— Да, он был за главного. Ты должен кое-что понимать. К тому времени мы работали в паре всего месяца три, от силы четыре, так что толком даже сработаться еще не успели. И надо сказать, после этого уже даже и не пытались. Я ушел оттуда где-то примерно через год. Подал рапорт с просьбой о переводе. Меня перевели в Уилшир. После этого я с Эноу практически не общался. А он со мной. — Ладно, и как шло расследование? — Да как и любое другое. В обычном режиме. У нас был список ее контактов — большую его часть мы получили от полиции нравов, — и мы начали его отрабатывать. — А в число контактов входили ее клиенты? Я не нашел в деле никакого списка. — По-моему, несколько клиентов было. И список не вошел в материалы дела, потому что так сказал Эноу. Не забывай, он был за главного. — Ясно. Джонни Фокс в этом списке был? — Да, под номером первым. Он был ее… э-э-э… менеджером, и… — Вы хотели сказать, ее сутенером. Маккитрик в упор посмотрел на Босха: — Ну да. Именно этим он и занимался. Я не был уверен, что ты, э-э-э… — Не суть важно. Продолжайте. — Да, Джонни Фокс был в списке. Мы поговорили практически со всеми, кто ее знал, и все как один описывали его как отъявленного мерзавца. Он успел заработать себе репутацию. Босху вспомнился рассказ Мередит Роман про то, как Фокс избил ее. — Мы слышали, что она пыталась уйти от него. Хотела то ли начать работать самостоятельно, то ли вообще выйти из бизнеса, я не знаю. Мы слышали… — Она хотела стать добропорядочной гражданкой, — перебил его Босх. — Чтобы ей позволили забрать меня из интерната. Он тут же пожалел о своих словах, понимая, что они прозвучали неубедительно. — Ну, сейчас это уже не важно, — сказал Маккитрик. — Суть в том, что Фокса это совершенно не обрадовало. Так что он был в нашем списке под номером первым. — Но вы не смогли его найти. В хронологическом отчете написано, что вы организовали наблюдение за его квартирой. — Да. Его надо было брать. У нас были «пальчики», снятые с ремня — с орудия убийства, — но мы не могли сравнить их с его отпечатками. Его неоднократно задерживали, но потом всегда отпускали. И ни разу не дактилоскопировали. Так что надо было его брать. — А то, что его много раз задерживали, но всегда отпускали, вас не смутило? Маккитрик допил пиво, смял пустую банку и пошел выкинуть ее в большое ведро в углу палубы. — Честно говоря, тогда это не навело меня вообще ни на какие мысли. Теперь-то, конечно, все очевидно. У него был ангел-хранитель, который за ним приглядывал. — Кто именно? — Ну, однажды, пока мы пасли квартиру Фокса в ожидании, когда он появится, нам по рации передали сообщение с просьбой позвонить Арно Конклину. Он хотел поговорить об этом деле. Срочно. И тут мы, конечно, струхнули. Во-первых, Арно в те времена был большим человеком. Он был в городе главным борцом за добродетель, и его прочили на место окружного прокурора, которое должно было освободиться через годик. А во-вторых, мы занимались этим делом всего несколько дней и не успели еще даже толком накопать ничего такого, с чем можно было бы идти в прокуратуру. И тут вдруг ни с того ни с сего нас хочет видеть самый влиятельный человек в конторе. Ну, думаю я… На самом деле, я даже не знаю, что я тогда подумал. Просто почувствовал задницей: ну все, мы попали! Босх бросил взгляд на удочку и увидел, что она выгнулась дугой, а леска рывком натянулась. Катушка начала разматываться. Босх выхватил удилище из держателя и дернул на себя. Он начал сматывать леску, но рыба оказалась неожиданно сильной и вытягивала больше лески, чем он успевал сматывать. На помощь пришел Маккитрик, который заблокировал катушку спиннинга, но это привело к тому, что удилище выгнулось еще сильнее. — Вертикально, вертикально держи, — посоветовал Маккитрик. Босх последовал совету и следующие пять минут сражался с рыбой. У него уже начинали болеть руки и ныть поясница. Маккитрик натянул перчатки, и когда рыба наконец сдалась и Босх вытянул ее практически на поверхность, перегнулся через борт и, подцепив добычу пальцами за жабры, вытянул на палубу. Блестящая серебристо-сизая рыбина красиво переливалась на солнце. — О, ваху! — сказал Маккитрик. — Кто? Маккитрик поднял рыбину перед собой на вытянутых руках: — Ваху. У вас в Лос-Анджелесе в модных ресторанах, если не ошибаюсь, ее именуют королевской макрелью. А мы здесь зовем ее ваху. Мясо у нее, если приготовить, становится белое, как у палтуса. Хочешь взять ее себе? — Нет, выпустите ее обратно. Она красивая. Маккитрик выдернул крючок из разинутого рта рыбы и протянул ее Босху. — Точно не хочешь? В ней фунтов двенадцать-тринадцать веса. — Нет, она мне не нужна. Босх подошел поближе и провел пальцем по скользкому рыбьему боку. Чешуя у нее была такая блестящая, что он почти мог видеть свое отражение. Он кивнул Маккитрику, и рыба полетела обратно в воду. На несколько секунд она неподвижно застыла под водой, футах в двух ниже поверхности. Посттравматический стрессовый синдром, подумал Босх. В конце концов рыба все-таки вышла из ступора и скрылась в глубине. Босх смотал спиннинг и пристроил его обратно в держатель. Для него рыбалка была закончена. Он вытащил из термосумки еще одну банку пива. — Возьми сэндвич, — предложил Маккитрик. — Спасибо, я не голоден. Босх пожалел, что рыба прервала их разговор. — Вы остановились на том, что вам позвонил Конклин и изъявил желание с вами встретиться. — Да, Арно. Только я все неправильно понял. Он хотел встретиться с Клодом, не с нами обоими. Эноу поехал на встречу один. — Почему? — Я этого не знал, а Эноу вел себя так, как будто тоже понятия об этом не имеет. Я подумал, что их, видимо, связывают давние отношения. — Но какого рода были эти отношения, вам неизвестно. — Нет. Клод Эноу был лет на десять меня старше. Мало ли с кем ему за свою жизнь доводилось общаться. — И что было дальше? — Ну, этого я тебе сказать не могу. Я могу пересказать только то, что мне сообщил Эноу. Понимаешь? Он давал Босху понять, что уже тогда не доверял своему напарнику. Это чувство было Босху знакомо. Он молча кивнул в знак того, что понимает. — Продолжайте. — Он вернулся со встречи с Конклином и сказал, что Конклин попросил оставить Фокса в покое, потому что Фокс-де в этом деле не замешан, и вообще, он нужен ему, Конклину, как информатор в одном из расследований его команды. Сказал, что для него это важно и что он не хочет, чтобы Фокс где-то засветился и чтобы его дергали, тем более в связи с преступлением, которого он не совершал. — Почему Конклин был так в этом уверен? — Я не знаю. Но Эноу, по его словам, заявил Конклину, что помощники прокурора, пусть даже самые заслуженные, не вправе решать за полицейских, кто замешан в деле, которое они расследуют, а кто нет, и что мы не отступимся, пока не поговорим с Фоксом лично. Тогда Конклин пошел на попятный и сказал, что может организовать нам разговор с Фоксом и даже возможность снять с него «пальчики». Но только при условии, что это будет происходить на его территории. — В каком смысле? — В его кабинете в старом здании суда. Его уже давно снесли. На его месте теперь стоит эта ужасная бетонная коробка. Ее построили прямо перед тем, как я вышел в отставку. — И что произошло на этой встрече? Вы там присутствовали? — Да, присутствовал, но там не произошло ровным счетом ничего. Мы поговорили с Фоксом. Он был там не только с Конклином, но и с Фашистом. — С каким еще Фашистом? — С решалой Конклина, Гордоном Миттелом. — Он тоже при этом присутствовал? — Угу. У меня было такое чувство, что он приглядывал за тем, чтобы Конклин не сболтнул чего-нибудь лишнего, в то время как Конклин приглядывал за тем, чтобы чего-нибудь лишнего не сболтнул Фокс. Босх ничуть не удивился. — Ну и что Фокс вам рассказал? — Да практически ничего. Во всяком случае, насколько я помню. Заявил, что у него есть алиби, и назвал несколько человек, которые могли его подтвердить. — А про убитую что-нибудь сказал? — Практически все то же самое, что мы уже и так знали от ее подружки. — От Мередит Роман? — Да, по-моему, так ее звали. Он сказал, что она собиралась на какую-то вечеринку, где ее наняли сопровождать какого-то типа в качестве украшения. И что это было в Хэнкок-Парке. Адреса он якобы не знал, потому что, по его словам, она договаривалась обо всем самостоятельно. Мы с Эноу подумали, что это туфта какая-то. Ну, сам посуди, чтобы сутенер не знал, где… где находится его девочка? Это было единственное, за что мы могли уцепиться, но, когда мы попытались надавить на Фокса, вмешался Конклин. — Он не хотел, чтобы вы на него давили. — Я в жизни своей ничего подобного не видел. Чтобы человек, которого все прочили в окружные прокуроры, пытался вот так вот отмазать какого-то ублюдка… Прости, вырвалось. — Ничего страшного.