— Даже и близко не возникает, доктор. И вот что я вам скажу: вы можете анализировать все части моей жизни, добавлять к ним землетрясения, пожары, наводнения, уличные беспорядки и даже Вьетнам, но когда мы с Паундзом оказались один на один за той стеклянной загородкой, все это не играло совершенно никакой роли. Можете называть это хоть амоком, хоть как угодно. Иногда момент — единственное, что играет роль, и в тот момент я поступил так, как должен был поступить. И если эти сессии призваны заставить меня считать, что я поступил неправильно, давайте закончим здесь и сейчас. Позавчера Ирвинг поймал меня в вестибюле и предложил подумать о том, не стоит ли мне извиниться перед Паундзом. Так вот, хрен ему, а не извинения. Я поступил правильно. Инохос кивнула и заерзала в своем кресле. Выражение ее лица стало еще более встревоженным, чем было во время его обличительной речи. Наконец она взглянула на часы, и он последовал ее примеру. Время приема закончилось. — Что, — спросил он ее, — я отбросил достижения психотерапии на столетие назад? — Нет, вовсе нет. Чем больше ты узнаешь человека и чем глубже погружаешься в его обстоятельства, тем лучше понимаешь, что движет людьми в целом. Поэтому-то я так и люблю свою работу. — Могу ровно то же самое сказать о себе. — Вы говорили с лейтенантом Паундзом после того инцидента? — Я видел его, когда заходил отдать ключи от машины. Он велел мне ее сдать. Когда я зашел к нему в кабинет, он едва не впал в истерику. Он полное ничтожество, и, думаю, сам прекрасно это знает. — Обычно с такими людьми так и бывает. Босх наклонился вперед, готовый подняться и уйти, но тут его взгляд упал на конверт, который Инохос отодвинула на край стола. — Так что вы решили насчет фотографий? — Я знала, что вы напомните мне о них. Она посмотрела на конверт и нахмурилась. — Мне нужно подумать. Это непростой вопрос. Могу я оставить их у себя до вашего возвращения из Флориды? Или они вам понадобятся? — Пусть побудут у вас. Глава 22 В четыре сорок утра по калифорнийскому времени самолет приземлился в аэропорту Тампы. Босх с мутными от недосыпа глазами, прильнув к иллюминатору салона экономкласса, смотрел, как за стеклом занимается первый в его жизни флоридский рассвет. Пока они подруливали к терминалу, он снял часы и перевел стрелки на три часа вперед. Ему очень хотелось завалиться в ближайший к аэропорту мотель и поспать, но время поджимало. Если верить автомобильной карте, которую он с собой захватил, до Венеции было еще как минимум два часа езды. — До чего же приятно видеть голубое небо! Это была женщина, сидевшая в соседнем кресле, у прохода. Она всем телом подалась вбок и вперед, как и он, тоже глядя в иллюминатор. Хотя на вид ей можно было дать лет сорок пять, волосы у нее поседели до срока и были практически белыми. На взлете они уже перекинулись парой слов; в отличие от Босха, который ненадолго летел во Флориду по делам, она возвращалась в родные края после пяти лет жизни в Городе ангелов. Босх не стал спрашивать, к чему или к кому она возвращается, но ему было бы интересно узнать, поседела она еще до или уже после того, как пять лет назад приземлилась в Лос-Анджелесе. — Угу, — отозвался он. — Эти ночные перелеты, кажется, длятся целую вечность. — Нет, я имею в виду смог. Здесь его нет. Босх покосился на нее, потом снова перевел взгляд на небо в иллюминаторе: — Пока нет. Впрочем, она была права. Здешнее небо радовало глаз яркой голубизной, которую ему нечасто доводилось видеть в Лос-Анджелесе. Это была безмятежная лазурь, по которой, точно сны, проплывали белоснежные купы кучевых облаков. Пассажиры потянулись к выходу из самолета. Босх дождался, пока салон опустеет, поднялся и потянулся, разминая затекшую спину. Позвонки захрустели, точно падающие костяшки домино. Он снял с багажной полки дорожную сумку и зашагал по проходу. Едва он ступил на трап, как его влажным нагретым полотенцем накрыла флоридская душная жара. Он поспешил нырнуть в кондиционированную прохладу терминала и решил, что, пожалуй, брать напрокат кабриолет все-таки не станет. Полчаса спустя он уже мчал по шоссе 275, проложенному через залив Тампа, на еще одном арендованном «мустанге». Окна были наглухо закрыты, и кондиционер работал на полную мощность, но с Босха все равно градом лил пот. Непривычно высокая влажность делала свое дело. Больше всего его поразило то, что Флорида оказалась плоской, как стол. За сорок пять минут езды нигде не промелькнуло ни единого холма, пока впереди не показалась рукотворная горбатая громада моста Скайвей, перекинутого через устье залива Тампа. Босх знал, что мост этот построен на месте другого, который рухнул после того, как в одну из его опор врезался сухогруз, но бесстрашно въехал на него и помчал вперед с превышением скорости. В конце концов, он прилетел из Лос-Анджелеса, где после землетрясения неофициальный верхний предел скорости проезда под мостами и виадуками находился в дальней правой части спидометра. После моста скоростная автомагистраль слилась с местным шоссе, и через два часа после посадки он уже въезжал в Венецию. Выкрашенные в пастельные цвета маленькие мотельчики по обочинам Тамиами-Трейл казались необыкновенно манящими, но Босх, превозмогая усталость, поехал дальше в поисках какой-нибудь сувенирной лавки и таксофона. И то и другое нашлось на торговой плазе[16] «Корал риф». Сувенирная лавка открывалась только в десять, так что Босху надо было как-то убить пять минут. Он дошел до таксофона и стал листать справочник в поисках телефона местного почтового отделения. Таковых в городке оказалось целых два, поэтому Босху пришлось достать блокнот и проверить почтовый индекс Джейка Маккитрика. Наугад позвонив в первое из них, он узнал, что индекс Маккитрика обслуживает второе. Он поблагодарил почтового клерка за информацию и повесил трубку. Когда открылась сувенирная лавка, Босх направился прямиком к стойке с открытками, выбрал одну, в ярко-красном конверте, и, даже не взглянув, что на ней написано, пошел к кассе. По дороге он захватил еще местную карту и вместе с открыткой положил ее на прилавок перед кассиршей. — Какую красивую открытку вы выбрали, — сказала пожилая женщина, пробивавшая его покупку. — Вашей даме наверняка очень понравится. Она еле шевелилась, и Босх с трудом подавил желание перегнуться через прилавок и самому начать нажимать кнопки кассы вместо нее. Вернувшись в машину, Босх засунул чистую открытку в конверт, заклеил его и написал имя Маккитрика и номер абонентского ящика. Потом завел машину и выехал обратно на дорогу. То и дело сверяясь с картой, он за пятнадцать минут отыскал почтовое отделение на Вест-Венис-авеню. Внутри почти никого не было. За столиком древний старик медленно выводил на конверте какой-то адрес. Две пожилые женщины стояли в очереди к окошечку. Босх встал за ними и подумал, что, хотя пробыл во Флориде всего-то пару часов, уже успел увидеть кучу пенсионеров. Все было так, как ему рассказывали. Босх огляделся по сторонам и заметил на стене над прилавком видеокамеру. Она была направлена таким образом, чтобы отслеживать скорее посетителей и потенциальных грабителей, нежели служащих, хотя, вероятно, их рабочие места тоже полностью попадали в кадр. Босха это не смутило. Он вытащил из кармана десятидолларовую купюру, аккуратно ее согнул и приложил к красному конверту. Потом порылся по карманам в поисках мелочи и набрал нужную сумму без сдачи. Женщину, стоявшую перед ним, обслуживали просто невыносимо долго. — Следующий! Следующим был Босх. Он подошел к окошечку. За ним сидел тучный клерк лет шестидесяти с белоснежной бородой. Лицо у него было очень красное, как будто он был страшно на что-то зол. — Мне нужна марка. Босх выложил на прилавок горку мелочи и конверт. Поверх него лежала согнутая пополам десятидолларовая купюра. Почтальон сделал вид, что не видит ее. — Скажите, а почту по абонентским ящикам уже разложили? — Сейчас как раз раскладывают. Он протянул Босху марку и сгреб с прилавка мелочь. Ни к конверту, ни к десятке он даже не прикоснулся. — В самом деле? Босх взял конверт, лизнул марку и наклеил ее. Потом положил конверт обратно на прилавок поверх десятки. Он был совершенно уверен, что почтальон внимательно наблюдает за его действиями. — В общем, у моего дяди Джейка сегодня день рождения, и я очень хочу передать ему эту открытку. Может, кто-нибудь положит ее в его ящик? Тогда он заберет ее, когда придет сегодня за почтой. Я бы сам к нему заехал, чтобы поздравить лично, но мне нужно возвращаться на работу. Босх придвинул конверт вместе с лежащей под ним десяткой поближе к белобородому толстяку. — Я посмотрю, что можно сделать, — пообещал тот. Он наклонился влево и слегка повернулся в сторону, чтобы укрыться от видеокамеры, и ловким движением подхватил конверт вместе с десяткой. В следующее мгновение купюра перекочевала из одной руки в другую и исчезла у него в кармане. — Я сейчас вернусь, — крикнул он в зал. Выйдя в вестибюль, Босх отыскал абонентский ящик под номером 313 и сквозь крохотное стеклянное окошечко заглянул внутрь. Там лежал красный конверт и еще два белых письма. Один из белых конвертов перевернулся, и Босх смог даже различить часть обратного адреса. Админ Управл а/я Лос-Андж 90021-3 Босх был практически уверен, что в этом конверте пенсионный чек Маккитрика. Успел! Он вышел из почтового отделения, купил в маленьком магазинчике по соседству два стаканчика кофе и коробку пончиков и, вернувшись обратно в свой раскаленный «мустанг», стал ждать. А ведь это был еще даже не май. Как люди выживали здесь летом? После примерно часового наблюдения за дверью почтового отделения Босх заскучал и включил радио. Приемник оказался настроен на волну местной евангелической радиостанции. Мужской голос с непередаваемым южным акцентом вдохновенно вещал какую-то высокопарную муть. До Гарри не сразу дошло, что речь идет о землетрясении в Лос-Анджелесе. Он решил не переключать канал. — И я задаюсь вопросом: случайно ли это катастрофическое бедствие поразило город, являющийся самым сердцем индустрии, которая отравляет всю нацию ядом порнографии? Едва ли! Я полагаю, что Господь своей карающей десницей нанес удар по нечестивцам, занятым этим отвратительным многомиллиардным промыслом, когда сотряс земную твердь и расколол ее. Это знак, друзья мои, знак, возвещающий о грядущих потрясениях. Знак, что все мы живем неправедной… Босх выключил радио. Из почтового отделения только что вышла женщина с несколькими конвертами в руках, среди которых красным пятном выделялся тот самый, который он час назад купил в сувенирной лавке, и направилась к припаркованному серебристому «линкольну». Босх автоматически записал номер, хотя в этой части штата у него не было знакомых коллег, которые могли бы пробить для него этот номер по базе. На вид женщине было хорошо за шестьдесят. Босх ожидал увидеть мужчину, но, судя по возрасту, это могла быть жена Маккитрика. Он завел машину и дождался, пока она выедет с парковки. Она поехала по главному шоссе на север, в направлении Сарасоты. Машины еле ползли. Минут через пятнадцать, преодолев от силы мили две, «линкольн» свернул налево, на Вамо-роуд, а затем почти сразу же ушел направо, на узкую дорожку, практически скрытую между высокими деревьями и густыми кустами. Босх ехал следом секундах в десяти. Подъехав к дорожке, он сбросил скорость, но сворачивать не стал. В глубине среди деревьев он разглядел знак: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В «ПЕЛИКАНЬЮ БУХТУ» Кондоминиумы с пристанью