— Да все понятно, Вадим. Эти двое прибыли за взрывчаткой, как и обещали. Но схитрили, пробрались на участок Титаренко. При этом они могли ее и не будить, в отличие от вашего Рудницкого. Собаки нет, забор символический, машину загнали за деревья. Дубарь встретил их на выходе из подвала, поднялись наверх. В этот момент их голоса и засекла служба радионаблюдения. Пить чай не стали, подались с грузом обратно в лаз. Когда уезжали, вы начали штурм. Надеюсь, не гремели на всю ивановскую? Взрыв гранаты в подвале… Не знаю, Вадим. Дубарь в любом случае не выйдет с ними на связь. О провале они узнают. Да, надо раструбить, что Дубарь погиб. Вариантов нет, Вадим. Думаю, сутки они выждут. Теперь все ниточки оборваны. Допрашивать бабку бесполезно. Когда заговорит Дубарь — неизвестно. Люди работают. Но мы не можем останавливать все подряд машины и зачищать дома на предмет поиска убежища диверсантов. — Ладно, Стас, я понял. Ничего нового ты, собственно, и не сказал. Дубаря увезли оперативно. Прибыла машина с железной будкой. Санитары затащили в нее тело, укрытое простыней. Потом в доме высадился десант мужиков в штатском. Выбора действительно не было — шила в мешке не утаишь. Следователи под чутким руководством группы «Ягуар» создавали видимость работы. Подъехали специально обученные люди, увезли собаку, вяло подающую признаки жизни. На калитку повесили перекрещенную желтую ленточку. В доме номер 13 по улице Радужной остались двое подчиненных подполковника Истомина. Зевак в окрестностях практически не было. Но кто-то мог таиться в кустах и оврагах, которых поблизости хватало. Двое охотников за террористами расположились в опечатанном доме. Они забрались туда с территории соседки, которую их товарищи отвлекли шумом. Допрашивать эту бабку смысла не имело. С головой у нее дружбы явно не было. — Держите. — Истомин запрыгнул в джип, притормозивший недалеко от развилки, сунул ключи. — Анкерман, улица Стахановцев, тридцать четыре. Бывшее общежитие мукомольной фабрики. Здание пустует, там шаром покати, но койки есть, электричество и даже вода. Сочувствую, майор, но такая у вас планида — мотаться по сомнительным ночлежкам. Держим связь. Надеюсь, вы знаете, что делать? — Надеюсь, что даже провал агента не заставит наших злодеев уйти на дно. Вадим восстанавливал в голове карту Анкермана. Улица Стахановцев, дома под номерами тридцать и сорок — десять минут ходьбы от торгового павильона на Качаловской. — У вас единственная зацепка, насколько я понимаю. Это рынок. Тамошней охране дан приказ бдительно нести службу, немедленно сообщать в полицию обо всех подозрительных личностях. Вадим содрогнулся. — Павел, отставить! Вам нужны трупы этих несчастных парней? Передайте, чтобы никуда не лезли, сидели тише воды ниже травы. Хотя я не думаю, что диверсанты нападут на них. Как-то это не вяжется со скрытным минированием. Городок спал и видел цветные сны, когда машина остановилась у неосвещенной обочины. Отсюда задворками можно было выбраться к базару. Капралов заглушил двигатель, погасил фары. Пару минут пассажиры разглядывали пустынную дорогу. Хвоста не было. — Рудницкий, командуй, — сказал Вадим. — Едете в общагу, располагаетесь. Мы с Амбарцумяном пойдем к рынку, посмотрим, что там да как. Сомнительно, что злодеи появятся сегодня, но вдруг? — А если уже заминировали и ушли? — глухо спросил Рудницкий. — Это нормально. — Вадим усмехнулся. — Рынок открывается в восемь. В шесть утра прибудет продуктовый фургон. Я уже договорился с Истоминым. Кинолог пройдет с собакой, натасканной на взрывчатку. Готов, Григорий? — А чего мне готовиться? — проворчал боец, уже смирившийся с тем, что сон переносится на будущее. — Мы не ребенка в школу собираем. В окрестностях рынка царила какая-то неестественная тишина. Проулки вокруг него были забиты деревянной и картонной тарой, стальными контейнерами, горами мусора, который вывозился явно нечасто. Теснились киоски, закрытые стальными жалюзи. Валялись разбросанные пакеты, арбузные корки. — Полный банзай! — пробормотал Амбарцумян, перебираясь через горы мусора. Спецназовцы двигались осторожно, прижимаясь к кустам и киоскам. Территория рынка была опоясана стальной оградой, явно новой. Штыри держались прочно, перелезть через такие проблематично. Ну и хорошо. Местные власти хоть что-то делают для безопасности людей. Выходить на улицу Качаловскую не стоило. Местность могла просматриваться. Где-то за киосками гавкали собаки. Но тоже лениво, без азарта. Время — третий час ночи. — Я сюда. — Майор показал на полуразрушенную кирпичную постройку на углу проулка и Качаловской улицы. — Надень переговорник, будь на связи. Медленно обходишь периметр, сообщаешь обо всех изъянах в ограде. Увидишь кого-то — никаких глупостей, пропускать и докладывать! Подчиненный заскользил обратно, сливаясь с кустами. Вадим нырнул в постройку, свыкся за пару минут с неудобствами и не очень вкусными запахами, забрался на крышу по задней стене. Он лежал на раздолбанной черепице и всматривался. Полной темени здесь не было. Рынок занимал большой кусок территории между улицами Качаловской и Стахановцев. В принципе, внутри ограды персонал поддерживал чистоту и порядок. Многочисленные торговые ряды, в центре базарной площади — вместительный павильон, облицованный зеленоватым сайдингом. Майор видел переулок, по которому они шли, и часть соседнего, параллельного, на который вскоре должен был выйти Амбарцумян. Что-то шевелилось у входа в павильон. Охрана. Двое вышли, закурили, потом прогулялись между рядами от павильона до ворот, двинулись обратно. Подышали свежим воздухом и пошли спать. — Командир, я на северо-западном углу, — отчитался Амбарцумян. — Ограда прочная, недавно поставили, возьмет ее только автоген. Перебраться через гребень теоретически можно, набросив на него пару матрасов. Но там хватит трех человек, чтобы контролировать весь периметр, если грамотно их разместить. Не забываем, что у них взрывчатка, которую тоже надо перенести. — Зависит от того, как она упакована, — отозвался Вадим. — Не будут дураками — просунут между прутьями. Как там у тебя, тихо? — Пара бомжей шевелится. Не бойся, натуральные, классика жанра. Лица гноятся, запашок соответствующий. Если это украинские диверсанты, то я прима-балерина. — Найди укрытие с хорошим обзором и сиди. — Есть, командир. Эх, пропала такая ночь!.. Майор был на девяносто процентов уверен в том, что диверсанты сегодня не придут, появятся через сутки, в ночь на 2 августа. Не упустят они такую возможность, постараются нагадить россиянам в столь «героический» день. Знают ли люди Романовского о провале Дубаря? Если так, то меняет ли это что-то в их планах? Майору хотелось надеяться, что нет. В противном случае будет полный провал. Террористы выберут другое место для нанесения удара, и хрен их вычислишь. Изредка гавкали собаки, проехало несколько машин по Качаловской улице. Пару раз появлялись прохожие. Прошла поддатая компания. Протащился одинокий пьяница, обнимая фонарные столбы. У майора слипались глаза, временами он проваливался в сон. Подъехала невзрачная легковая машина, остановилась напротив базарных ворот. Вадим напрягся. Тачка стояла с включенным двигателем. Он видел, как опустилось стекло со стороны водителя. В салоне царила темнота, не просматривались даже контуры пассажиров. Прохладная змейка поползла по позвоночнику Репнина. Машина стояла у бордюра несколько минут. Он всматривался до рези в глазах, но не видел ни людей, ни номера автомобиля. Судя по обводам, то ли старый «Опель», то ли «Фольксваген». Имелась масса причин, по которым он мог тут остановиться, но Вадима беспокоила только одна из них. Он уже прикинул, как незаметно подкрасться к машине. Что это? Разведка местности? Гады узрели охрану, намотали на ус? Вадим уже выскользнул из укрытия, но тут зажглись фары, транспортное средство тронулось с места и ушло за поворот на перпендикулярную улицу. Майор с досадой сплюнул. Не придут они больше сегодня. — Командир, могу показаться навязчивым и немного бестактным, — прорезался в наушниках сонный голос Амбарцумяна. — Но что мы тут делаем? — Мы работаем, — не сдержался Вадим. — Делаем то, за что нам платят деньги. А не нравится, можешь увольняться. — Ладно, командир, не заводись. Между прочим, скоро рассвет. Майор позвонил Истомину, который почему-то тоже не спал. — Вы где, Вадим? Отдыхаете в бомжатнике? — спросил тот. — Что ж, поздравляю. Снимайте наблюдение, держу пари, они сегодня не придут. Будут выжидать, присматриваться. Не вздумайте засветиться на базарной площади. Минировать рынок эти гады сегодня не будут, но разведчика могут выслать. Зря вы вообще туда пошли. — Хорошо, мы уходим, нас никто не видел. Надеюсь, вы подгоните саперов до открытия, чтобы они убедились в отсутствии взрывчатки? — Фургон подъедет в семь утра, как и договаривались. На телефон Дубаря поступил вызов. Отвечать мы, понятно, не стали. Номер абонента не читается. Они уже знают о провале. Молим бога, чтобы прокатила версия с мертвым Дубарем. В этом случае мерзавцы не остановятся. Мы распространяем эту версию. — Смотрите, не перестарайтесь. Что с Дубарем? Он может отвечать на вопросы? — С ним работают лучшие специалисты по этой части, — уклончиво ответил Истомин. — Не волнуйтесь, эти люди знают, что и как надо делать. Уходите оттуда, майор, базарный день еще не начался. Он плохо спал, вертелся на скрипящей койке. Обстановка не отличалась особым изыском: обшарпанные стены, окна, переклеенные изолентой, странная люстра, похожая на шляпу пожилого вьетнамского крестьянина. Спецназовцу все это без разницы. Куда положили, там и почивать изволит. Не звезда эстрады, чтобы скандалить из-за отсутствия атласного постельного белья. Бойцы ходили на цыпочках, давая командиру отдохнуть. Иногда он приходил в себя, смотрел на них волком, опять вертелся, плавал между бредом и сном. В два часа дня Рудницкий осторожно приблизился к нему и протянул кружку с ароматным кофе. Как в рекламе, блин! Командир повелся на запах, поднялся с закрытыми глазами, начал просыпаться. Все собрались в комнате, пили чай-кофе с печеньем. — Как дела? — хмуро спросил Вадим. — Ничего не взорвалось, — ответил Рудницкий. — Над всем полуостровом безоблачное небо. Работают все спецслужбы. Шпики в толпе высматривают физиономию Романовского. Ведь где-то он есть. С рынка тревожных вестей не поступало. Саперы осмотрели павильон. Но никто не уверен, что террористы будут подрывать именно его. — Мы не уверены даже в том, что это произойдет на рынке, — проворчал Вадим и уставился на телефон, в котором мигал зеленый огонек. — Кто-нибудь звонил? — Жена, потом дочь, — сказал Рудницкий. — Мы не стали отвечать. А еще твой ноутбук вякнул десять минут назад. — Спецназовец посмотрел на часы. — Нет, девять. Можешь открыть. Сообщение на почту от Истомина с прикрепленным видеофайлом. Файл оказался интересным. Камера не дрожала, видимо, была закреплена в штативе. Помещение с серыми стенами, кушетка, на которой лицом вверх лежал человек. Он тяжело дышал, капли пота блестели на кончике носа. Лицо мужчины освещала лампа, все остальное пряталось в тени. Бедолаге крепко досталось. Голова была перевязана, и под шеей лежал упругий валик. Нижнюю часть лица за исключением рта тоже покрывал слой бинта, под которым, кажется, скрывался гипс. Лицевые мышцы мужчины совершали судорожные движения, но это его почему-то забавляло. Снова сыворотка правды? — Вы нормально себя чувствуете, Петр Алексеевич? — раздался размеренный голос человека, ведущего допрос. — Да, я нормально себя чувствую. — Дубарь шепелявил, спотыкался на каждом слове. Он находился под воздействием сильнодействующего препарата. Его воспаленные глаза, обведенные морщинистыми кругами, открылись, устремились в потолок. — Тогда позвольте еще несколько вопросов, если не возражаете. Мы выяснили, кто с вами связался, как происходило ваше грехопадение… — Грехопадение? — Дубарь задрожал от смеха. — О чем это вы, уважаемый? Я ненавижу вас, действовал как настоящий патриот и никогда не пожалею об этом. Мои коллеги все равно доведут до конца то, что они замыслили. Это бывшие десантники, вам никогда их не поймать! — Как мы выяснили, ваш дедушка был ветераном СС, выжил в боях с Красной армией, когда была практически полностью уничтожена ваша дивизия «Галичина», потом долгие годы прятался в Португалии.