Грейс восхищалась выбором этих двоих людей, который обрек их на пожизненное изгнание, а одному даже стоил жизни. — Почему вы не открыли прессе все то, что рассказали об «Олимпе» нам? Люди должны узнать правду. — Потому что людей всегда легче обмануть, чем объяснить им, что они обмануты. Люди не любят, когда им указывают на их ошибки, они говорят, что им стараются внушить чувство вины, что им портят удовольствие и что кое-кто повсюду видит зло. Если бы римлян лишили гладиаторских боев под предлогом жестокости и отупляющего воздействия этого развлечения, в Риме произошла бы революция… — Хотя бы попытайтесь… Ведь не для того же вы собрали все эти доказательства, чтобы молчать! Молчание тоже может стать непростительной ошибкой! — Вы же видели, сколько времени мне пришлось потратить, чтобы изложить вам подноготную этого интеллектуального уничтожения. А какое СМИ возьмет такой объемный материал? Даже если оно не контролируется «Олимпом», меня подвергнут цензуре за распространение теории заговора или возбуждение ненависти. — Вы не имеете права не попытаться. Ученый помассировал свой выпуклый лоб, явно испытывая смущение. — Если я заговорю, начнут выяснять, кто я такой и кем был Антон… и эта информация отодвинет на второй план суть моего обращения. Все только и будут обсуждать наше происхождение, моя жизнь превратится в ад, меня никто не захочет слушать. Грейс наклонила голову набок, как делала всякий раз, когда сомневалась в словах собеседника. — Нэйл Штейнаберт. Наис впервые открыла рот с самого момента их прихода сюда. Грейс посмотрела на нее с удивлением. Что же она хочет сказать после долгого молчания? Ученый смотрел на агента ДИА, как будто знал, о чем она собирается его спросить. — Значит, вы знаете правду. — Вам следовало рассказать нам все, что было у вас на сердце. Ну а теперь скажите это сами, — попросила Наис. — О чем ты говоришь? Что ты от меня скрываешь? — Мне необходимо было убедиться, прежде чем говорить тебе, Грейс. Нэйл, скажите ей, почему вы являетесь собственностью «Олимпа». Ученый страшно побледнел и посмотрел на Грейс. Его губы дрожали. 49 — Теперь вам известно, что через несколько лет интеллект станет таким же редким товаром, как вода. И как вода, борьба за интеллект станет причиной войн. Нэйл явно страдал еще сильнее, чем во время своего прошлого рассказа. Грейс молчала, давая ученому время собраться с силами, чтобы сказать то, в чем ему было так трудно признаться. — Поэтому «Олимп» решил производить и продавать интеллект. Суперинтеллект. Иными словами, он решил стать крупнейшим поставщиком гениев. Он перевел дыхание. — Однако руководители «Олимпа» констатировали, что за последние полвека в мире не появилось ни одного универсального, признанного на международном уровне гения, способного совершить столь новаторский прорыв в науке, технологиях или творчестве, который навсегда изменил бы жизнь человечества. По их мнению, род людской выдохся, стал неспособен порождать великие умы, равные по масштабу Леонардо да Винчи, Копернику, Галилею, Пикассо, Моцарту, Сократу, Тесле, Марии Кюри… Нэйл покачал головой, словно сам не веря тому, что собирался сказать, сделал глубокий вдох и продолжил, не решаясь взглянуть в глаза Грейс: — Тогда «Олимп» решил клонировать гениев прошлого. — То, что они назвали проект «Метис», — прошептала ошеломленная Грейс. — Создание высшего разума… Так с кем же она разговаривала? Кто на самом деле были Нэйл и Антон? — Для создании меня и Антона «Олимп» без труда добыл ДНК, необходимые для клонирования, — продолжал ученый. — Мозг того, чьей копией я являюсь, был подменен после его смерти, к тому же владелец его завещал себя кремировать. А тело модели Антона до сих пор с почетом покоится в гробнице Вестминстерского аббатства… Инспектор с трудом проглотила слюну. Сердце ее трепетало, перед глазами мелькали черные точки. — Чтобы помочь нам сохранить глубинную связь с нашими моделями, «Олимп» придумал нам имена и фамилии, составленные из букв имен наших архетипов… анаграммы. Грейс быстро прокручивала в голове буквы, составлявшие имя и фамилию Нэйл Штейнаберт, тасуя их, переставляя так и этак до того момента, пока они не сложились в ответ. Ее руки задрожали, голос превратился в придушенный писк, когда она недоверчиво произнесла вслух: — Альберт Эйнштейн… Нэйл кивнул. Теперь сходство стало очевидным и объясняло ощущение дежавю. Нэйл был живой копией блестящего физика, когда тот был молодым. И Наис его сразу узнала. Грейс потерла глаза и лоб, не в силах в полной мере осознать ситуацию. Теперь в ее голове заплясали буквы, составляющие «Антон Сьюйак», которые, встав по местам, образовали имя и фамилию того, кого некоторые считают величайшим гением всех времен до Эйнштейна. — Исаак Ньютон… — прошептала она. — Антон был Исааком Ньютоном. В каюте корабля установилось продолжительное молчание. Теперь в голове у Грейс все встало по местам. Нэйл и Антон являлись собственностью «Метис» в прямом смысле, потому что были созданы им. Сложные расчеты Антона в области астрофизики были совсем не случайны, а произведены человеком, открывшим закон всемирного тяготения. Человеком, чей мозг представлял такую ценность, что «Олимп» предпочел его уничтожить, лишь бы не отдать конкурентам. — Грейс… — начала Наис. — Я хочу кое о чем спросить Нэйла. Обещаю тебе все потом рассказать, а пока не перебивай меня, договорились? — А зачем мне это делать? — Затем… что я рассказала тебе не всю правду о цели моего задания. Грейс вздрогнула от испуга. Неужели Наис ее обманула? У нее появились на этот счет некоторые подозрения после визита в дом Нэйла и в аэропорту Нуука, но она прогнала их и полностью доверилась напарнице. То есть сделала то, чего не делала ни для кого уже много лет. Она инстинктивно сжала кольцо на пальце так, что стало больно. Стены покачнулись. Это было слишком, она теряла почву под ногами. У нее не было даже сил реагировать. Растерянная, дезориентированная, она могла только слушать. — Чего вы хотите? — поинтересовался Нэйл, обращаясь к агенту ДИА. — Вы мне нужны. Гений слабо улыбнулся. — Чтобы уничтожить «Олимп»? — Нет. Пентагону нужен ваш ум, но это никак не связано с «Олимпом». Грейс понимала все меньше и меньше. — О чем идет речь? — насторожился Нэйл. — О вопросе, затрагивающем все человечество. О вопросе, разобраться в котором может только такой ум, как ваш, Нэйл. О вопросе, который ваш биологический предок не мог себе вообразить в своих самых безумных мечтах и… Наис не договорила: сильный взрыв сотряс судно в огненном вихре. 50 Грейс ничего не видела, ничего не слышала, она чувствовала только ожог на своем лице и боль по всему телу. Она понимала, что лежит на полу, куда ее, видимо, отбросила взрывная волна. Где Наис? Где Нэйл? И в каком состоянии? Она сумела приоткрыть глаза и сквозь застилавший их туман различила фигуру, приближающуюся от трапа, ведущего в трюм. Она узнала Наис и хотела тоже встать, но помещение начало кружиться, вынуждая ее остаться на полу. Рядом с собой, возле перегородки, она увидела неподвижное тело Нэйла. Жив ли он еще? Внимание Грейс отвлекли два выстрела. Это Наис выстрелила, прежде чем броситься к трапу, ведущему на палубу. Еще два выстрела. Грейс узнала по звуку ружье. Наис вскрикнула и выронила пистолет. Ее правую руку залило кровью. Пока она падала навзничь, в каюту по ступенькам трапа вкатился человек. Гэбриел. Он вскочил на ноги быстрее, чем Наис, несмотря на рану в бедре, очевидно нанесенную ее выстрелами. Поскольку его оружие упало далеко от него, он выхватил из-за пояса нож и бросился к американке, которая никак не могла подняться. — Наис! — закричала Грейс. Несмотря на боль в плече и руке, Грейс сумела достать свой пистолет. Но перед глазами все расплывалось, а руки так болели, что ей никак не удавалось прицелиться. Она выпустила две пули и услышала, что они срикошетили от перегородок, не достигнув цели. Гэбриел, на секунду остановившийся, снова двинулся на Наис. Та застонала и пошевелилась. Грейс собрала все свои физические и душевные силы, чтобы подняться. Она не могла лежать и смотреть, как прикончат ее напарницу. Широко расставляя ноги, чтобы сохранить равновесие как можно дольше, она бросилась на убийцу, споткнулась и, падая, выстрелила наугад. Когда она открыла глаза, убийца стоял над ней. Он опустился на одно колено. Грейс хотела его ударить, но у нее больше не было сил. Он вырвал у нее из руки пистолет, повернул на живот и связал руки за спиной так, что веревка врезалась в кожу. Обездвиженная, Грейс наблюдала, как он то же самое проделывает с Наис. Потом он оттащил их обеих к перегородке и усадил, прислонив к ней спиной. Грейс, сидевшая с опущенной головой, услышала шорох тела, которое волокут по полу. Когда она подняла голову, Гэбриел стоял перед ней, Нэйл — на коленях рядом, живой, но шатающийся, со связанными за спиной руками. — Наис… очнись, — шепотом позвала Грейс. Напарница не ответила. Голова ее свешивалась на грудь, глаза были закрыты, из простреленной руки текла кровь. — Ладно, слушай меня внимательно, Нэйл, — начал Гэбриел. — Ты ведь у нас умный. По крайней мере, хоть в этом можно не сомневаться, — усмехнулся убийца и тут же скривился, когда потревожил рану на бедре. — Знаешь, для меня ум — это не способность считать лучше всех на свете или придумывать невероятные штуки; нет, понимаешь, ум — это проще, это способность адаптироваться к различным ситуациям. Грейс поймала опустошенный взгляд Нэйла. — Итак, — продолжал Гэбриел, — я обрисую тебе ситуацию, а ты к ней адаптируешься. Своими гениальными мозгами ты наверняка найдешь правильное решение немедленно. Значит, так: «Олимп» очень хочет, чтобы ты вернулся домой и снова добросовестно работал на нас.