вот спасибо. – Я никому ничего не скажу. Доктор кивает и отваживается на скупую улыбку. – Благодарю. – Почему ты обманываешь Люка, когда он расспрашивает тебя о беседах с нами? – интересуется агент Карлайл. – Почему не скажешь ему правду? – Потому что его это не касается. – Ты его боишься? Да. – Уже нет. Скорее, мне его жаль. Но раньше я его боялась. Долго боялась. – Почему? – Мне было страшно, что он кому-нибудь причинит вред. – Он вел себя агрессивно? Да. – Время от времени. – С тобой тоже? Киваю. – А с твоими братьями и сестрами? – спрашивает доктор Эрнандес. – Люк проявлял агрессию и по отношению к ним? – Да. – Но Центурионом не стал, – уточняет агент Карлайл. – Нет. – То есть авторитета он не имел? – Нет. – Отец Джон наказывал Люка за агрессивное поведение? – Иногда. – Но не каждый раз? – Нет. Доктор Эрнандес исписал половину страницы в блокноте, пока мы с агентом Карлайлом переливаем из пустого в порожнее. Доктор откладывает ручку и поднимает глаза на меня. – Каким его видели юные члены Легиона? – Люка? – Да, Люка. – Что значит «каким его видели»? – Он пользовался популярностью? Его любили или боялись? – По-разному. Бывало, он вызывал симпатию, бывало – ненависть, причем у тех же, кому вчера нравился. Как и любой другой человек. Люди всего лишь люди. – Люди всего лишь люди, – повторяет агент Карлайл. – Верно. – А тебе? – спрашивает доктор Эрнандес.