Он бросил недоеденное тако на тарелку. Дело приняло весьма серьезный оборот — неожиданно, как гром среди ясного неба. — Я звонила Робинсону, чтобы проверить, как у него дела, — сказала Бэллард. — Чувствовала, что должна это сделать. Я отдала Честейну Спейтса, тот отдал ему Робинсона. Теперь Честейн мертв. Я ездила домой к Кенни. Близко меня не подпустили, но я навела кое-какие справки. В пятницу вечером, перед самой смертью, Кенни пас свидетеля. Я знаю, что значит «пасти свидетеля», поэтому тут же вспомнила про Робинсона. Пришла к выводу, что Кенни — простите, Честейн — пас именно его. Поэтому я позвонила Робинсону, оставила ему несколько сообщений, но он мне так и не перезвонил. Вот и все. Бэллард очень тщательно подбирала слова, чтобы не проговориться о своих «внеклассных занятиях» — к примеру, о незаконном доступе к компьютерным файлам погибшего напарника. Мало ли, Карр тоже записывает этот разговор. Нужно было убедиться, что отдел внутренних расследований не получит ни единой зацепки. Карр взял салфетку, стер с губы пятнышко гуакамоле и поднял глаза. — Детектив Бэллард, вы бездомная? — спросил он. — Что за вопрос?! — возмутилась Бэллард. — В отделе кадров вы указали адрес, до которого два часа езды по шоссе. Этот же адрес указан на ваших водительских правах. Похоже, вы нечастый гость у себя дома. Мне показалось, что та старушка не знает, когда вы объявитесь. — «Та старушка» предпочитает не делиться информацией с незнакомыми людьми, даже если у них есть полицейский жетон. Я, видите ли, работаю на «ночном сеансе». Когда ваш день заканчивается, мой только начинается. Какая разница, где и когда я сплю? Я справляюсь со своей работой. Департамент требует, чтобы у меня был постоянный адрес, и он у меня есть. Кстати, когда я еду домой, движение не такое напряженное. Поэтому добираюсь не за два часа, а гораздо быстрее. Скажите, у вас есть какие-нибудь нормальные вопросы? — Да, есть. — Карр передал тарелку проходившему мимо помощнику официанта и продолжил: — Чтобы избежать недоразумений, давайте поговорим о том, чем вы занимались в пятницу ночью. — Что, теперь вам нужно мое алиби? — спросила Бэллард. — Если оно у вас есть. Но, как я уже сказал, детектив Бэллард, подозреваемой вы не являетесь. Мы взглянули на траекторию пули, от которой погиб Честейн. Чтобы сделать тот выстрел, вам пришлось бы забраться на табурет. — Как насчет времени смерти? — Между одиннадцатью и часом ночи. — Ну, тогда ответить несложно. Я заступила на смену. В одиннадцать пошла на инструктаж, а потом приступила к работе. — Из участка выходили? Бэллард попыталась вспомнить ту ночь. Последние семьдесят два часа были столь богаты на события, что трудно было сообразить, когда что случилось. Но стоило лишь начать, и все встало на свои места. — Да, выходила, — ответила она. — Сразу же после инструктажа я отправилась в Голливудский пресвитерианский центр, чтобы узнать о состоянии потерпевшей. Я веду дело о покушении на убийство. Там я сделала несколько фотографий. Мне помогала медсестра по имени Наташа. Извините, фамилию не знаю. Не подумала, что придется подтверждать свое алиби. — Ничего страшного, — сказал Карр. — Когда вы ушли из больницы? — Сразу после полуночи. Поехала на Гелиотроп-драйв, искать хибарку жертвы. Оказалось, там лагерь бездомных. Потерпевшая жила в трейлере, но его уже заняли другие. Я вызвала подмогу, чтобы войти и осмотреться. На помощь прибыли патрульные Эррера и Дайсон. — Хорошо. А потом? — В участок я вернулась в половине второго. Помню, что проезжала мимо «Дансерз», и там по-прежнему стояли фургоны криминалистов. Поэтому в участке я заглянула в кабинет начальника смены, чтобы узнать, что ему известно. Бросила взгляд на часы на стене. Они показывали полвторого. Карр кивнул. — Остаток ночи прошел спокойно? — спросил он. — Едва ли, — покачала головой Бэллард. — Из Индии поступил сигнал насчет адреса, указанного при онлайн-покупках с помощью краденых кредиток. Оказалось, это номер в мотеле. Я выехала на место и задержала преступника. На сей раз меня прикрывали патрульные Тейлор и Смит. Позже подъехал сотрудник службы пробации. Его фамилия Комптон, если вам это нужно. Пока оформляли подозреваемого и разбирались с барахлом в номере мотеля, наступил рассвет, и моя смена закончилась. — Отлично. И все это легко проверить. — Угу. С учетом того, что меня ни в чем не подозревают. Хорошо, что я не проспала всю ночь дома. Сейчас имела бы большие неприятности. — Знаете что, детектив… Понимаю, вы сердитесь, но этот разговор неизбежен. Если нам повезет взять убийцу Честейна, его адвокат первым делом спросит: как насчет всестороннего расследования по горячим следам? У вас с Честейном была размолвка. На суде хороший юрист способен обернуть это в свою пользу. Я здесь лишь для того, чтобы исключить подобные варианты. Поверьте, я вовсе не злодей. Просто стараюсь сделать так, чтобы убийца — кем бы он ни был — получил по заслугам. Объяснение было вполне резонное, но Бэллард не купилась. Сейчас Карр работал под началом Оливаса, а тот будет только рад, если ее вышвырнут из департамента. — Ах, какие приятные новости, — усмехнулась она. — Благодарю за сарказм, — заметил Карр. — На всякий случай знайте: я считаю, что с той жалобой на Оливаса вас круто подставили. Это известно и мне, и всем остальным. И все в курсе, что Оливас на такое способен. — И он снова поднял руки, словно сдавался в плен. — Ну, сказал бы я такое, будь я не на вашей стороне? Тем более мне известно, что вы записываете каждое мое слово. Он кивнул на телефон на столе. Взяв его в руки, Бэллард включила экран, остановила запись и сунула телефон в задний карман джинсов, хоть он и помещался там лишь наполовину. — Теперь довольны? — спросила она. — Мне все равно, записываете вы меня или нет, — произнес Карр. Какое-то время Бэллард смотрела на него. Наконец сказала: — Выкладывайте, что у вас на уме, Карр. — Ничего особенного, — пожал он плечами. — Я коп. Можете посмеяться, но мне не нравится, когда убивают других копов. Хочу внести в дело свою лепту, а меня отправляют к вам. Я знаю, что все это чушь собачья, но таково мое задание, и я намерен его выполнить. — Отправляют? Кто? — Оливас и мой лейтенант. — У них что, совсем ничего нет, раз решили взяться за меня? — Насколько мне известно, совсем ничего. Ни хрена у них нет. Понятия не имеют, куда смотреть. Кивнув, Бэллард задумалась, стоит ли доверять Карру, и если да, то насколько. Ей понравились его слова по поводу жалобы на Оливаса. Но Бэллард понимала: Карр или не имеет всей информации по делу, или намеренно ее скрывает. В первом случае все понятно — следственную группу обычно разделяют, чтобы каждый работал над своим заданием. Если же Карр что-то недоговаривает, ему нельзя доверять. Она решила сделать следующий ход и посмотреть на реакцию собеседника. — Скажите, нет ли у следствия версии, что убийца — коп? — спросила она. — И в кабинке, и в случае с Честейном? — Шутите? Нет, ничего такого не слышал, — ответил Карр. — Но я опоздал к началу этой гулянки. К тому же между убойным и тяжкими есть четкие границы. Мы, из тяжких, вроде как на буксире. Бэллард кивнула. — У вас что-то есть? — спросил Карр. — Тот ожог на груди у Фабиана, — сказала Бэллард. — Есть версия, что на нем была прослушка. — Для отдела внутренних расследований? — Для себя. У него был выбор: или кого-нибудь сдать, или мотать пятерку в федеральной тюрьме. — И откуда вам это известно? Непростой вопрос. Бэллард не хотелось называть имя Таусона, но следствие в любом случае выйдет на него: Честейн сделал адвокату один из последних своих звонков. Если Таусон расскажет следствию о разговоре с Бэллард, Оливас поднимет такой шум, что мало не покажется. — Здесь вам придется меня прикрыть, — сказала она. — Кое-что я выяснила, и эта информация вам пригодится. — Черт, Бэллард! Ну, не знаю… — произнес Карр. — Вы ставите меня в неудобное положение. — Вы сказали, что проверяете последние действия Честейна? — Так. Я и другие ребята. — Что ж, кому-то из вас достался адвокат Фабиана. Честейн говорил с ним в пятницу. Позвоните этому человеку и скажите, что забираете поручение себе. — Уже забрал. Дин Таусон идет следующим по моему списку. Но меня интересует другое: откуда вам известно, что Честейн с ним говорил? Как вы все это узнали? Ожог на груди, прослушка, адвокат… Чем вы занимались, Бэллард? — В четверг ночью я была на месте преступления — в тот момент, когда обнаружили ожог. Когда погиб Честейн, я сделала пару звонков. Он был моим напарником и многому меня научил. Я решила, что должна это сделать. Не желая принимать ее аргументы, Карр помотал головой. — Знаете что… — начал он. — Я занимаюсь Честейном. Мне ничего не известно ни об ожоге, ни о прослушке. Но даже если на Фабиане была прослушка, это не значит, что он записывал копа. Возможно, собирался сдать другого болвана из той кабинки. В конце концов, все они были преступниками. — Мелкая рыбешка, — пожала плечами Бэллард. — Они не имели ценности для федералов. Поговорите с Таусоном. Фабиан записывал копа. Карр нахмурился, и Бэллард продолжила: — Что касается других болванов в кабинке, следствию известно, как они связаны между собой? — Не знаю, — ответил Карр. — Я занимаюсь Честейном. — Все они были знакомы. Пять лет назад вместе сидели в тюрьме Питчесс, в одно и то же время. — Это ни о чем не говорит. Питчесс — огромная тюрьма. — А вы проверьте. Думаю, они находились в одном корпусе, а он не такой уж огромный. Карр посмотрел ей в глаза: — Бэллард, хватит юлить. Выкладывайте, какой хренью вы маялись.