– Чей? – Старуха оказалась на редкость сообразительной. – Ленкин, что ли? Записывайте. – Она достала из кармана передника четвертинку тетрадного листа, продиктовала номер и в конце добавила: – А зовут ее Елена Петровна Гурова. Глава 20 В клубке ядовитых змей Николая высадили возле его дома в Зареченске, и только после этого, по дороге в пансионат, они заговорили. – Да-а-а… – протянул Богданов. – Я до сих пор не могу прийти в себя, – призналась Ульяна. – Получается, что убийство Софьи Тыртычной связано с моим похищением? Богданов промолчал. Глядя на дорогу, он сосредоточенно вел машину и что-то обдумывал. Спустя минуту все же ответил: – Выходит, что так. Случайность исключается. И вот что я думаю: ее убили из-за того, что она увидела похищенного ребенка, то есть вас. Наконец Ульяна взяла себя в руки и стала мыслить рационально: – Попробуем смоделировать ситуацию. Тыртычная приехала с подругой в деревню к ее бабушке и, пока те отвлеклись, из любопытства отодвинула задвижку… – Вошла в комнату, – подхватил Богданов, – а вы, будучи смышленым ребенком, рассказали, что вас похитили. – Она меня пожалела. А вот ее убийцы не пожалели. – Вам крупно повезло остаться в живых, Ульяна Сергеевна. Те же три пули могли достаться вам. – Одно непонятно, – увлекшись, Ульяна всем телом развернулась к Богданову, – меня похитили в сентябре девяносто шестого, а Тыртычную убили в июле девяносто седьмого. – Плюс-минус, – уточнил Богданов. – Таким образом, – Ульяна посчитала на пальцах, – прошло почти десять месяцев. – Думаю, что сначала преступники хотели обойтись бескровным способом, засадив ее в психушку. – Как видно, не обошлись. Хотелось бы знать почему? – Ульяна вдруг встрепенулась. – Мой психотерапевт работал в то время в психоневрологическом диспансере и вспомнил Тыртычную. Он обещал заглянуть в свои записи. – А вот это удачно! – Богданов повеселел. – Как только поговорите с ним, немедленно позвоните мне. – Теперь что касается моих похитителей. – Как ни старалась Ульяна отсрочить обсуждение этой темы, ей все же пришлось об этом заговорить. – Теперь ясно, что одним из них был Гуров. Хотелось бы знать, злым или добрым? – Не понял. – Следователь посмотрел на нее. – Об этом вы не рассказывали. – Когда я сидела взаперти, я слышала за дверью разговор двух мужчин. Один хотел меня убить и рвался в комнату, другой его не пускал. Не сдержавшись, Богданов прошептал: – Подонки. – Как думаете, кто был вторым? – Я обещаю вам, Ульяна Сергеевна… – Просто Уля. – Я обещаю вам, Уля, что разыщу второго мерзавца и, если он жив, накажу. – Чуть помолчав, он добавил: – Как и этого генерала. – Спустя столько лет? – Есть хорошая поговорка. – Богданов вел машину, склонив голову, как будто набычившись. – Как стараешься, так и выходит. – Вы не поверите мне… – проговорила Ульяна. – Знаете, что для меня больнее всего? И Гуров, и Елена Петровна были друзьями отца, моими друзьями. И я привыкла считать их родными людьми. А они все эти годы знали и хранили эту постыдную тайну. – Не мне вам рассказывать – бывает и не такое. Волей случая или судьбы вы оказались в клубке ядовитых змей, которые выдавали себя за ваших друзей. И если хотите… – Что? – Можно предположить, какую роль эти подлые люди сыграли в жизни и смерти вашего отца. – Господи… – Ульяна резко замолчала, потом, прокрутив его фразу в голове, сказала: – Об этом я не подумала. – Придет время, подумаете, – успокоил ее Богданов. – А пока нужно свыкнуться с тем, что узнали. Вы – человек бывалый, быстро в себя придете. – По рассказам отца, в середине девяностых шел серьезный передел собственности и было несколько попыток рейдерских захватов «Технопласта». Гуров и Тягачев, по его словам, очень помогли. В благодарность или по какой-то договоренности он отдал им на двоих сорок процентов акций. – Знаете… На зоне у осужденных есть такой прием: сначала создать человеку проблемы, а потом помочь их порешать. Чувство благодарности как рычаг для манипуляций. В течение нескольких минут они ехали молча. Потом Богданов снова заговорил: – Не удивлюсь, если Тягачев в этом тоже замешан. Прощаясь у главного корпуса, Ульяна посмотрела на часы и спросила Богданова: – По-моему, вы не ужинали. Тот ухмыльнулся: – И даже не обедал. Впрочем, как и вы. – Идемте! – Куда? – Ужинать. Я приглашаю вас. Чуть помедлив, Богданов вышел из машины, и было видно, что он чувствует неловкость. – Было бы хорошо, если бы сегодня мы смогли поговорить с Тягачевым. – Хотите предъявить ему длинные рукава рубашки? – насмешливо поинтересовалась Ульяна. Задержав на ней внимательный взгляд, Богданов улыбнулся: – Знаете, что меня особенно в вас восхищает? – Поделитесь. – Ваша способность в любых обстоятельствах твердо стоять на ногах. – Это что-о-о, – протянула она. – Вы еще не видели, как я стреляю. Они вошли в обеденный зал ресторана, сели за столик, но не успели заказать официанту еду, как вдруг вспыхнул ослепительно-яркий свет, дверь распахнулась и в пустынный зал ворвалась орава киношников. Подольский, не замедляясь, прямиком направился к Ульяне. – Приветствую! Послезавтра мы с вами смотрим отснятый материал! – Я здесь при чем? – По ней было видно, что она не слишком обрадовалась. – Кирилл Сергеевич сообщил, что вы уполномочены принимать решение. – Он так и сказал? – В точности. – Ладно. Только сначала я с ним поговорю. – Наблюдая за тем, как съемочная группа постепенно перетекает на веранду, Ульяна поинтересовалась: – Будете снимать? – Остались заявочные планы и так, по мелочам. – Подольского окликнули, и он, перед тем как убежать, пообещал: – Созвонимся. – Уля! – От двери к ним быстро шагал Кирилл. – Наконец-то! – Пожав руку Богданову, он сел за стол. – Ну где же ты пропадаешь? Я без тебя как без рук. – Прости, Кирилл, было много дел. – Не слишком ли много времени ты посвящаешь расследованию? Для этого у нас есть Игорь Константинович.