Тот, кому нечего терять, может всего добиться, того, кто не чувствителен к боли, ничто не ранит. Колин Маккалоу Ребята из «Клио» прислали окончательную расшифровку рукописи, в том числе записи Алены, которые она вела, применяя собственный немудреный шифр. И тогда многое стало понятно… Были допрошены люди, причастные к этому расследованию. И тогда картина сложилась полностью. Серафима пригласила к себе Рудягина и Демченко. Леонард находился в комнате и с легким беспокойством поглядывал на нее. Справится ли она с волнением? – Я хотела сказать, – Серафима прищурилась, – эта история началась задолго до всех этих убийств. Может быть, она началась с того момента, когда юная красавица Мария Анастасьевская решила вырваться из отчего дома, который ей опостылел, и отправиться в самостоятельное плавание. Причем в буквальном смысле. Мария Анастасьевская стала интересоваться мистической и оккультной литературой, которая изменила ее жизнь. В этот мир ее ввел дальний родственник Алексей Вощинский – человек с очень темной биографией, увлекавшийся всем таинственным и несколько лет живший в Париже. Он начал давать ей книги из своей библиотеки, связанные с мистическим познанием мира. Мария стала задавать сама себе вопросы, на которые пыталась найти ответы… И вот однажды, когда она находилась летом в своей усадьбе, ей пришла в голову мысль устроить спиритический сеанс. Кто же знал, что он окажется роковым… Она не знала, не видела, кто напал на нее. Она долго думала, и потом выяснилось – спустя много лет, благодаря Соколовскому, – что это был священник Ламаль. Он был братом знаменитого ювелира, и он видел, что Мария взяла с собой на спиритический сеанс крупный фамильный алмаз, так как она прочитала в оккультной книге, что этот камень усиливает присутствие духов. Ламаль видел это и решил напасть на нее при удобном случае. Но, как говорится, все пошло не так. Когда Мария выбежала из помещения, где они проводили сеанс, и побежала к часовне и реке, Ламаль первым устремился за ней и напал на нее в часовне, но он не учел, что буквально вслед за ним за Марией побежал Алексей Вощинский. Остальные находились в оцепенении и не знали, куда исчезла Мария. Да еще так внезапно. Счет шел на секунды. Ламаль не успел как следует обыскать Мари, чтобы найти камень, когда услышал, что в часовню направляется еще кто-то. Мария же, очнувшись, взяла камень и спрятала его. Далее входит Вощинский, и тут она говорит ему, что такая скучная и размеренная жизнь, какой живут ее родители, ей надоела. И она хочет куда-нибудь уехать. А ее все пусть считают погибшей. Конечно, она поступила не очень хорошо, но то был порыв молодости. А в молодости, как известно, делают много ошибок. Мария поддалась собственному порыву, не подумав о родных… – Серафима покачала головой. – Вощинский решил ей помочь, но у него были на Марию собственные виды: он испытывал к ней темную страсть и хотел сделать своей любовницей. Он подсказал идею инсценировать убийство: окровавленное платье Марии и ее обувь оставили на берегу, чтобы все решили, что на нее напали, а тело утопили в реке. Следствие, которое велось, «установило» вину одного слуги, жившего в доме. Он был небезупречного поведения, попадался на воровстве. Выпивал. И убийство повесили на него. Надавили, и он сознался в том, чего не совершал. Его отправили на каторгу, где он и умер спустя несколько лет. То, что Вощинский испытывает к ней чувства, далекие от родственных, Мария поняла не сразу, но когда поняла, то задумала убежать от него. Так она и сделала. Но еще в том городке, где она была, Мария столкнулась с Аграфеной Кузьминичной, которая и дала ей рекомендательное письмо к графине Киселевой. Чудом она добралась до Одессы, откуда собралась добраться до Константинополя… Здесь она встречает графиню Софью Киселеву, которая тоже собралась плыть до Константинополя. Графиня берет Марию к себе в качестве компаньонки. До нее у Киселевой уже была другая компаньонка, и эта девушка впоследствии стала великой Еленой Блаватской. Но и сама графиня Софья Киселева была личностью весьма замечательной. Ее мать была знаменитой куртизанкой своего времени, легендарной Софией Глявоне, родившейся в бедном квартале Константинополя. Но благодаря своей красоте, уму и ловкости ей удалось вырваться из той жизни и стать женой коменданта крепости Иосифа Витта, в браке с которым у нее родился сын, впоследствии ставший знаменитым Иваном де Витте, возглавлявшим тайный сыск Российской империи. Он же был многолетним любовником, фактически гражданским мужем Каролины Собаньской, которой был сильно увлечен Пушкин. Вот как все тут переплелось. Вся история первой половины XIX века. Все самые тугие узлы и хитросплетения политики и жизни верхов. Софья Глявоне была любовницей всесильного Потемкина, после его смерти ей удалось стать женой одного из представителей знатного и знаменитого польского рода – Станислава Потоцкого. В браке с ним у нее родились сыновья и две дочери. Софья и Ольга. Та самая Софья, которая стала впоследствии графиней Киселевой. Когда она только стала выезжать в свет, то познакомилась с Александром Пушкиным. Еще до своего замужества. По данным некоторых исследователей, Софья Потоцкая была адресатом некоторых стихотворений Пушкина. Он был восхищен прелестью юной Софьи. И именно она, как говорят пушкинисты, рассказала Пушкину о легенде Бахчисарайского фонтана. Она вышла замуж за графа Киселева, но их семейная жизнь не сложилась. Роковую роль в этом сыграла смерть маленького сына и увлечение мужа Софьи ее родной сестрой – Ольгой, которая вышла замуж и стала Нарышкиной. Я так подробно рассказываю об этом, – вздохнула Серафима, – потому что без этого трудно понять всю сюжетную канву этого дела. Графиня Софья Киселева ввиду этих обстоятельств, а также из-за того, что они с мужем разъехались и жили отдельно как чужие люди, увлеклась всем таинственным и мистическим, желая найти в потустороннем утешение от горестей своей несчастной жизни. И она достигла в этом определенных успехов. Она покинула Россию и странствовала по Европе, у нее появилась компаньонка Блаватская, которую графиня посвятила в то, что знала сама. И думается, что графиня Софья Киселева передала немало тайн Елене Петровне, формируя ее как будущего автора «Разоблаченной Изиды». Они были в Константинополе, ездили в Париж, и там спустя 10 лет Мария встретила своего старого друга Николая Черновицына. К тому времени, разочаровавшись в жизни, он принял священнический сан и был полон решимости посвятить себя Богу. Он не поверил своим глазам, а Мария сказала, что он обознался. Николай устремился за ней, но Марии удалось ускользнуть от давнего поклонника. Но тот решил, что эта встреченная им в Париже женщина – Мария Анастасьевская. Он не мог ошибиться, несмотря на уверения в обратном. И вот, возвращаясь в Россию, он решается на весьма необычный и кардинальный шаг. Он нанимает частного сыщика, некоего Соколовского Богуслава Адамовича, и тот начинает расследование исчезновения или, как считали, убийства Марии Анастасьевской заново. Он опрашивает участников того самого последнего спиритического сеанса, после которого Мария исчезла, оставив на берегу реки окровавленное платье и обувь. Но не все свидетели живы. Умерли Жорж и священник Ламаль. Остальных можно разыскать и побеседовать с ними. Найдя и опросив тех, кто остался в России, Соколовский едет в Париж. Там живет Аграфена Кузьминична, дама, как выясняется по ходу дела, очень непростая. Ей известно, что Мария жива; к тому же она довольно хорошо знает графиню Софью Киселеву, которая тоже в это время живет в Париже и под чьей опекой некоторое время находилась Мария после своего побега из отчего дома. Аграфена Кузьминична и наводит Соколовского на Киселеву. В конце концов выясняется, что Мария жива и находится на пути в Индию. Соколовский собирается ехать за ней, но на вокзале сталкивается с Черновицыным, который приехал в Париж, продав свое имение. Они планируют перехватить Марию в Марселе, откуда она собирается отплыть в Индию. Но они не успевают и плывут в Индию следующим пароходом… После долгих приключений они все-таки настигают Марию, и она рассказывает им свою историю. Там же они находят и Вощинского, но тот вскоре умирает от тропической лихорадки. Николай и Соколовский возвращаются в Россию. Это одна часть повествования, – сказала Серафима. – Можно воды? Пересохло в горле. – Пожалуйста, – протянул ей стакан Леонард. – Эта часть касается зачина всей этой истории. Теперь перехожу к современности, – Серафима посмотрела в окно. – Это будет еще сложнее… Для начала я хотела признаться в том, что я и моя сестра Ангелина – потомки того самого рода Анастасьевских. И Мария наша прапрапра… в общем, наш предок. И вот когда моя сестра Лина была в Италии, она посетила Геную, знаменитое кладбище Стальено и там неожиданно наткнулась на могилу со скульптурой ангела, где было написано на итальянском: Мария Анастасьевская. Лина позвонила мне, рассказала об этом и прислала фотографию скульптуры ангела с надписью. Я, конечно, от этого отмахнулась, но потом задумалась… Я знала нашу семейную легенду, передаваемую из поколения в поколение, о том, что в усадьбе Воронихино была убита прекрасная юная Мария Анастасьевская. Тело не нашли, похоронили на местном кладбище как кенотаф. – Раньше вы там были? – спросил Рудягин. – Нет, почему-то мне моя бабушка говорила, что там опасное место и лучше туда не ездить… Мне ее слова запомнились, и поэтому я не посещала ни город, где когда-то была усадьба Воронихино, ни саму могилу-кенотаф. И вот я поехала туда, повинуясь какому-то наитию. На самом деле мне, кроме всего прочего, захотелось сравнить даты жизни на том памятнике и на этом, российском. И кто же знал, что я попаду в водоворот самых разных трагических событий. Разрушающаяся усадьба Воронихино стала как бы самостоятельным героем всех произошедших событий. Воронихино притягивало многих: и наркоманов, и бомжей, и просто фриков. Но она манила и других людей. Серьезных. Солидных. С деньгами. Тех, кто управлял городом. Почему? И вот в этом разобраться было непросто. Год назад сменился в городе мэр. Молодой амбициозный мэр был раньше любовником заместителя директора городского архива Вероники Усольцевой, которую он впоследствии бросил, женившись на другой. Вероника Усольцева не знала, как быть полезной своему любовнику, чтобы тот по-настоящему ее оценил и сделал окончательный выбор в ее пользу. Но в один прекрасный момент она все-таки решила изменить свою судьбу, порвать с прошлым и рванула в Москву, надеясь устроиться там. И в период пребывания в Москве она познакомилась с одним историком, журналистом, который по невероятному стечению обстоятельств… – Серафима запнулась. – Ну кто бы мог подумать. Действительно, жизнь самый непревзойденный режиссер, который ставит великолепные спектакли!.. Он был и моим другом. Между ними возник роман. Мой друг, фамилию его я называть не стану, а звали его Гриша. Если бы не Колясников Павел, о котором речь пойдет ниже, который и рассказал об этом, мы бы ничего и не узнали… Когда Гриша узнал, откуда Вероника родом, сразу рассказал ей о Воронихино. Ведь он знал об истории усадьбы от меня. И он же подсказал ей, что где-то есть мемуары и расследование Соколовского. Он помог Веронике обнаружить их в местном архиве, она сделала копию и хранила ее на работе. Прочитав эти мемуары, она зацепилась за фразу, что на территории усадьбы спрятаны сокровища. И чтобы быть полезной своему любовнику, она сказала ему об этом. Он запомнил… Но он тогда еще не был мэром, поэтому принимать, так сказать, участие в судьбе усадьбы никак не мог. Но эта мысль не оставляла его. Два местных мэра сцепились в борьбе за власть: старый Виктор Борцов и новый – Мосолов. Для того чтобы сокрушить Борцова, был применен прием из разряда удара под дых. Убили его единственную дочь Веру. Для этого использовали одного типа, якобы авангардного поэта, бывшего уголовника, который выполнил грязную работу и убил Веру. Конечно, после этого Борцов сдал. Его вывели из игры, и вскоре на выборах победил новый мэр – Сергей Мосолов. Его задачей было снести усадьбу под предлогом строительства завода и тем самым открыть доступ к поискам сокровищ. Но на его пути неожиданно встало препятствие в виде ученицы девятого класса Алены Розовой, которая очень увлекалась историей; для нее усадьба была живой свидетельницей ушедших времен. Она там устраивала игры реконструкторов, сама участвовала в исторической олимпиаде, в которой написала про усадьбу; словом, Алена была как бельмо в глазу, все время привлекала внимание к объекту. Ясное дело, Алену надо было убрать: просто и незаметно… Алена увлекалась историей, работала в архиве. Однажды напросилась помочь в разборе архивных материалов. Работников не хватало, да и никто не хотел этим заниматься, Алену привлекли и… она нашла ту самую рукопись Соколовского и украла ее. Так как она знала, что от ее матери ничего не скроется, она для начала спрятала ее на даче своей знакомой, куда ее пригласили. Зашила в подол старой шубы. Позже она, видимо, думала достать ее оттуда и спрятать дома. Или были какие-то другие мысли насчет рукописи, теперь мы уже не узнаем. Но Алена втянулась и в более опасные игры. Из ее записей можно узнать, что у нее появился «друг», также разделяющий ее увлечение историей. Но это был человек, действовавший по специальному заданию. Верный пес Элеоноры Степановны Колясников Павел Дмитриевич. Ему была поставлена задача войти в доверие к Алене с тем, чтобы она посещала усадьбу в любое время. На закате, поздно вечером. Для этого он напустил таинственность и говорил, что тоже любит историю. Ну и прочее в этом духе… К сожалению, Алена поддалась на эти ухищрения. Ее выманили в Воронихино под каким-то предлогом ночью и там убили. Алена пишет в своем дневнике, что он взял с нее слово, что она никому не скажет об их встречах… Другой убитый подросток – Матвей Козлов, стал случайным участником этого убийства, он был в лесу и видел, как тащили тело… Сначала он подумал, что Колясников и Мосолов браконьеры, которые убили крупное животное. И только когда он опять пришел на то место, то нашел пуговицу и кусок ткани и понял, что была убита Алена Розова. Но он не понял всей опасности. Он сказал об этом Веронике, которая принимала участие в его судьбе, когда-то она взяла над ним шефство, и та сразу смекнула, что таким образом можно шантажировать ее бывшего любовника. Она так и сделала. И тоже стала слишком опасной для этого клана. Глава девятнадцатая. Открытый финал Жизнь состоит не в том, чтобы найти себя. Жизнь состоит в том, чтобы создать себя. Джордж Бернард Шоу – Мой приезд в город и вовсе спутал все карты, – продолжала Серафима. – Но я не знала главного, что за мной уже следили. Но обо всем по порядку… Я приехала, остановилась у одной женщины и в первый же день пошла на кладбище и столкнулась с Людмилой Розовой, матерью погибшей Алены Розовой, которая и рассказала мне о трагедии, случившейся с дочерью… На другой день я пошла в городской архив и познакомилась с Вероникой Усольцевой, заместителем директора архива. Я сказала, что пишу очерк об усадьбе и собираю материал. Мой интерес к Воронихино Веронике показался странным, и она сделала вывод, что здесь что-то не так. По этой причине она захотела быть поближе ко мне, стать, так сказать, моей подругой. Вероника даже пригласила меня на юбилей матери Мосолова, куда должен был явиться весь местный бомонд. Неожиданно я увидела на шее юбилярши ожерелье, которое было нашей фамильной драгоценностью и передавалось из поколения в поколение. Это была современная копия старинной драгоценности. Я, понятное дело, заинтересовалась этим удивительным, с моей точки зрения, совпадением. Из угла, где сидел Гуджарап, раздался тяжелый вздох. Серафима старалась туда не смотреть. Она понимала, как ему сейчас будет тяжело снова переживать моменты, связанные с гибелью его родственника. Она запнулась, словно решаясь: продолжать или нет. Или все-таки сделать перерыв? Гуджарап взял инициативу на себя. – Давайте устроим то, что называется перекур, хотя не знаю: есть ли среди нас курящие… Они вышли на балкон. Рудягин и Светлана остались в комнате. – Тебе тяжело? – Серафима сжала его руку. – Все нормально. – Ей показалось, что на его глазах блеснули слезы. – Просто именно сейчас я вспомнил, как он купил мне дорогую по тем временам игрушку, машинку, и принес мне. И как я этому радовался… И вообще он был таким добрым. Я тебе уже рассказывал об этом. И так заботился обо мне… Сейчас все это вспомнилось. – Может быть, тогда отложим разговор, – предложила Серафима. Он оглянулся. – Нет, надо довести этот разговор до конца. Да и перед нашими гостями неудобно. – Мы могли бы им все объяснить. – Не надо, – тихо сказал он. – Ничего не изменится, если мы перенесем разговор. Он все равно должен состояться рано или поздно. Откладывать нет смысла. Все равно я буду испытывать те же самые чувства и через неделю, и через две. Я должен через это пройти. Боль постепенно будет утихать. Но она не исчезнет. Да и странно было бы ждать ее исчезновения. Она станет памятью. А когда мы вспоминаем близких людей, у нас всегда немного щемит сердце. Так ведь? – Так. Серафима вспомнила родителей. Вспомнила, как много лет она гнала от себя все, что было с ними связано: это была такая боль и страдания, а она должна была жить и воспитывать Лину. И не имела права позволить себе отдаваться прошлому. – Наверное, ты сейчас чувствуешь примерно то же самое, – догадался Леонард. Она в знак благодарности просто пожала ему руку. – Может быть, ты хочешь чай или кофе? – спросила Серафима. – Давай это предложим всем. – Да… После того как был заварен кофе, Серафима продолжила рассказ. Рудягин слушал ее, подавшись немного вперед. А Светлана сидела с прямой спиной. Строгая и сосредоточенная. – Мы остановились на том, что я увидела на шее Элеоноры Степановны Мосоловой ожерелье – точную копию старинного, того самого, что хранилось в нашей семье. Я заинтересовалась этим фактом и спросила у нее, как оно к ней попало. Она сказала мне, что заказала это ожерелье у одного ювелира. Я попросила адрес и подумала, что надо при случае нанести ему визит. Вероника куда-то пропала, и я решила пройтись по территории, на которой отмечался праздник. Он проходил на природе, у реки. Так я оказалась в небольшом леске, где невольно подслушала разговор Усольцевой с Сергеем Мосоловым. Она говорила о том, что ей известно, что случилось с Аленой, намекая на то, что знает, кто убил ее, и выдвинула свои условия за молчание: 150 000 долларов. Я отошла в сторону, чтобы меня никто не увидел. И здесь ко мне подошел некий Павел и стал занимать беседой, глупыми вопросами – он пытался прощупать меня как новенькую на этом «празднике жизни»: кто я и откуда. И как оказалось потом, это было неспроста. Но это стало понятно позже… А пока Вероника сказала, что у нее разболелась голова, и предложила мне уехать домой. Она собиралась сначала подбросить меня до дома, где я жила, а потом ехать к себе. Но этим планам и раскладам не суждено было сбыться. Когда мы ехали, Вероника неожиданно потеряла управление и врезалась в дерево. Она умерла, а мне повезло: я отделалась сравнительно легко. Серафима замолчала. Все ждали, когда она соберется с мыслями, понимая, что торопить ее неуместно. Нужно просто подождать. А Серафима в это время все как будто бы переживала заново. Она даже ощутила запах расклеенной резины и металла. Серафима сглотнула. – Очнулась я уже в больнице. Ко мне пришел местный следователь, Лабезников Аристарх Петрович, и начал допрос. Он сказал, что машину специально повредили, и поэтому авария была неизбежна. Я рассказала ему почти все… – Серафима задумалась. – Но сама была в полном недоумении от случившегося. И что делать, не знала. Но в голову приходила мысль, что я должна разобраться, что и как. Хотя понимала, что сделать это будет очень непросто. Я не знала, с чего начинать. К кому обращаться… Она сделала глоток кофе. Он показался ей слишком горьким. Или эта горечь была во рту… – Для начала я решила поехать домой, в Москву, так как сумка моя от сильного удара вылетела из машины и все ее содержимое рассыпалось. Нужно было восстановить карточки, пополнить их деньгами… В Москве я нанесла визит ювелиру. Но не стала раскрывать ему все карты. Просто сказала, что видела копию старинного ожерелья, которую он выполнил. Но потом подумала, что должна все-таки объяснить ему – кто я, раз уж он потомок того самого ювелира Ламаля, чей брат был на последнем спиритическом сеансе, после которого исчезла Мария Анастасьевская. Но ювелира убили… И поскольку я была последней, кто с ним виделся, меня привлекли в качестве подозреваемой. Она посмотрела на Рудягина и Демченко. Те тоже смотрели на нее. – Не могу сказать, что мы подозревали, – протянула Светлана Демченко. – Это была простая формальность. А далее все уже зависело от расследования. – Я понимаю, – сказала Серафима. – Но все же я здорово струхнула. Впервые в жизни почувствовала себя настоящей преступницей. И тут появляется наш уважаемый Леонард Петрович. – Серафима повернулась в его сторону и отвесила шутливый поклон. – Он решил, что я убийца. Причем его мнение поколебать было невозможно. Он так решил, и все. Я прочитала это в его глазах. – Я, конечно, виноват. Каюсь, – вмешался Гуджарап. – Но дядя был мне очень близким человеком, и эта потеря меня оглушила. Вскипела кровь, и я… собственно говоря, отыгрался на тебе. Прости. Если честно, я был просто скотиной. – Это дело прошлое… – Серафима отвела глаза в сторону. Ей не хотелось вспоминать, как она была в том особняке с варанами. Лучше об этом поскорее забыть.