— Мой дед был патриотом Украины, — прохрипел Дубарь. — Он не прятался, жил спокойно. Какая вам разница, ветеран СС или КПСС? — Мы отвлеклись, Петр Алексеевич. Идеологические споры будем проводить в другом месте. Итак, вы говорите, что нормально себя чувствуете? Камера дернулась. Оператор выключил ее, потом включил. Видимо, за это время Дубарю была введена дополнительная доза. С небритого лица градом катил пот, бинты промокли. — Сколько человек в диверсионной группе? — Четверо. — Он говорил с трудом, но отчетливо. — Перечислите их. — Романовский Леонид Тарасович, Громанько, Пичулин, Стеценко. — Вы видели их? Можете описать внешность? — Громанько и Стеценко вчера забрали взрывчатку. У Громанько рост выше среднего, светлый. Стеценко ниже, крепкий, стрижка почти под ноль. Они офицеры военной разведки. — Передача взрывчатки прошла без эксцессов? — Забрали, ушли по подземному ходу. — Марка взрывчатки, количество? — Это обычный тротил, упакован в бумагу, тряпочные мешки, две коробки от пароварки «Сименс». — Опишите их. — Обычные коробки. Размер по ширине гораздо меньше, чем два других измерения. Вес — по пятнадцать килограммов каждая. Вадим переглянулся с Амбарцумяном. Им вспомнилась решетка базарной ограды, сквозь которую не пролезет человек, но пройдет узкая коробка. — Где они остановились? — Я не знаю. В Анкермане или в каком-то соседнем поселке. У них своя задача, отдельная от Романовского и Пичулина. Две диверсии должны произойти одновременно. Подрыв с пульта дистанционного управления. Про тех двоих я тоже не знаю. Они не говорили, где живут. — Когда произойдут диверсии? — Второго августа. Точное время неизвестно. Как получится. Но не позднее вечера. — Когда закладка? — У Громанько и Стеценко — в ночь с первого на второе. — Что минируется? — Городской рынок, главный павильон, мясной отдел. Там есть неработающий холодильный агрегат, ремонт невозможен, оборудование устарело. Он запирается на ключ. Вадим испустил облегченный вздох. Все-таки рынок, он не ошибся. — Как они намерены обойти охрану? — Один отвлечет охранников, прикинется пьяным. Другой в это время проведет закладку. — Хорошо, мы вас поняли, Петр Алексеевич. Что вам известно по второму объекту? — Почти ничего. Установилась напряженная тишина, нарушаемая только равномерным гудением вентилятора. — Он не может врать? — прозвучал негромкий голос. — Исключено, товарищ подполковник. Это не гений разведывательно-шпионской работы, он уже не в том состоянии, чтобы утаивать информацию. Но что-то вам известно, Петр Алексеевич? Вы же встречались с Романовским и Пичулиным? — Встречался только с Романовским, Пичулина не видел. Это теплоход. Я предложил Романовскому идею, но что он точно решил, не знаю. У Леонида Тарасовича были другие мысли. Он сказал, что все решит и сделает сам. По спине Репнина снова проползла змейка. Прогулочный теплоход, куча жертв! Ведь шатался Дубарь по пристани, изучал расписание экскурсионных теплоходов, хотя и так наизусть их знает. — Можно подробнее про теплоходы? — Это местные экскурсионные суда. «Бургас» берет сорок пассажиров, «Скрябин» — вдвое больше. Старые развалины, еще шестидесятых годов, но пока функционируют. Билеты на экскурсию стоят тысячу рублей и полторы. Суда находятся в собственности компании «Таврида», сдаются в аренду туристической фирме «Агрис». Отплытие каждый день с городской пристани. Причал номер шесть. «Бургас» — небольшое судно, курсирует в Ялту, там недолго стоит и возвращается. Экскурсия длится четыре часа — с десяти до двух. «Скрябин» отправляется в полдень, возвращается в Анкерман к семи вечера. Заходит в бухту Балаклавы. Там у туристов свободное время для осмотра Генуэзской крепости, прочей хрени. Бухта Балаклавы — крайняя точка маршрута. — Какой теплоход планируется подорвать? — «Скрябин». Но я не уверен. — Как и кто будет проводить закладку? — Сам Романовский. С ним Пичулин. Это несложно, вещи пассажиров не досматриваются, проводится только поверхностный фейсконтроль. — Но позвольте, Петр Алексеевич. Утопить теплоход — надо много взрывчатки. Если тротил, то он вообще-то тяжелый. — Это новая, самая современная взрывчатка иностранного производства. Хотят ее испытать. Ударная мощь в несколько раз выше тротила. Я не специалист. Тритий… — Тринит? — Да, наверное. Три бруска по килограмму, без поражающих элементов. Много не надо, теплоход развалится от ударной волны. Три кило в сумке на плече — никто не обратит внимания. — Я правильно понимаю, Петр Алексеевич? Террорист покупает билет на экскурсию, проходит с заплечной сумкой на борт… — Не террорист. — Да, простите. Героический офицер украинской разведки проходит на борт с заплечной сумкой, где-то прячет ее, возвращается на пирс… — Нет, это опасно, может вызвать подозрения. Он участник экскурсии, плывет вместе со всеми. — Он самоубийца? Позвольте усомниться. — Нет, конечно. Он спрячет взрывчатку на судне — по обстановке. У меня есть катер, стоит у первого причала, бортовой номер АРС-3274. Его списали еще лет восемь назад. Я выкупил, были сбережения, иногда рыбачу на нем, все документы в порядке. У второго будут ключи, у него же пульт для подрыва взрывчатки. Он выйдет на моем катере в море, догонит теплоход… — И первый участник акции переберется к нему, — проговорил специалист. — Все, конечно, удивятся, даже встревожатся, но среагировать никто не успеет. Катер отдаляется на безопасное расстояние, осуществляется подрыв, гибнут ни в чем не повинные гражданские, в том числе женщины и дети. — К черту женщин и детей! — Дубарь снова тяжело задышал, напрягся. — Кому какое дело до ваших баб и этих маленьких ублюдков? История простит и не такое. Мы вернем себе Крым и Донбасс, покажем всему миру вашу гнусную, животную сущность!.. Выдержке специалиста по допросам можно было позавидовать. Любой человек на его месте треснул бы Дубаря по зубам. Но он сдержался. Глава 11 Все произошло во втором часу ночи, когда нервы у охотников за террористами начинали лопаться. Шум у ворот городского рынка привлек внимание охранников. Два парня в форме курили на крыльце, что-то энергично обсуждали. Они-то и составляли весь штат охраны объекта. На тротуаре за воротами подвыпивший мужчина избивал бомжа. Он приволок этого бродягу откуда-то из переулка, прижал к воротам и начал мутузить. Лист металла трясся и гремел. Бомж ничего не соображал. Он тоже отошел ко сну не совсем трезвый. Вдруг его хватают и куда-то тащат из давно облюбованного переулка! — Мужик, что я тебе сделал?! — прохрипел он, но тот лишь швырял его на решетку да отпускал увесистые затрещины. — Падла, вот ты и попался! — грозно выкрикнул коренастый невысокий мужчина с сильными кулаками и бритой головой. — Это ты украл у меня сегодня деньги. Верни мои десять тысяч. Я узнал тебя! — Ты охренел! — заявил бродяга. — Не знаю я тебя. Не воровал я твои деньги! Он завизжал как недорезанный поросенок, когда противник со всей силы швырнул его на створки ворот, которые чуть не разъехались от удара. Бродяга не устоял, покатился по земле. — Эй, вы что там творите? — спохватился один из охранников. — А ну, прекратить! Нашли время и место! Но избиение продолжалось. Мужчина злобно кричал про деньги, мол, он все знает, его не проведешь. Из заднего кармана этот гаденыш вытащил! — Отвлекающий субъект уже работает, командир, — сообщил по переговорнику Амбарцумян. — Сейчас он притянет охрану к себе, и минут пять у второго будет. Это зависит от таланта исполнителя. Где-то рядом второй, командир. — Похоже, мне выпала честь его лицезреть, — сказал Жилин, засевший в другом переулке. — В натуре, командир, я его вижу. Метрах в двадцати от моего укрытия, на северо-восточном углу. Подтащил к ограде две тяжелые сумки, присел, ковыряется. Там кусты забор заслоняют… — Что он делает? — перебил его Вадим. — Сумки переправляет на ту сторону. Подтаскивает гору тряпья, забрасывает на гребень, чтобы задницу не продырявить. Командир, давай я возьму его, а? Хотя тут далеко, не подойти — заметит. Может, пулей достать? — Отставить, Федор! Пусть делает свое дело. Комментируй.