В эти технические штучки он тоже не очень верил. Если разведчик осторожен, то никогда себя не выдаст. Спецназовцы смотрели в окно. Пару раз в зоне видимости мелькнула собака. Ей, похоже, нечем было заняться. Возник Дубарь, какой-то хмурый, задумчивый, встал посреди двора, погрузился в себя. «Что находят в нем женщины? — подумал Вадим. — Да, спортивный, галантный, умеет ухаживать, наверняка знает толк в сексе, но такое неприятное лицо». Фигурант поднял глаза. У Вадима возникло такое ощущение, что он смотрел прямо на него. Нет, невозможно, этот тип видел только солнце, отражающееся в стекле. — Вот ведь козел какой, — протянул Рудницкий. — Смотрит так, что прямо царапает. Это наш клиент, командир, нутром чую. «А если не наш? Тогда все пропало. Убьем на пустышку все оставшееся время, загоним себя в цейтнот, в итоге распишемся в собственном бессилии», — подумал Репнин. День еще только начинался, на небе ни облачка. Конец июля, самая курортная пора в Крыму. У дома под номером восемь остановилась черная машина представительского класса. Открылись ворота, повинуясь сигналу, поданному с пульта. Черный красавец въехал внутрь. «Мы тоже „Ягуар“», — почему-то подумал Вадим. Домик за забором тоже был неплох. Видимо, по этой причине на обочине рядом с коттеджем красовался щит с рекламой предвыборной кампании. «Мы сделаем жизнь лучше!» — уверял всех текст над улыбчивой физиономией кандидата в народные избранники. — Максим, а ты на «Ягуаре» когда-нибудь ездил? — прошептал Амбарцумян. — Ну, да, ездил, — ответил Рудницкий. — Однажды. На капоте. Этот парень сдаваться не хотел, за руль прыгнул. Пришлось и мне… — Хорошая машина? — Да, удобная. Завидуешь, Гриша? — Рудницкий покосился на взгрустнувшего товарища. — Находит иногда, — честно признался Амбарцумян. — Хочется иметь не только совесть. — Ничего, скоро такие политики, как этот вот, сделают нашу жизнь лучше. Тогда и погуляем. — Вадим кивнул на плакат. — Каждому по «Ягуару», по трехуровневому коттеджу в Крыму. — Так он свою жизнь улучшает, а не нашу, — заявил Амбарцумян. — Можно подумать, от этих выборов что-то зависит. — Если бы от выборов что-то зависело, то нам не позволили бы в них участвовать, — пробормотал Рудницкий. — Это не я придумал, а Марк Твен. Спецназовцы продолжали наблюдать за домом. В них крепла уверенность в том, что все это неправильно. Так можно сидеть до второго пришествия. — И долго нам торчать на этой мансарде? — недовольно буркнул Амбарцумян. — До упора, — огрызнулся Вадим. — Это как? — не понял Гриша. — Пока не упремся, — популярно объяснил Рудницкий и с иронией глянул на командира. — Куда нам спешить? Пока еще только суббота. Если диверсии намечены на День десантника, то у нас целая прорва времени, аж три дня. Можно покупаться сходить. — Без подначек, пожалуйста! — осадил его Вадим. За спиной заскрипела лестница. К товарищам поднялся Жилин в кричащей голубой футболке и шортах с бахромой. Образ курортника завершали массивные кроссовки с загнутыми языками. Парень без слов пристроил в уголке пакет, чем-то набитый, бутылку воды, с любопытством осмотрелся и собрался уходить. — Что это? — спросил Вадим. — Пирожки, — объяснил Жилин. — У бабушки купили через дорогу, за огородом. Бизнес у старушки — сама печет и продает в воротах. Что делать, тяжело местному населению. Задавил народ бесчеловечный оккупационный режим. Вот и крутятся люди, как уж могут. Да нормальные пирожки, не бойтесь. Правда, дерет с них бабка, как за пиццу в итальянском ресторане. — Вы бы поменьше там шарахались, — бросил Вадим. — Не забывайте, где мы находимся. Всем сидеть и ждать указаний. — Отличная футболка, Федя, — похвалил Амбарцумян. Движение на улице Радужной не отличалось, мягко говоря, особой плотностью. Машины ездили в час по чайной ложке. На востоке поселок обрывался через квартал, дорога уходила в горы. На западе она тянулась через весь Чебатырь и переходила в Приморскую улицу Анкермана, первую линию с пляжами и набережной. Расстояния здесь были небольшие. Весь поселок с запада на восток можно было пересечь за десять минут. — Предчувствие, командир. Не могу избавиться, — поделился Рудницкий. — Все произойдет именно здесь. Не сидеть нам без дела. Ага, спасибо. — Он взял пирожок, поданный Григорием, стал сосредоточенно жевать, съел его и потянулся за следующим. Остальные тоже приступили к трапезе. Пирожки с курагой и щавелем были не просто съедобные — вкусные. У дома под номером десять все было тихо. Хозяин не появлялся. — Давайте подумаем, — проговорил Рудницкий. — По умолчанию считаем, что перед нами агент. Группа диверсантов — четыре человека. Двое прибыли в Анкерман несколько дней назад. Дубарь убедил своих начальников в том, что лучшее место для терактов — здесь. Выиграл, так сказать, тендер. Возможно, они встречались, террористы приходили на хату. Но сейчас их там нет. Вторая подгруппа с Романовским и взрывчаткой прибыла вчера. К Дубарю они тоже не пошли, где-то затаились, сняли хату в поселке либо в городе. Связь они, конечно, поддерживают, вопросы решают. Почему такая конспирация, черт возьми? Интересно, прослушивает ли отдел Сафронова телефон Дубаря? — Разумеется, прослушивает. Но зачем в наше время использовать свою СИМ-карту? Есть масса других вариантов. Дубарь и его гости шифруются, согласен. Вижу одно объяснение. Российским спецслужбам известно, что в Крыму замышляются теракты. Диверсанты в курсе того факта, что все лица, потенциально пригодные на роль агентов, могут находиться под колпаком. Ребята перестраховываются, но, думаю, свою работу они проводят. Черт, посадить бы наблюдателя на то дерево. — Рука оратора потянулась за последним пирожком и успела схватить его раньше Амбарцумяна. — Увы, это невозможно, — заявил Рудницкий. — За локоть себя укусить невозможно, — огрызнулся Вадим. — И трусы через голову надевать. Остальное все реально. Он решился, вынул телефон, отыскал нужный номер. Какая только чушь в голову не лезет для реализации того, что в нее втемяшилось! Абонент какое-то время не отвечал, потом бросил ворчливо: — Чего? — Приветствую, Семен, — бодро сказал Вадим. — Представляться не буду, ты уже понял. — Чего? — повторил вороватый отрок. — Слушай, мужик, ты надо мной шефство надумал взять? Я тебе обещал, что больше не полезу в твою тачку? — Ты обещал ни в какие тачки не лазить, — заявил Вадим. — Ладно, стоп, Семен, перезагрузка. Не вздумай отключаться, а то найду и высеку. Подчиненные недоуменно переглянулись. Амбарцумян покрутил пальцем у виска и пробубнил: — С чем у него пирожки, интересно, были? Лично у меня со щавелем. — Да здесь я, мужик. Чего надо-то? — Есть возможность реабилитироваться перед государством, — с нажимом произнес Вадим. — Скажу тебе честно, мы спецназ, ловим плохих парней. Если не веришь, можем показать документы. В телефоне что-то затрещало, загремело. — Упал, — заявил Рудницкий. Слышимость была великолепная. — Маслом вниз, — добавил Амбарцумян. — Эй, ты здесь? — спросил Вадим. — Да тут я, — недовольно проворчал отрок. — Дерево ненадежное оказалось. — Могу предложить надежное. — Вадим подмигнул озадаченным товарищам. — В общем, есть работа, парень. Надо последить за одним клиентом, но чтобы он тебя не заметил. Мы сами не можем, комплекция, знаешь ли, не позволяет. Поселок Чебатырь под Анкерманом, слышал, наверное? Сядешь на маршрутку, расходы оплатим. Дом тринадцать по улице Радужной. Мы ждем тебя, пролезешь с огорода. У тебя же выходной сегодня? — У него как у кота — каждый день выходной, — выдал Амбарцумян. — Мужик, ты, извини, конечно, — проворчал пацан. — Но мне оно надо, как Бабе Яге пирсинг, улавливаешь? — Во-первых, парень, тебе нужно искупить свою вину, — заявил Вадим. — Во-вторых, дело важное, без тебя не справимся. Обещаем забыть все, что было вчера. В-третьих, тысяча рублей. И пятьсот на телефон. — А чего так мало-то? — выдержав паузу, буркнул Семен. — А что ты хочешь? Маленькую нефтяную компанию? Полторы — последнее слово. Ладно, парень, извини, есть у меня на примете еще один смекалистый малый… — Лечу, мужик, не звони никому, — выкрикнул Семен и отключил аппарат. — Бежит? — уточнил Рудницкий. — Ага. — Вадим улыбнулся. — Как олень. Хрен догонишь. Дальше дело пошло веселее. Вадим еще ночью уловил, что в этом пацане что-то имелось. Таких мальцов с кривой дорожки надо вовремя убирать, потом цены им не будет. Сделает доброе дело — три раза подумает, прежде чем гадость учинить. Семен возник через полчаса. Он запыхался, пот капал с его носа. Но пацан делал вид, словно вразвалку добирался. Суть дела он схватывал на лету: субъект, объект, к которому надо подобраться с моря, собака… — Мужик, насчет собаки мы не договаривались! — возмутился отрок. — Собака на участке, а ты нет, — отрезал Вадим. — Действуй, товарищ. Тебя не должны увидеть. Все впитал?