— Да что тут комментировать? Перелез, тащит сумки к павильону. — Пусть тащит, мы его ждем. Вадим прикинул, что пару минут тот еще провозится. Тяжелая у него ноша. Он выбрался из-за торгового прилавка, осмотрелся. В воздух павильона намертво въелся специфический запах. Из темноты проступали монументальные каменные торговые ряды, сферический купол над головой. Несколько дверных проемов по радиусу. Прямо по курсу — холодильный отсек, несколько выстроенных в ряд промышленных агрегатов, сдаваемых в аренду торговым фирмам. Один из них не работает. За соседним прилавком кто-то шевельнулся, закряхтел. — Все в порядке, Максим? — А что может быть не в порядке? — удивился Рудницкий. — Балабанюк, что у вас? — А у нас тут целое представление, — сообщил молодой лейтенант. — Один из клиентов на месте, без гармошки, но у прохожих на виду. Впрочем, тут были только два охранника, которые не любили неприятностей. Они привыкли к спокойной работе. Снова последовал удар наотмашь, и голова бродяги едва не зазвенела. — Эй, вы прекратите там или нет? — заявил охранник. — Мужики, он у меня деньги украл, помогите! — выкрикнул коренастый мужчина. — Да вы достали уже, — досадливо проговорил второй охранник. Действие протекало вне пределов рынка, но ворота, которые тряслись как липка, являлись, как ни крути, имуществом торгового предприятия. Охранники отстегнули от поясов дубинки, подошли поближе, один загремел ключами. — Прекратить! — недовольно сказал его коллега. Он был такой же коренастый и бритоголовый, как и субъект, колотивший несчастного бомжа. — Ладно, пусть живет, — проворчал любитель помахать кулаками и отшвырнул бродягу от ворот. Тот встал на четвереньки, замотал головой. Он никак не мог подняться. — Ну и что ты с ним сделал? — проворчал второй охранник, выбираясь за ворота. — Мужик, ты вообще кто? Чего доколупался до этого блаженного? Тот хотел ответить — не так уж долго ему осталось отвлекать внимание, — но второй охранник вдруг взмахнул дубинкой и хотел было обрушить ее на голову этого субъекта. Тот был не новичок в драке, успел отпрянуть. Удар лишь чуть зацепил плечо. Второй уже летел на помощь первому. Но Балабанюк не стал дожидаться у моря погоды, швырнул дубинку, прыгнул вперед. Террорист сообразил, что что-то не так, отскочил как кузнечик, выхватил нож, словно туза из рукава. Он даже успел прошипеть что-то дерзкое, но тут дубинка переломила его запястье. Потом бандит пропустил сразу два удара — в коленку и по зубам! Он опрокинулся, покатился с бордюра на мостовую, но оказался силен как бык, вскочил и замахал руками. Еще один удар пришелся точно в лоб и снова опрокинул его. Балабанюк уже душил врага предплечьем. — Что, братан, ножичком любишь помахать? — прохрипел он. — Новый вид творчества освоил, — с ухмылкой проговорил Капралов. — Художественная резьба по горлу. — Смотри-ка, руками работает, как шахматист. Завершающий удар ребром ладони по загривку швырнул диверсанта мордой в асфальт. Он распластался, разбросал конечности. Балабанюк поднял свою дубинку, ногой перевернул противника на спину. Тот шевелился, судорожно глотал воздух. — С почином, Вовчик, — проговорил Капралов. — Первого взяли. Трое остались. А посмотри, какой красавчик-то. — На тебя похож, — заявил Балабанюк. — Нет, серьезно, Леха, не обижайся, вы же с ним как близнецы-братья. Вот и все, господин Стеценко. — Он взял диверсанта за шиворот и начал поднимать, преодолевая сопротивление. — Вы типа арестованы. Права не зачитываю, и так все ясно. Нет у тебя, скотина, никаких прав. В это же время скрипнула двустворчатая дверь в павильоне. Она вообще не запиралась, о чем диверсанты, конечно, были осведомлены. Нечеткий силуэт согнулся в три погибели. Кто-то волок по полу тяжелые сумки и отдувался. Человек дотащил их до проема, передохнул, переправил через порожек. Вадим выбрался из-за прилавка, заскользил на цыпочках. Он знал, что за проемом короткое, но широкое помещение, используемое персоналом для хранения нереализованной продукции. Крайний агрегат никто не открывал больше месяца. Рослый светловолосый субъект ковырялся в замке. Вадим дотянулся до выключателя, находившегося рядом на стене. Вспыхнул свет. Человек в растерянности обернулся, хлопнул глазами. Парень самый обыкновенный. Пройди такой мимо по улице, никто не обернулся бы. — Господин Громанько? — осведомился Вадим. — У нас для вас две новости, хорошая и плохая. Первая заключается в том, что с шестнадцатого апреля девяносто седьмого года смертная казнь в России не применяется. Вы действительно хотели поднять на воздух этот рынок? Знаете, с вашим умением только сосиски в микроволновке взрывать. Диверсант взревел. Пистолеты в руках спецназовцев его не впечатлили. Он выхватил нож, позабыл про свои сумки и бросился в атаку. Вадим отклонился, уходя от столкновения, и врезал кулаком в живот клиента. Рудницкий сделал выпад сбоку. Нож зазвенел по каменному полу. «Проба пера», — машинально подумал Вадим. Второй удар сокрушил челюсть. Третий пробил висок. Тряхнулась голова, выплеснулись кровь, слюни, сопли. Диверсант разметал передние конечности и повалился на пол. «Красиво сработали», — оценил командир. Он переступил через тело, добрался до сумок, открыл ближайшую из них и удовлетворенно кивнул. Там было, разумеется, не мясо. — Знаешь, командир, третий удар был явно лишний. У тебя и второй-то, в сущности, оказался контрольным, — задумчиво изрек Максим, осматривая поверженного врага. Снова перестарался? Понесло его что-то. Господа Баязов и Дубарь могут с радостью подтвердить. Майор с беспокойством склонился над диверсантом и пихнул его ногой. Громанько издал душераздирающий стон, его пальцы зашевелились. — Вылечат тебя, нормально все, — сказал Вадим, оскалился и постучал пальцем по наушнику. — Докладывайте, товарищ лейтенант. — Первый пошел, — не без гордости сообщил Балабанюк. — С ножом бросался, сволочь. Угомонили мы его. А у вас что, командир? — Не поверишь, Вовчик, то же самое. Быстро тащите его внутрь. Продолжаем операцию! Спецназовцы стремительно рассредоточились по территории рынка. Репнин сомневался в том, что майор Романовский пожелает лично проконтролировать закладку взрывчатки, но не исключал такую вероятность полностью. Вскоре подошла машина, присланная Истоминым. Люди, подъехавшие на ней, загрузили террористов в кузов. Отдельно, со всеми осторожностями, они положили туда взрывчатку. Попутно в соседнем переулке была обнаружена машина диверсантов, старый «Опель» с фальшивыми номерами. Отслеживать ее происхождение должны были уже сотрудники полиции. Романовский не проявлялся, но Вадим знал, что он все равно нарисуется, пусть не во плоти, но хотя бы голосом в телефоне. Деваться-то ему некуда. Пленных далеко не повезли, сгрузили во дворе бывшего городского вытрезвителя, поволокли в подвал, оснащенный всеми тюремными удобствами. Прибыли заспанные, злые и очень решительно настроенные специалисты по изъятию необходимых сведений из строптивых персон. Времени на раскачку не было. Диверсантов кололи жестко. Громанько замкнулся, не реагировал на зуботычины и ствол, приставленный к виску. Со Стеценко в отдельной комнате работали сразу трое. Не до сантиментов! Он раскололся как орех, в ужасе кричал, что все расскажет, полностью раскаивается, признает свою вину. История умалчивает, на какие нервные окончания нажали люди, беседующие со Стеценко, и почему такое не вышло с Громанько. Спецы из антитеррора оказались искушеннее своих коллег из военной разведки. Стеценко раскис, как помидор, неделю пролежавший под батареей. — Когда планировался взрыв на рынке? — спросил экзекутор. — Завтра. Взрывы должны быть синхронизированы по времени. Романовский сообщит, когда он приведет в действие свое взрывное устройство. Разница должна быть не больше пары минут. — Откуда хотели взрывать? — Из частного дома на улице Елисеевской, где мы с Громанько сняли комнату. Романовский должен был указать время. Связь у нас односторонняя, звонит он, номер не высвечивается. Говорит, что так нужно для безопасности. — Что он взрывает? — Теплоход. — Какой? Где? Когда? — Теплоход «Скрябин», экскурсионное судно. Пичулин помогает ему. Отплытие должно состояться в двенадцать. Романовский лично пойдет на борт, у него уже куплен билет. Пичулин подгонит катер Дубаря к «Скрябину». — Где прячутся твои подельники? В Анкермане? Говори быстро! — Я не знаю, честное слово. Это тоже ради безопасности. Если провалится одна подгруппа, другая сможет выполнить хотя бы часть задания. Но это где-то в Анкермане, недалеко от моря. — Внешность Пичулина? — Средний рост, такое же сложение, голова угловатая, словно плоская на макушке, улыбается часто. Букву «Г» не выговаривает. — Ну, спасибо, дорогой. Половина Крыма ее не выговаривает, используется фрикативная «Г». О провале Дубаря Романовский знает? — Да, знает о провале и о том, что он погиб. Говорит, потеря не страшная, переживем. Мы слышали шум, когда отъезжали от дома со взрывчаткой. Доставили груз в безопасное место, вернулись, видели, как его машина вывозила, которая из морга пришла. — Романовский должен с вами связаться? — Думаю, да. Возможно, не сразу. Срок проведения закладки — до трех ночи. Он должен убедиться в том, что все готово и завтра можно спокойно минировать теплоход. — А теперь слушай меня, парень. Твоя жизнь решается. Позвонит — ответишь. Скажешь, Громанько рядом нет, такое бывает. В сортир отлучился. Закладка проведена, уходите на дно до завтра. У вас же нет условной фразы о провале? — Есть. — Стеценко трясло, у него зуб на зуб не попадал. — Так запомни, что эту фразу применять не стоит. Вашей банде все равно конец, взрывов не будет. Ослушаешься — весь Киев узнает о твоем предательстве. Поможешь — смягчишь вину и останешься для ваших настоящим диверсантом, хотя и тупым. Вникаешь в тему? Чтобы не заикался и голос не дрожал! — Да, конечно, я все сделаю.