– Ничего не могу сказать по этому поводу. – Как долго вы разговаривали? – Минут десять. Не больше. Здесь разговор прервался. Позже Серафима вспоминала, что у нее было все же какое-то предчувствие. Всегда предполагается, что фортуна сначала посылает своих вестников, а потом уже является сама. Дверь распахнулась, она повернула голову… На пороге стоял воплощенный бог – белокурый, мускулистый. Костюм не скрывал рельефные мускулы и крепкий торс. Голубые глаза смотрели куда-то поверх всех. При светлых глазах у бога была смуглая кожа и белокурые кудрявые волосы, собранные в небольшой хвост. Светлана Демченко посмотрела на прибывшего прищурившись. – Здравствуй, Леонард! Но молодой мужчина не удостоил ее ответом. – Эта? – кивнул он на Серафиму. Павел Рудягин вдруг залился краской. – Позвольте не тыкать свидетелям, вообще кто вы такой? Светлана наклонилась и что-то сказала ему. – И что? – негромко ответил Павел. – Мы допрашиваем свидетельницу… – Дело передано мне. – А приказ? – не унимался Рудягин. – Приказ есть приказ. Или мы должны вам верить на слово? – Набрать начальство? – процедил сквозь зубы тот, кого назвали Леонардом. – Да-да, потрудитесь… надо, чтобы все было по правилам. Взгляд Леонарда царапал, пронзал насквозь… Он набрал номер и протянул трубку Рудягину. При этом не сводил с Серафимы глаз. Она поежилась; ей стало крайне неуютно… Услышав, что ему сказали, Рудягин покраснел вторично. – Все понял, – ответил он кому-то высоким голосом. – Да, Николай Семенович. Вопрос ясен. Когда разговор был закончен, бог сказал с нажимом: – А теперь потрудитесь покинуть помещение. Рудягин вышел, ни на кого не глядя, видно было, что, будь его воля, он высказал бы грубияну все, что он о нем думает. За ним шла Демченко. Когда они остались одни, Леонард сел за стол и рыкнул: – Ну? Разговаривать собираетесь? Признаваться в содеянном? – Я вас не понимаю… – Все вы прекрасно понимаете. Зачем убила коллекционера? Морица Арнольдовича! – Я не убивала. – Рассказывай кому другому. Все улики указывают на тебя. – Поясните, какие. – Следствие пока не может огласить их. – Тогда у вас ничего нет. Вы просто оказываете на меня давление. Распространенный прием, и ничего более. – Ты будешь говорить или нет? – Я уже все сказала. – Скажи еще раз. Я твой новый следователь. Хочу снова услышать то, что ты говорила Рудягину и Демченко. – А можно не тыкать? Наглый полицейский хотел в ответ на ее замечание нахамить, но сдержался. Он смотрел на Серафиму угрюмо, было видно, что ее присутствие ему неприятно, более того – была бы его воля, он бы с ней никогда не встречался… А вот судьба свела, и он вынужден ее допрашивать. Он протянул ей лист бумаги и ручку. – Чистосердечное признание смягчит вашу участь. Я говорю, а вы, Серафима Николаевна, пишите все как есть. Вспомните случившееся во всех подробностях, которые нас ужасно интересуют… – Мне не в чем признаваться. – Это все так говорят поначалу. Потом понимают, что со следствием лучше сотрудничать. А не конфликтовать. Конфликты ни к чему хорошему не приведут. Я объясняю понятно? – Его голос взлетел. Почему-то вспомнилось, как преподавательница говорила, что англичане повышают голос в конце предложения. Почему она сейчас вспомнила училку инглиша – милую Даю Петровну. Хотя ее звали Дарьей. А вот приклеилась кличка Дая. Серафима подумала, что сейчас она цепляется за прошлое, чтобы не столкнуться с ужасным настоящим. Это вполне понятно, объяснимо… – Так? Серафима молчала. – Ну, давай тогда по порядку. Зачем ты приходила к Морицу Арнольдовичу? Говори все как есть… это единственное, что ты можешь сделать в твоем положении. – Говорю же – для консультации по поводу своего ожерелья. Ей показалось, что он сейчас фыркнет. – А придумать что-то поубедительней? Еще раз: расскажи, как все было, с чувством, с толком, с расстановкой… Серафима задержала дыхание. Она вспомнила, что не ела с самого утра. Перед глазами прыгали золотые круги. Не хватало только в обморок упасть перед этим садистом. Решит тогда, что об меня можно ноги вытирать… Сима, вспомнила она слова бабушки, никогда никому не показывай своего страха, слабости, растерянности. Всегда держи спину прямой. Не склоняйся ни перед людьми, ни перед обстоятельствами. Невольно Серафима выпрямила спину. – А можно воды? – надменным тоном спросила она. – Пить хочется. – Какие мы нежные. Но все же кому-то позвонил. Вскоре в комнату заглянула девушка в форме. Она бросила на Леонарда заинтересованный взгляд. Но увидев, что он не реагирует на нее, поставила перед ним стакан и удалилась. Серафима сделала глоток, потом второй. – Жду вразумительного рассказа. Серафима рассказала все по порядку, опустив собственную заинтересованность. В ее изложении все выглядело так: что она увидела у Элеоноры Степановны точно такое же колье, как у ее родной бабки. Судя по всему, делал один ювелир. Вот она и решила поехать к нему, узнать поподробнее об этом колье. Может быть, он рассказал бы, как, при каких обстоятельствах это колье сделали. Когда она закончила, Леонард протянул ей бумагу на подпись, потом объявил, что она свободна. Когда же Серафима уходила, то могла поклясться, что спину сверлил взгляд греческого бога. На улице она почувствовала, что силы оставляют ее. В следующий момент девушка обнаружила себя на скамейке, она сидела и рыдала. Вскоре она услышала над головой: – А вот не надо. – Над ней выросли Рудягин и Демченко. – Предлагаю переместиться в уютный бар неподалеку, – сказала Светлана. При этом решительно взмахнула рукой, как бы отметая все возражения. Заплаканная Серафима позволила Рудягину и Демченко самим сделать заказ. Вскоре перед ней появились большая кружка пива, сухарики, картошка фри. – Ешьте и простите нас за Гуджарапа, – сказала Демченко. – Это кто еще? – Наш Леонард Петрович. Фамилия у него такая. – Кто он по национальности? Как я понимаю, фамилия не то индусская, не то пакистанская… – Он у нас парень экзотичный. – Светлана хотела сказать что-то еще, но осеклась. – Подкалывать любит. – Судя по извиняющимся ноткам в голосе, ей было неудобно за своего коллегу, за тот развязный тон, которым он разговаривал с Серафимой. – Даже слишком, – подчеркнул Рудягин. – Мог бы вести себя повежливее. Серафима отпила глоток пива… Оно ей показалось недостаточно холодным. Ах этот мерзавец, садист. Как он над ней издевался! Она всхлипнула. – Не надо на него обращать внимание. Он слишком близко принимает к сердцу это убийство. Дело в том, что убитый его родственник – Ламалин Мориц Арнольдович. – Светлана замолчала. Видимо, она колебалась – говорить или нет Серафиме об этом. Но решила все-таки пояснить причину такого его состояния – нервного срыва на грани истерики. – Леонард впал в шок после известия о его насильственной смерти… Поэтому вы должны быть готовы ко всему. – К чему? – тихо спросила Серафима. – К чему быть готовой? Что он прикует меня к батарее? Будет втыкать иголки под кожу? Что там еще находится в арсенале пыточных дел мастеров? – Ну что вы, Серафима Николаевна! – Светлана подняла вверх руку, как бы защищаясь от удара. – Гуджарап никогда на это не пойдет. У него безупречный послужной список. Он на хорошем счету. Ему поручают сложные ответственные задания. Но вы его должны понять.