— Я занят. И послушайте, Босх, я в курсе, кто вы такой. Вы рассказали очень занимательную историю про старые дела, но я знаю, что это вранье. Я в курсе, что вы в административном отпуске. Об этом уже все знают. Вы вообще не имеете права здесь находиться, а я не имею права с вами разговаривать. Мне не нужны неприятности. Мне совершенно не нужно, чтобы люди неправильно все поняли. Босх посмотрел на него, но взгляд Хирша уже снова был прикован к экрану. — Ладно, Хирш, я расскажу вам правду. Однажды… — Босх, я не желаю больше ничего слушать. Давайте вы просто… — Я расскажу вам эту историю, а потом уйду, хорошо? Всего одну историю. — Хорошо, Босх, хорошо. Рассказывайте вашу историю. Босх молча смотрел на него, ожидая, что Хирш повернется к нему, но взгляд техника был по-прежнему прикован к экрану компьютера, как будто он был чем-то вроде защитного покрывала. Босх принялся излагать свою историю. — Однажды, давным-давно, мне было почти двенадцать лет и я плавал в бассейне. В общем, плаваю я, плаваю под водой, но глаза не закрываю. И вот смотрю я наверх и вижу там, на бортике бассейна, какой-то темный силуэт. Но что это такое, непонятно, все колышется и расплывается. Но потом я все-таки понял, что это какой-то мужчина, а никаких посторонних мужчин там присутствовать было не должно. Ну и, в общем, я всплыл на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, и оказалось, что я был прав. Там стоял мужчина. В темном костюме. Он протянул руку и схватил меня за запястье. А я тогда был щупленький такой пацаненок, так что он без труда вытащил меня на бортик. Потом накинул мне на плечи полотенце, отвел на скамейку и сказал… сказал, что моя мать погибла. Ее убили. Он сказал, что им неизвестно, кто это сделал, но у них есть отпечатки пальцев. «Не волнуйся, малыш, — сказал он, — мы найдем этого сукина сына». Я очень хорошо помню его слова. «Мы найдем этого сукина сына». Но никого они так и не нашли. А теперь это намерен сделать я. Вот моя история, Хирш. Хирш перевел взгляд с экрана на пожелтевшую дактилоскопическую карту на клавиатуре. — Послушайте, это паршивая история, но я ничем не могу вам помочь. Мне очень жаль. Босх некоторое время смотрел на него, потом медленно поднялся. — Карту свою не забудьте, — напомнил Хирш. Он взял ее и протянул Босху. — Я оставлю ее здесь. Вы знаете, как правильно поступить, Хирш. Я это вижу. — Нет. Я не мо… — Она останется здесь! Его властный тон стал полной неожиданностью даже для самого Босха, а Хирша, похоже, попросту напугал. Он вернул карту на клавиатуру. Помолчав несколько секунд, Босх склонился к нему и негромко заговорил: — Хирш, каждый в глубине души хочет получить шанс сделать что-то правильное. Это дает возможность почувствовать себя хорошим человеком. Даже если это не совсем согласуется с правилами, иногда приходится просто довериться внутреннему голосу, который подсказывает тебе, как поступить. Он шагнул назад и, вытащив бумажник и ручку, достал визитку и написал на ней телефоны. Визитку он положил на клавиатуру рядом с дактилоскопической картой. — Тут мой мобильный и домашний номера. Рабочий можете даже не пробовать, вы сами понимаете, что меня там не будет. Буду ждать вашего звонка. С этими словами он медленно вышел из лаборатории. Глава 16 Стоя в холле в ожидании лифта, Босх думал о том, что его попытка уговорить Хирша, скорее всего, не увенчалась успехом. Хирш был из тех людей, у которых за внешними шрамами скрывались еще более глубокие внутренние раны. И таких в управлении было множество. Хирш пугался собственного отражения в зеркале. Он был последним, кто отважился бы нарушить правила. Очередной винтик системы. Для него поступить правильно значило проигнорировать Босха. Или вообще его сдать. Лифт все не приходил, и Босх, в раздражении ткнув кнопку вызова второй раз, стал думать, что еще можно сделать. Поиск через систему автоматического распознавания отпечатков был попыткой найти в стоге сена иголку, которой вполне там могло даже и не быть, но Босх все равно считал необходимым это сделать. Это была какая-никакая зацепка, а все зацепки следовало отработать. Он решил, что даст Хиршу день, а потом снова напомнит о себе. Если это не сработает, придется подкатить к какому-нибудь другому лаборанту. И так до тех пор, пока эти чертовы отпечатки не будут прогнаны через компьютер. Наконец двери лифта распахнулись, и Босх кое-как втиснулся в кабинку. Это было единственное, что оставалось в Паркер-центре неизменным: полицейские приходили и уходили, сменялись начальники и даже целые политические структуры, но лифты всегда ползали с черепашьей скоростью, а когда приходили, всегда были переполнены. Босх нажал на кнопку с надписью «-1», двери неторопливо закрылись, и кабинка пришла в движение. Пока все стояли и с отсутствующим видом таращились на сменяющие друг друга номера этажей на табло над дверью, Босх разглядывал собственный портфель. До тех пор, пока на подъезде к следующему этажу не услышал за спиной собственное имя. Он слегка повернул голову, неуверенный, это обращаются к нему или просто говорят о нем вслух. На глаза ему попался заместитель начальника управления Ирвин Ирвинг, стоявший в дальнем конце лифта. Они обменялись кивками, и тут двери открылись на первом этаже. Босх задался вопросом, видел ли Ирвинг, как он нажимал кнопку минус первого этажа. У человека, отстраненного от работы, не могло быть никаких оснований туда направляться. В конце концов он решил, что в кабинке было слишком тесно, чтобы Ирвинг мог видеть, какую кнопку он нажимал, и вышел из лифта в закуток, примыкающий к главному вестибюлю. Ирвинг вышел следом и нагнал его. — Шеф. — Гарри, что ты тут делаешь? Вопрос был задан небрежным тоном, но было ясно, что Ирвинг интересуется не просто так. Они двинулись к дверям, и Босх принялся импровизировать на ходу: — Мне все равно надо было в Чайна-таун, так что я решил заодно заскочить в расчетный отдел. Хотел попросить, чтобы отправили мой чек на домашний адрес, а не на рабочий. Я же не знаю, когда вернусь. Ирвинг кивнул, и Босх выдохнул с облегчением: кажется, поверил. Они с Босхом были приблизительно одной комплекции, но Ирвинг отличался от него тем, что налысо брил голову. Благодаря этому вкупе с репутацией несгибаемого борца с коррупцией в полицейских рядах он заработал в управлении прозвище Мистер Чистый. — А тебе разве сегодня надо в Чайна-таун? Мне казалось, ты должен туда ездить по понедельникам, средам и пятницам. Во всяком случае, так было в той бумаге, которую я подписывал. — Да, график такой. Но у Инохос сегодня появилось окошко, и она предложила мне прийти. — Что ж, приятно слышать, что ты проявляешь такое рвение. Кстати, что у тебя с рукой? — А, это? — Босх вскинул руку с таким видом, как будто в первый раз ее увидел. — Да вот решил тут на досуге ремонтом заняться и порезался о разбитое стекло. Я же так до сих пор дом в порядок до конца после землетрясения и не привел. — Понятно. А вот в это Ирвинг, кажется, уже не поверил. Впрочем, Босха это не то чтобы очень заботило. — Я собирался перекусить по-быстрому где-нибудь поблизости, — сказал Ирвинг. — Не хочешь присоединиться? — Спасибо, шеф, я уже поел. — Ладно, как хочешь. Давай береги себя. Я серьезно. — Обязательно. Спасибо. Ирвинг двинулся было дальше, потом остановился. — Знаешь, мы действуем с тобой немного по другому сценарию, потому что я рассчитываю вернуть тебя в убойный без понижения в должности и ранге. Я жду, когда доктор Инохос даст добро, но, насколько я понимаю, на это все равно уйдет как минимум еще несколько недель. — Да, она именно так и говорит. — Знаешь, если ты готов на это пойти, письменное извинение перед лейтенантом Паундзом может очень нам помочь. Когда Инохос даст отмашку, мне придется уговаривать его позволить тебе вернуться. И вот с этим, в отличие от вердикта Инохос, я предвижу некоторые сложности. Я, конечно, могу просто отдать приказ, и лейтенанту Паундзу придется подчиниться, но мне не хочется обострять обстановку в отделе. Я предпочел бы, чтобы он добровольно принял твое возвращение и все были довольны. — Ну, я слышал, он уже подыскал мне замену. — Паундз? — Да, он поставил в пару с моим напарником какого-то сопляка из отдела угонов. Похоже, он не рассчитывает на то, что я вернусь, шеф. — Гм, это что-то новенькое. Я поговорю с ним. Так что ты думаешь насчет идеи с письмом? Оно может существенно поспособствовать в твоей ситуации. Босх заколебался. Он понимал, что Ирвинг хочет ему помочь. Между ними существовала молчаливая связь. Когда-то в управлении не было врагов ожесточеннее. Однако со временем неприязнь сменилась перемирием, а то, в свою очередь, теперь переросло скорее в осторожное взаимное уважение. — Я подумаю насчет письма, шеф, — произнес наконец Босх. — Как что-нибудь надумаю, так дам вам знать. — Отлично. Знаешь, Гарри, гордыня многим хорошим людям жизнь испортила. Не становись одним из них. — Я подумаю. Ирвинг пошел вокруг фонтана, установленного в память о полицейских, погибших при исполнении служебных обязанностей. Босх провожал его взглядом до тех пор, пока тот не перешел Лос-Анджелес-стрит и не двинулся в направлении Федерал-билдинг, во внутреннем дворике которого располагалось множество ресторанов быстрого питания, и лишь тогда решил, что можно без опаски возвращаться обратно. На этот раз лифта он ждать не стал и пошел на подземный этаж пешком по лестнице. Большую часть подземного этажа в Паркер-центре занимало отделение хранения вещественных доказательств. Были там и другие офисы, к примеру отдел розыска беглецов, но в целом тут обычно царила тишина. В длинном коридоре, застеленном желтым линолеумом, не было ни души, и Босх добрался до двустворчатых стальных дверей хранилища, не встретив больше никого из знакомых. В управлении полиции хранились вещдоки по делам, которые не были переданы в прокуратуру. После передачи вещдоки обычно переезжали на хранение уже туда. Собственно, это и делало отделение хранения вещдоков мемориалом висяков. За этими стальными дверями хранились вещественные доказательства по тысячам нераскрытых преступлений. Преступлений, которые так никогда и не были доведены до суда. Тут даже пахло неуспехом. Поскольку хранилище располагалось в подвале, в воздухе стоял тяжелый дух сырости, который Босх всегда считал запахом забвения и упадка. Запахом безнадежности. Босх вошел в крохотную комнатушку, которая, по сути, представляла собой сетчатую клетку. В противоположной стене имелась еще одна дверь, однако на ней висела табличка с надписью «Посторонним вход воспрещен». В сетке были прорезаны два окошечка. Одно было закрыто, во втором полицейский в форме разгадывал кроссворд. Между окошечками висело еще одно объявление, гласившее: «Запрещается сдавать на хранение заряженное огнестрельное оружие». Полицейский вписал в клетки очередное слово и вскинул на Босха глаза. На нашивке у него на груди значилось: «Нельсон». Он внимательно изучил удостоверение Босха, так что тому тоже не пришлось представляться. Все складывалось как нельзя лучше. — Ийе… ерон… Как оно произносится? — Иероним. — Иероним? Кажется, была же такая рок-группа? — Возможно. — Чем я могу вам помочь, Иероним из Голливудского участка? — У меня есть один вопрос. — Я весь внимание.