— Хотите сказать, что проиграли бы это дело? — Именно так. Фабиан был обречен. — Он знал об этом? — Я ему говорил. Его взяли в строгом соответствии с правилами, с килограммом в бардачке его собственной машины, когда он был в ней один-одинешенек и сидел за рулем. Из такой ситуации попросту нет выхода. Даже причина, по которой его остановили, полностью законна. Не подкопаешься. Мне было не с чем работать. Дело шло к суду, а там Фабиана сразу же признали бы виновным. — И он не захотел пойти на сделку, чтобы избежать суда? — Ее нам не предложили. На упаковке с кокаином стояла маркировка картеля. Прокурор согласился бы на сделку лишь в одном случае: если бы Фабиан сдал своих компаньонов. А он не собирался этого делать. Сказал, что лучше отсидеть пять лет — это, кстати, минимальный срок, — чем получить черную метку от картеля «Синалоа». — Он вышел под залог. Сто тысяч. Откуда у него такие деньги плюс ваш гонорар? Вы же один из лучших адвокатов в городе, и ваши услуги обходятся недешево. — Если это комплимент, то спасибо. Фабиан продал материнский дом и некоторые ценные вещи. Этого хватило на оплату моих услуг и десять процентов от суммы залога. Кивнув, Бэллард сделала большой глоток остывшего кофе. Она заметила, как Таусон, украдкой бросив взгляд на стеклянную дверцу подвесного шкафчика, пригладил волосы. Да, он и впрямь разговорился. Может, потому, что клиент мертв и скрывать эту информацию бессмысленно. Или же Бэллард ему приглянулась и он знал, что путь к сердцу детектива лежит через ответы на вопросы. Что ж, пора переходить к цели визита. — В пятницу вам звонил мой коллега, детектив Честейн, — сказала Бэллард. — Верно, — произнес Таусон. — И я рассказал ему то же, что и вам. Я понятия не имею, почему все это случилось. — Не знаете, почему в четверг вечером Фабиан оказался в клубе? — Нет. Могу сказать лишь одно: он был отчаянный человек. А такие способны на отчаянные поступки. — Например? — Например, на какие угодно. — Он когда-нибудь упоминал имена Корделла Эббота или Джино Сантанджело? — Мы с вами ступаем на территорию адвокатской тайны, а ее нужно хранить даже после смерти клиента. Но я отвечу на ваш вопрос: нет, он не упоминал этих имен. Хотя, очевидно, был знаком с этими людьми. В конце концов, их убили вместе с ним. Бэллард решила перейти к сути дела. Адвокатская тайна? Таусон или раскроет ее, или откажется это сделать. — Почему во время встречи в «Дансерз» на Фабиане была прослушка? — напрямик спросила она. Прежде чем ответить, Таусон какое-то время изумленно смотрел на нее. Похоже, Бэллард не ошиблась: этот вопрос крепко его взволновал. — Любопытно, — наконец произнес Таусон. — Правда? — спросила Бэллард. — И что здесь любопытного? — А то, что Фабиану была хана. Впрочем, вы это уже знаете. В один прекрасный момент я сказал ему: если не хотите сдать людей из картеля, сдайте кого-нибудь еще. Это был его единственный выход. — И что он ответил? Таусон шумно выдохнул: — Знаете что? Пожалуй, пора мне помахать флажком с надписью «адвокатская тайна». Мы слишком углубились в личные беседы между… — Прошу, не начинайте. Погибло шесть человек. Если вам что-то известно, мне тоже нужно это знать. — Я думал, погибших пятеро. Бэллард поняла, что проговорилась, включив Честейна в число убитых. — Да, то есть пять. Что сказал Фабиан, когда вы предложили сдать кого-то еще? Таусон наконец принялся наливать себе кофе. Бэллард ждала, не сводя с него глаз. — Вам известно, что в молодости я работал в окружной прокуратуре? — спросил он. — Нет, я этого не знала, — покачала головой Бэллард. И мысленно упрекнула себя: за изучением досье Фабиана она совсем забыла взглянуть на биографию его адвоката. Таусон достал из холодильника полгаллона обезжиренного молока. Открутил с пластиковой бутылки крышечку. — Да, оттрубил восемь лет помощником окружного прокурора, — сообщил он. — Последние четыре работал в ОВБСС. Вы же знаете, что это такое? Он произнес эту аббревиатуру с паузой перед «эс-эс». Все остальные произносили ее точно так же. И все знали, как она расшифровывается. Отдел внутренней безопасности судебной системы, сторожевые псы окружного прокурора. — Вы расследовали внутренние дела полиции, — сказала Бэллард. Кивнув, Таусон прислонился к столешнице и стал прихлебывать кофе. Типично мужское поведение, подумала Бэллард: не садись, и будешь иметь преимущество в разговоре. — Верно, — кивнул Таусон. — И мы, знаете ли, нередко занимались прослушкой. Это самый безотказный способ изловить продажного копа. Узнав, что запись включат в публичном суде и все услышат его собственное признание, продажный коп сразу становится как шелковый. Он сделал паузу. Бэллард ничего не сказала. Было ясно, что Таусон хочет донести до нее какую-то мысль, но не решается выдать секрет погибшего клиента. Она ждала. Сделав еще один глоток, Таусон продолжил: — Итак, в качестве преамбулы позвольте напомнить: я не знаю, почему в четверг вечером Фабиан оказался в том клубе, и понятия не имею, кто были его спутники и с какой целью он с ними встречался. Однако я объяснил своему клиенту: чтобы обойтись без суда, он должен сдать рыбешку покрупнее, чем он сам. Ну, это очевидно. Сдать нужно было того, кто заинтересовал бы прокуратуру сильнее, чем Фабиан. — Ясно. И какова была его реакция? — Он спросил: «Как насчет копа?» — И Таусон взмахнул кофейной чашкой. Должно быть, этот жест означал: отсюда можете продолжить сами. Взяв себя в руки, Бэллард задумалась. Таусон только что подтвердил ее ночную версию: Фабиан пришел в клуб с записывающим устройством, и четвертым человеком в кабинке был полицейский. Вот и объяснение поступку Честейна: в пятницу вечером ему было велено отправляться домой, но он тем не менее решил работать дальше. — Давайте кое-что уточним, — сказала она. — Когда вы предложили Фабиану сдать рыбешку покрупнее? — Около месяца назад, — произнес Таусон. — И с тех пор я с ним не разговаривал. — И что вы сказали в ответ на его фразу «Как насчет копа»? — Что по опыту работы в ОВБСС мне известно: федералы с радостью пойдут на сделку, если взамен получат полицейского. Простите, но это факт. Громкие газетные заголовки, политическая шумиха. Дельцам вроде Фабиана грош цена в базарный день. Если хотите, чтобы у прокурора потекли слюнки, сдайте ему копа. — Значит, вот что вы ему сказали. И посоветовали надеть прослушку? — Нет, такого я не говорил. Наоборот, предупредил, что продажные копы очень опасны. Им есть что терять. — Вы не уточняли, о каком полицейском идет речь? — Нет, не уточнял. Поймите, разговор велся в очень общих чертах. Мы не разрабатывали никакого плана. Фабиан не говорил, что знает продажного копа. Спросил лишь: «Что, если я сдам копа?», и я — заметьте, очень обтекаемо — ответил что-то вроде: «Да, сдать копа было бы неплохо». Я не советовал ему надеть прослушку, хотя мог упомянуть, что нужно будет представить неопровержимые доказательства. Вот и все. С тех пор мы больше не разговаривали, и я его не видел. Бэллард решила, что теперь знает причину бойни. К тому же понятно, почему Фабиана убили первым: он был предателем. Застрелив всех в кабинке, убийца сунул руку Фабиану под рубашку и забрал записывающее устройство. Как стрелок узнал о прослушке? Ответ был очевиден. Батарейка начала жечь Фабиану грудь, и тот выдал себя — или вздрогнул, или попытался сорвать устройство с груди. Его действия навели копа на соответствующие мысли. Поняв, что его хотят подставить, он действовал быстро и решительно. Взглянув на Таусона, Бэллард задумалась, стоит ли ввести его в курс дела. — Скажите, в пятницу детектив Честейн задавал вам такие же вопросы? — Нет. На эти темы мы с ним не говорили. — Хорошо. — Хорошо? Что же тут хорошего? — Мистер Таусон, вчера ночью или сегодня утром вы читали газеты? Смотрели новости? — Я только что встал. Пока что было не до этого. — Погибших уже шестеро. В пятницу ночью детектив Честейн был убит. Распахнув глаза, Таусон осмыслил эту новость, после чего задал именно тот вопрос, который Бэллард хотела услышать: — Мне грозит опасность? — Не знаю, — ответила она. — Но вам следует принять все меры предосторожности. — Вы что, шутите? — К сожалению, нет. — Прошу, не втягивайте меня в эти дела. Я подсказал клиенту возможный выход из положения, только и всего. — Понимаю и смею вас заверить: я не стану разглашать подробности нашего с вами разговора. Даже не буду упоминать о нем в рапорте. Обещаю.