К глазам вдруг подступают слезы. Отчасти из-за нарастающей паники: если я ошиблась в Нейте, то только что добровольно сдала себя с потрохами и сидеть мне в ящике до скончания веков. Но есть и другая, главная причина моих близких слез: неудержимая волна облегчения. Я так долго хотела высказать это вслух, что слова обрели физическую тяжесть и превратились в камень на шее. Нейт подходит еще на шаг ближе. – Нет, – вполголоса произносит он. – Это не ужасно, совсем не ужасно. Но пообещай мне, что ты больше никому не скажешь того, что сказала мне. Обещаешь? – Обещаю, – киваю я. – Вот и хорошо. Мунбим, другим Братьям и Сестрам доверять нельзя. Никому нельзя доверять, кроме меня. – Ясно, – говорю я, однако эти слова и заключенная в них страшная правда пронзают меня, будто скальпель. Слезы вот-вот брызнут из глаз. Заметив это, Нейт ободряет меня суровой улыбкой. – Не плачь. Все будет хорошо. – Как? – спрашиваю я, и голос мой дрожит. – Как вообще что-то может наладиться? – Господь благ. – Нейт, я в это не верю. Ересь, шепчет мне внутренний голос, но не с осуждением, а почти с гордостью. Нейт указывает на колючую проволоку поверх забора: – Зачем она здесь? – Чтобы внутрь не пробрался враг, – автоматически выпаливаю я. Улыбка Нейта становится еще шире. – Речь истинного Легионера. А если подумать? – Не знаю, – говорю я, хотя на самом деле знаю. Просто хочу, чтобы он сам сказал это, потому что я боюсь. – Чтобы мы не выбрались наружу, – произносит он. – Ты, я и все остальные. Я недоверчиво качаю головой: пускай за годы, прошедшие после Изгнания моей мамы, я сделала точно такой же вывод, но убеждения, которые в меня вбивали с самой Чистки, слишком сильны, чтобы отринуть их за одно мгновение. – Любой может покинуть Легион, если захочет, – упрямо говорю я. – Здесь никого не держат. – В Лейфилд разрешается ездить только Эймосу, – напоминает Нейт. – Всем остальным покидать Базу запрещено. И когда в последний раз кто-то уезжал отсюда по своей воле? – Сразу после Чистки. – Правильно, – кивает Нейт. – Те, кто поддерживал отца Патрика. Думаешь, отец Джон сильно сожалел об их отъезде? – После оглашения Третьего воззвания тоже многие уехали, – стою на своем я. Нейт снова кивает. – Люди, которые ясно дали понять, что не намерены подчиняться новому правилу, и которые почти наверняка создали бы проблемы, если бы остались. Не реши они сами покинуть Легион, отец Джон приговорил бы их к Изгнанию меньше чем через месяц, гарантирую. – Но моя мама… – Твоя мама была еретичкой. – Нейт морщится, выговаривая это слово. – Ее обвинили в отступничестве, только на самом деле преступление было не в этом. – Как это? – хмурюсь я. – Изгонять кого-то за вероотступничество – так себе идея, поскольку в этом случае вера – нечто такое, что можно утратить, – объясняет Нейт. – Если бы отец Джон знал, как переубедить твою маму и вернуть ее в ряды верных Легионеров, он сделал бы это любой ценой. – Так почему же он не попытался? Из-за того, что она ему наговорила? – А что она ему наговорила? – хмурит лоб Нейт. Я молча гляжу на него. До меня доходит: я еще никому не рассказывала о том, чему стала свидетельницей в Большом доме в день Изгнания мамы. По сути, об этом знает лишь горстка людей: Пророк, Центурионы, Белла, Агава, Стар и я. Вот и всё – вот и все. Ну и мама, конечно. Только где она сейчас? – Она заявила отцу Джону, что никогда не верила в него. Назвала его шарлатаном и стервятником, чья добыча – слабые и отчаявшиеся. Нейт качает головой и присвистывает. – Вот это да, – говорит он. – Неудивительно, что он постарался выгнать ее как можно быстрее. – Он послал Эйнджела смотреть за ней, пока она собирала вещи. Велел проследить, чтобы она ни с кем не общалась. Нейт строит гримасу. – Ну еще бы. И это лишь подтверждает мои выводы. С точки зрения отца Джона, твоя мама представляла опасность. Для него было проще избавиться от нее. – Какую опасность? – не могу уяснить я. – Она всегда держалась тише воды ниже травы. – Ради тебя, Мунбим. Что? Я в изумлении смотрю на Нейта. – Но я не… – Твоя мама не просто искала способ сбежать из Легиона. По словам отца Джона, в дневнике открыто упоминалось, что она намерена забрать с собой и тебя. А ты невеста Пророка, избранная самим Господом, и, когда придет время, должна стать его женой. Ты хоть представляешь, как бы он выглядел, если бы план твоей мамы увенчался успехом и она сумела вывезти тебя с Базы? Как это повлияло бы на авторитет отца Джона в глазах всех Братьев и Сестер? – Она же сама хотела, чтобы я вышла за отца Джона, – говорю я. – Сама много раз предлагала ему обратить на меня внимание и радовалась, когда он объявил, что Господь избрал меня будущей женой Пророка. К чему все эти старания, если она планировала забрать меня с собой? – Не знаю, – качает головой Нейт. Чушь собачья. Знаешь, просто мне не говоришь. – Почему я тебе не верю? – интересуюсь я. – Мунбим, это правда, – отвечает Нейт. – Есть вещи, и немало, которых тебе лучше не знать, но, если бы мне что-то было известно о твоей маме, я бы обязательно сказал. Честное слово. – Каких это вещей мне лучше не знать? – хмурюсь я. Нейт молчит и смотрит сквозь сетку забора вдаль, на пустыню. – Нейт, что ты имел в виду? Не отрывая взгляда от линии горизонта, он спрашивает: – Почему отец Джон так боится Внешнего мира? – Потому что там опасно. – Кто сказал? – Отец Джон. Нейт издает короткий смешок. – Ну разумеется. А почему там опасно? – То есть почему он говорит, что там опасно? – Да. – Потому что там обитают наши враги. – Верно, – кивает Нейт. – Те, которые, как мы слыхали, при первой возможности похитят нас, замучают и убьют. Но скажи-ка, Мунбим, ты хоть раз видела каких-нибудь «врагов»? Не считая студентов, что глазеют на нас через забор? – Нет, не видела. И я понимаю, к чему ты ведешь. Но чисто теоретически если бы они там были, то наверняка бы прятались? – Возможно. – Нейт берется за проволочную сетку и дергает ее. – Однако, если верить отцу Джону, в арсенале прислужников Змея есть бомбы, танки и вертолеты, распыляющие горючее. Если так, думаешь, этот хлипкий заборчик их остановит? – Вряд ли. Нейт без слов пожимает плечами. – Так что ты хочешь сказать? Что врагов не существует? – Нет, – мотает он головой. – Я не стану убеждать тебя, что по ту сторону забора все нас обожают и что Внешний мир – это безмятежное райское место. Но отец Джон готовит Легион к битве, которую считает неизбежной, а такие планы имеют свойство самореализовываться.