От бесцельного ожидания он готов был на стенку лезть. Подчиненные притащили продукты. После их поедания Капралов ковырялся в машине. Жилин слонялся вокруг него и курил. Рудницкий проявлял выдержку. Он залез на крышу сарая, разделся до пояса и принимал солнечные ванны. Балабанюк с Амбарцумяном в беседке резались в карты, отпуская выражения, которым позавидовали бы и члены банды «Черная кошка». Ожидание становилось невыносимым. Командир, как и Жилин, бесцельно слонялся по двору и наблюдал, как разлагается его коллектив. Капралов устал копаться в двигателе, тоже стянул майку, развалился на капоте и пробормотал, чтобы до зимы его не будили. Рудницкий на крыше общался по телефону со старинным приятелем, собравшимся жениться, смеялся, говорил, что свидетелем на свадьбу не пойдет, лучше уж сразу подозреваемым. Да и вообще он сейчас не может, в отпуске, в Крыму. Почему там? А где еще? Ведь он трудится в структуре, сотрудников которой за границу не очень-то выпускают, а вот в Крым — это запросто. Вадим уединился в дальнем углу участка, достал телефон, набрал номер. — Я полностью в курсе, Вадим, — отозвался куратор Паньков после первого же гудка. — Имею связь с военной разведкой, антитеррористическим центром и республиканским управлением ФСБ. Люди работают, нужно подождать. Ничего страшного, потом они будут отдыхать, а ты — пахать. Понимаю, что тебе скучно, душа рвется в бой. В общем, подожди, не звони без необходимости. «Мог бы выразиться иначе. Мол, иди на хрен, пожалуйста, бездельник», — подумал Вадим и решил поговорить с дочерью. — Ой, папуля, как здорово, что ты позвонил, — похвалила его Маринка. — Выдалась свободная минутка в плотном рабочем графике? Ты так редко это делаешь. — Прости. Как дела, учеба? — Опять ты про учебу летом. Прости, папа, но сейчас разгар каникул. Впрочем, скоро уже август, День десантника, все такое. Ты на минутку задумался, оторвался от реальности либо у тебя все плохо. — Прости. — Он почувствовал себя неловко. — Не все плохо. Я по-прежнему в Крыму, работаю. Как у тебя дела? — Я в походе. — В смысле? — Отец насторожился. — Вы с классом поехали на Алтай? Или по области путешествуете? — Ах, если бы, папенька. — Маринка мелодраматично вздохнула. — Я иду в поход за хлебом. Тетушка послала. Приехала с дачи и отправила меня. Дует ветер, переходящий в ураган. А еще вся улица перерыта. Необходимы альпинистские навыки, чтобы преодолеть эту канаву. Ты не волнуйся, все в порядке, я в городе. — Ну и ладно. — Он облегченно вздохнул. — Ты не обижаешься, что я не очень часто звоню? — Нет. — Тогда хорошо. — Что хорошо? — Что не обижаешься. — Знаешь, папа, ты не разбираешься ни в женской, ни в детской психологии. Если я сказала, что не обижаюсь, то это вовсе не значит, что так оно и есть. Все мужчины такие! — Откуда тебе известно про всех мужчин? — Посчитай, сколько мне лет. Целых пятнадцать, папа! Я, наверное, уже разбираюсь в мужской психологии. Ладно, пока. Вижу одного из упомянутых. Он за мной увивается, сам из параллельного класса. Даже не знаю, что у него получится. Да, и совет на будущее, папа. Постарайся свести до минимума, а потом и вовсе исключить из лексикона слово «прости». Оно не поможет. — Маринка разъединилась. Вадим испытал скоротечный приступ леденящего отцовского страха. С дочерью черт знает что происходит. Спасать надо ребенка, а он за тридевять земель непонятно чем занимается! Потом настала очередь жены. — Здравствуй, милая. — А почему голос убитый? — спросила женщина, которую он уже не видел несколько столетий. — Комплекс вины, — объяснил он. — Понятно. — Лена усмехнулась. — Ты в Крыму? — Да. — Нашел там кого-нибудь? — Я работаю, милая. — Так я про работу и спрашиваю. Нашел своих преступников? — Ищу, родная. — Господи, как же я по тебе соскучилась, — выдохнула Лена. — Признайся честно, у тебя все в порядке? — Да, все хорошо, и ребята мои живы-здоровы. Не поверишь, но выдалась свободная минутка… — Извини, дорогой. Я вообще-то сейчас на консилиуме. На меня уже странно смотрят. Перезвони попозже, хорошо? Из черной меланхолии его вытряхнул звонок на вторую СИМ-карту. — Жданович говорит, — раздался деловой голос. — Здравствуйте, Вадим. Вы в Алуште? Чем занимаетесь? — Карты изучаем, — майор покосился на парней в беседке, которые увлеченно резались в подкидного дурака. — Надеюсь, топографические. — Жданович усмехнулся. — Я в Ялте, Истомин в Феодосии — пару минут назад оттуда звонил. Обстановка следующая, майор. Сотрудники ФСБ с раннего утра горят на работе, трудятся в тесном взаимодействии с полицией, опрашивают участковых, поднимают архивы, старые ведомственные записи. Могу сказать, что на час дня было выявлено порядка двадцати кандидатур на роль крота, окопавшегося в Крыму. Бывшие и действующие работники силовых структур в звании майора. Большинство уже на пенсии, но некоторые еще работают. Отслеживали персонально каждого. Попутно проверяли всех подозрительных из числа недавно прибывших на полуостров, стараясь не пугать туристов, тем более иностранных. По ним результат плачевный. По местным жителям худо-бедно есть. На текущий час имеем троих. Вся компания — бывшие спецы, ушедшие со службы в звании майора. Стариков там нет, все мужчины в расцвете сил. Кононенко Константин Васильевич, пятьдесят лет, до четырнадцатого года работал начальником криминальной милиции города Планерное. Уволился в связи с коррупционным скандалом, в котором явно замешан не был, но его заместители — да. Уголовное дело не открывалось. Пришли новые власти, им не до него. Проживает в прибрежной части города. Восстановиться на службе не пытался. Жена, сын девятнадцати лет, обучающийся в киевском вузе. По опросам бывших сослуживцев — грамотный работник. Политических предпочтений нет. В симпатиях к киевским властям не замечен. Угрюмый, себе на уме. После увольнения учредил небольшую фирму, занимающуюся грузоперевозками. Типа коммерсант. К этому парню сейчас присматриваются. Вторая кандидатура — Тарасенко Георгий Сергеевич, коренной житель Феодосии, пятьдесят четыре года. Ушел со службы в том же четырнадцатом году в звании майора СБУ. Во время службы занимался отловом контрабандистов, никакой политики. Через Крым, между прочим, проходило много интересных грузов, включая золото, бриллианты и тяжелые наркотики. По службе зарекомендовал себя положительно, в скандалах не участвовал. Между прочим, мастер по стендовой стрельбе. А Кононенко занимался дзюдо. У Тарасенко в Феодосии семья — жена, два сына, теща. Третий кандидат на высокое звание — Федор Филиппович Погребец, мастер спорта по плаванию. Данная фигура лично мне видится самой перспективной. — Поясните. — Ему сорок восемь лет, житель поселка Никита. Свой дом на окраине, уединенное местечко. Одинокий волк, ни жены, ни детей. Всю жизнь прожил бобылем, с женщинами якшался, но так ни с одной не сошелся из-за сложности характера. Друзей практически нет, с соседями знакомство не водит. Участок охраняет злая овчарка Клара. У Федора Филипповича есть «УАЗ», когда-то списанный из воинской части. Руки золотые — починил, перебрал до последней гаечки. До тринадцатого года служил в известном спецподразделении «Альфа» — борьба с террористами, особо опасными преступниками и тому подобное. Имеет поощрения, награды. В тринадцатом, за несколько месяцев до Майдана, получил травму на учениях — сложный перелом голеностопа. Комиссован подчистую с неплохой пенсией. Сейчас ему ее платит Россия. Он вроде не жалуется, живет тихо, источников дохода помимо государственных выплат нет. Известно, что Погребец по молодости увлекался еще и скалолазанием. Сейчас за этим занятием он, ясное дело, не замечен. — Надеюсь, майор, все трое под наблюдением? — Да, мне так доложили. Заодно присматриваются, не пасет ли кто-то еще озвученных фигурантов. Не забываем, что диверсанты в Крыму. Возможно, они пока не контактируют со своим агентом. Тот может провалиться или переметнуться к неприятелю. Это все, что я хотел сказать, майор. Продолжаем работать. Возможно, назревало что-то интересное. Группа в нетерпении дотянула до вечера. Как же надоело спецназовцам находиться без дела в подвешенном состоянии. Звонок Ждановича в десятом часу вечера ошеломил их и выбил из колеи. Голос майора звучал глухо и расстроенно: — Вынужден разочаровать, Вадим. Сработали, конечно, профессионально, но такое, черт возьми, фиаско!.. Собирали справки о Кононенко, следили за домом, но самого-то при этом не видели ни разу! Соседка сообщила удручающее известие. Пять дней назад у Кононенко случился обширный инсульт, его увезли в больницу. Жив, с головой все в порядке, но левая сторона тела пока парализована, проблемы с передвижением. Жена дважды в день приезжает в больницу, кормит мужа бульоном. Сыщики видели, что она куда-то мотается, но им и в голову не пришло… Пасли ведь ее мужа, а не бабу! Сыну мать не сообщала, думает, что обойдется. Информацию проверили. Кононенко действительно лежит в больнице, дела его неважны. Посторонние в дом не приходили. В больницу тоже. Пустышка. Сам понимаешь, с настоящим агентом диверсанты на связи и неделю назад, и четыре дня, и сейчас. Он не может быть тем парнем, которого разбил недуг. В этом случае террористы отказались бы от его услуг. — Можешь не продолжать, все правильно, — проворчал Вадим. — Это называется «сработали профессионально»? — В случае с Тарасенко еще хлеще. — Жданович вздохнул. — Та же история. Сначала наводили справки о его прошлом, убедились в том, что человек зарегистрирован по тому же адресу, не умер, не пропал без вести. Потом начали неспешно собирать сведения о его настоящем… — Жданович замолчал. — Добивай уж, майор. Что не так с Тарасенко? Ножку сломал? — Хуже. Тихое помешательство. Психика пошатнулась. По свидетельству соседей, был большой скандал с участием тещи. В ту же ночь в голове у человека и разболтались какие-то винтики. Выбрасывал свои вещи в море со скалы, пел тягучие украинские песни, потом сам чуть не бросился с утеса. Вовремя успели схватить за штаны. В общем, и смех, и грех. Впал в депрессию, врачи диагностировали серьезное нарушение психики. Не ясно, вылечат или нет. Это случилось полторы недели назад. «Скорая» увезла в больницу, через пару дней доставили обратно, снова расстройство — опять в палату. Словом, ты понимаешь, майор, у человека справка. Таких не берут в диверсанты. — Для меня это запредельно, — признался Вадим. — Как о таком можно узнать в последнюю очередь? — Сумели. Перекопали в архивах огромное количество фигурантов, штудировали пухлые личные дела, заросшие пылью. В них, понятно, не сказано, что приключилось с человеком полторы недели назад. Сейчас же компьютерный век. Беседы с живыми людьми происходят в последнюю очередь. Выполнили приказ, бодро отрапортовали, что эти трое подходят, потом начали справляться об их плачевном настоящем. — Даже боюсь представить, что приключилось с третьим кандидатом. — Правильно боишься. За домом в поселке Никита пристально следили, но не высовывались. Подполковник Истомин лично прикатил туда из Феодосии. Рискнули побеседовать с соседкой, обитающей напротив. Особа малоподвижная, постоянно у окна. Сосед — бирюк, общаются на уровне «здрасте, как дела», но ничего особо плохого про него эта женщина сказать не может. Удивительно, что она уже три дня его не видела. Собака лает, а самого не заметно. Это странно. Он постоянно во дворе отирается, что-то пилит, строгает. Быстро придумали благовидный предлог: газовая служба, неисправность оборудования, опасность взрыва. Взяли с собой участкового для массовки, подались туда. Долбились, сбили щеколду. Во дворе голодная овчарка, а сам Погребец в мертвом виде у себя в доме. Бухал в одиночестве. То ли водка паленая, то ли время пришло. Сердце прихватило, позвать на помощь не смог. Телевизор еще работал. Вонища в доме жуткая. Эксперт сказал, что смерть наступила ориентировочно трое суток назад. Это не наш парень, майор. — Юрий Иванович, ты понимаешь, чем это чревато? Зацепок никаких, на исходе пятница, двадцать девятое июля. — Я понимаю, Вадим. Давай без критики. Люди работали, никто не отдыхал. Будут опять упираться всю ночь и утро. — Послушай, Юрий Иванович. — Вадиму трудно было сосредоточиться, взять себя в руки, стряхнуть злость, обуявшую его. — Тебе не кажется, что круг поисков стоит слегка расширить, не зацикливаться на этом проклятом Майоре? — Да, возможно, — не стал спорить собеседник. — Не поверишь, Вадим, но ФСБ отрабатывает и другие версии. Большинство из них не выдерживают проверки. Ладно, не будем загонять себя в полнейшее уныние. Посмотрим, что принесет нам завтрашний день. Глава 8 Репнин проснулся ночью от странного чувства. Он распахнул глаза и уставился на ободранный потолок, на котором подрагивала рябь лунного света, отраженная от зеркала. Занавески были задернуты, но между ними осталась щель, сквозь которую и просачивалось мерцание. Майор вскинул руку с часами. Половина второго — информировали его светящиеся стрелки. Вроде все кругом тихо, но странное ощущение, будто что-то не так, никуда не девалось. Он находился в доме, расположенном во Втором переулке Блюхера, окраина Алушты, Крым. Товарищи посапывали в разных углах. Все они давно угомонились и заснули. Двое здесь же, на худых матрасах, столько же в соседней комнате. Рудницкий храпел на кухне, да так, что подрагивали стекла в окнах веранды. Часового они не выставляли. Зачем?.. Входная дверь заперта, и вообще через Алушту вроде бы не проходит линия фронта. Но тянущее чувство под лопаткой только усиливалось. Майор медленно поднялся, свесил ноги, стараясь не скрипеть. Усилилось пакостное ощущение, что на территорию участка кто-то проник. Но кому и зачем это надо? Бред какой-то! Он что-то слышал или интуиция сработала?