Она сунула руку в карман домашнего платья и вытащила связку ключей. Потом отперла ящик стола, выдвинула его и отошла в сторону. — Мы понятия не имели, что это такое и зачем оно было ему нужно. — Ничего страшного. Босх подошел к столу и заглянул в ящик. Там лежали две тоненькие коричневые папки и две стопки конвертов, перехваченных резинкой. В первой папке оказались свидетельство о рождении Эноу, его паспорт, свидетельство о браке и прочие личные документы. Босх вернул их обратно в ящик. Зато во второй обнаружились бланки УПЛА, и Босх очень быстро понял, что это те самые материалы, которые были изъяты из дела об убийстве Марджори Лоуи. Времени вникать у него не было, и он бросил папку в коробку поверх всех остальных. Когда Босх попытался стянуть резинку с первой стопки конвертов, она лопнула у него в руках прямо как та, которой была перетянута голубая папка с материалами дела, когда он взял ее из архива. Босху подумалось, что абсолютно все в этом деле было старое и готовое в любой момент рассыпаться в пыль. Все конверты украшал логотип отделения банка «Уэллс-Фарго» в Шерман-Оукс. В каждом лежала выписка о состоянии сберегательного банковского счета, оформленного на корпорацию «Маккэг». В качестве адреса корпорации был указан абонентский ящик, расположенный все в том же Шерман-Оукс. Босх наугад вытащил из разных мест стопки несколько конвертов и принялся изучать их содержимое. Хотя все выписки были датированы разными годами в конце шестидесятых, они, по сути, ничем друг от друга не отличались. Десятого числа каждого месяца на счет поступала сумма в тысячу долларов, а пятнадцатого числа того же месяца в точности такая же сумма отправлялась на чей-то счет в банке «Невада. Сбережения и кредиты» в Лас-Вегасе. Дальше копать Босх не стал, придя к заключению, что Эноу мог хранить эти выписки в качестве доказательства каких-то регулярных выплат. Он бегло проглядел почтовые штампы на конвертах в поисках самого свежего. Последний был датирован концом 1980-х. — Что это за конверты? Когда он перестал их получать? — Тут я вам не помощница. Я понятия не имею, что это за конверты, и Олив тоже ничего о них не знала. Когда вскрывали ячейку… — Вскрывали ячейку? — Ну да, после того, как Клод умер. У Олив не было доступа к ячейке, только у него. Мы не знали, где он держал ключи, так что пришлось высверливать замок. — Там же наверняка и деньги были, да? Шивон некоторое время молчала, видимо прикидывая, каковы шансы на то, что он потребует отдать ему и деньги тоже. — Сколько-то было. Только вы опоздали, они все уже потрачены. — Меня это не волнует. Сколько там было? Женщина поджала губы и сделала вид, что пытается вспомнить. Актриса из нее была никудышная. — Не трудитесь. Я не из налоговой и приехал сюда не ради денег. — Там было что-то около восемнадцати тысяч. Снаружи требовательно загудели. Таксистка явно начинала терять терпение. Босх в очередной раз посмотрел на часы. Ему пора было ехать. Он бросил конверты в коробку из-под пива. — А что это за счет в «Неваде»? Сколько у Клода там лежало? Вопрос был с подвохом, поскольку того, что счет, на который переводили деньги из Шерман-Оукс, принадлежал Эноу, Босх наверняка знать не мог. Это было всего лишь предположение. Шивон опять заколебалась. Снаружи снова загудели, на этот раз еще более требовательно. — Там было около пятидесяти тысяч. Но от них тоже уже практически ничего не осталось. Не забывайте, мне же надо заботиться об Олив. — Ну да. Пятьдесят тысяч плюс две пенсии — не особенно-то разгуляешься, — заметил Босх со всем сарказмом, какой только мог вложить в свои слова. — Хотя готов поспорить, что у вас самой с финансами все более чем в порядке. — Послушайте, мистер, я не знаю, с чего вы взяли, что можете разговаривать со мной в таком тоне, но я единственная, кто у нее остался и кто заботится о ней. Это чего-то да стоит. — Жаль, что вы решаете за нее, чего это стоит. Ответьте мне на самый последний вопрос, и я поеду, а вы можете продолжать и дальше обирать несчастную старуху… Кто вы такая? Вы ей определенно никакая не сестра. А кто тогда? — Это не ваше дело. — Да, не мое. Но я ведь могу и заинтересоваться им всерьез. Она напустила на себя выражение оскорбленной добродетели, но потом чувство собственного достоинства взяло верх. Кем бы она ни была, эта Элизабет Шивон, она явно собой гордилась. — Вы хотите знать, кто я такая? Я — лучшая женщина в его жизни. Мы с ним были вместе очень долго. Может, она и была его законной женой, но его сердце принадлежало мне. Под конец, когда оба они были уже очень старыми и все это перестало иметь значение, мы отбросили притворство, и он перевез меня сюда. Чтобы я могла жить вместе с ними. И заботиться о них. Так что не смейте говорить мне, что мне ничего за это не полагается. Босх лишь молча кивнул. Какой бы неприглядной ни казалась история, поведанная Элизабет Шивон, она вызвала у него уважение одним лишь тем, что сказала правду. И он не сомневался в том, что это была правда. — Когда вы познакомились? — Вы сказали «последний вопрос». — Когда вы познакомились? — Когда он работал во «Фламинго». Мы вместе там работали. Я была крупье. А он, как я уже говорила, работал в службе безопасности. — Он когда-нибудь рассказывал вам про Лос-Анджелес? Про дела, которые вел, про кого-то из людей? — Нет, никогда. Он всегда говорил, что это для него законченная глава. Босх указал на стопку конвертов в коробке: — Название «Маккэг» вам о чем-нибудь говорит? — Нет. — А об этих банковских выписках вам что-то известно? — Я ни разу их не видела до того дня, когда мы вскрыли ячейку. И даже не подозревала, что у него был счет в банке «Невада. Сбережения и кредиты». У Клода были секреты. Даже от меня. Глава 30 В аэропорту Босх расплатился с таксисткой и, неуклюже подхватив сумку и коробку с бумагами и всем прочим, пошел в здание главного терминала. В каком-то магазинчике он купил дешевенькую полотняную сумку и переложил в нее содержимое коробки. Сумка получилась достаточно компактной, так что сдавать ее в багаж не пришлось. На боку у нее красовалась надпись «Лас-Вегас — город солнца и радости!», а чуть пониже был изображен логотип в виде солнца, заходящего за пару игральных костей. У выхода на посадку Босх оказался за полчаса до начала, так что, найдя несколько свободных сидений подальше от рядов шумных игровых автоматов в центре круглого зала, он устроился там со своими сумками и принялся просматривать содержимое папок. Больше всего его, разумеется, интересовали материалы, изъятые из дела по убийству Марджори Лоуи. Он внимательно просмотрел все бумаги, но не обнаружил там ничего необычного или неожиданного. Нашелся среди них и протокол того самого допроса Джонни Фокса, который Маккитрик с Эноу провели в присутствии Арно Конклина и Гордона Миттела, и, читая сделанные рукой Маккитрика записи, Босх ощущал сдержанную ярость, которая сквозила в сухих строчках протокола. В последнем абзаце она, впрочем, перестала быть сдержанной. Допрос подозреваемого оценивается нижеподписавшимися детективами как неплодотворный по причине беспардонного вмешательства А. Конклина и Г. Миттела. Оба «прокурора» не позволяли «своему» свидетелю давать на вопросы исчерпывающие и, по мнению нижеподписавшихся детективов, правдивые ответы. Дж. Фокс остается подозреваемым по делу, пока не будет получено подтверждение его алиби и результаты дактилоскопической экспертизы. Больше ничего заслуживающего внимания в бумагах не обнаружилось. По всей видимости, Эноу изъял их из дела исключительно из-за упоминаний Конклина. Получалось, что Эноу его покрывал. Босх задался вопросом зачем. Ответ напрашивался сам собой, стоило только вспомнить банковские выписки, хранившиеся в сейфовой ячейке вместе с изъятыми из дела материалами. Они свидетельствовали о том, что Эноу с Конклином заключили какую-то сделку. Босх вытащил из сумки конверты и, ориентируясь по датам на почтовых штемпелях, принялся раскладывать их в хронологическом порядке. Самая ранняя выписка была отправлена на адрес «Маккэг инк.» в ноябре 1962 года — через год после убийства Марджори Лоуи и два месяца спустя после гибели Джонни Фокса. Эноу занимался делом Лоуи, и он же, если верить Маккитрику, впоследствии расследовал смерть Фокса. Босх нутром чуял, что он прав. Эноу держал Конклина за горло. А возможно, и Миттела тоже. Он откуда-то знал то, чего не знал Маккитрик, — что между Марджори Лоуи и Конклином была связь. Возможно, он знал даже, что Конклин ее убил. Этого было достаточно, чтобы Конклин пожизненно платил ему за молчание по тысяче баксов в месяц. Не так чтобы очень жирно, конечно. Запросы у Эноу были скромные, хотя в начале шестидесятых он на своей основной работе едва ли получал намного больше. Впрочем, сумма для Босха никакого значения не имела. Важен был сам факт платежей. Это была зацепка. Если бы ему удалось установить, что деньги приходили от Конклина, у него на руках оказались бы неопровержимые доказательства. Босха охватило возбуждение. Выписки, бережно хранимые продажным полицейским, который уже пять лет как был мертв, могли оказаться тем самым, что ему было необходимо, чтобы открыто бросить вызов Конклину. В голову ему пришла одна мысль, и он закрутил головой по сторонам в поисках таксофона. Потом взглянул на часы и оценил обстановку перед выходом на посадку. Его уже осаждала ожидающая толпа. Босх засунул папку и конверты обратно в сумку и поспешил к таксофону. Оплатив звонок телефонной картой, он набрал номер справочной службы в Сакраменто, после чего связался с администрацией штата Калифорния и попросил переключить его на службу реестра юридических лиц. Через три минуты он уже знал, что корпорация «Маккэг инк.» не зарегистрирована в Калифорнии и никогда не была — во всяком случае, после 1971 года, когда был создан реестр. Босх повесил трубку и повторил все с самого начала, позвонив на этот раз в администрацию штата Невада в Карсон-Сити. Оператор сообщила ему, что компания «Маккэг инк.» ликвидирована, и спросила, интересуют ли его архивные данные, до сих пор хранившиеся в реестре штата. Босх поспешно заверил ее, что очень интересуют, и она сказала, что в таком случае ему придется немного подождать, поскольку эта информация хранится на микрофишах. Босх достал блокнот и приготовился записывать. Посадка между тем уже началась, но Босху было наплевать, что он может опоздать на самолет. Единственное, о чем он сейчас мог думать, это о том, что он, возможно, на пороге разгадки. От нечего делать он принялся разглядывать ряды игровых автоматов в центре терминала. Вокруг толпились люди, пытающиеся перед отлетом напоследок ухватить удачу за хвост или попытать счастья, едва сойдя с самолетов, принесших их сюда со всех концов страны и мира. Босх никогда не испытывал тяги к азартным играм. Он их попросту не понимал. Глядя на всю эту шумную суету, не составляло никакого труда понять, кто выигрывает, а кто нет. Для этого не нужно было даже быть детективом. Босх обратил внимание на женщину с плюшевым медведем под мышкой. Она дергала за рычаги двух «одноруких бандитов» одновременно, и Босх видел, что она лишь удваивает свои убытки. Слева от нее мужчина в черной ковбойской шляпе одну за другой скармливал автомату долларовые монетки, лихорадочно дергая за ручку. Каждый поворот ручки обходился ему в пять долларов. За те несколько минут, что Босх за ним наблюдал, ковбой спустил шестьдесят долларов, но так ничего и не выиграл. По крайней мере, при нем не было плюшевого медведя. Босх обернулся, чтобы взглянуть на свой выход. Очередь на посадку практически рассосалась. К выходу спешили последние припозднившиеся пассажиры. Он понял, что этим рейсом уже не улетит. Ну и ладно. Он повернулся к телефону и продолжил терпеливо ждать. Внезапно послышался чей-то торжествующий вопль. Босх вскинул голову и увидел, что мужчина в ковбойской шляпе сдернул ее и возбужденно размахивает ею над головой. Он умудрился сорвать джекпот. «Однорукий бандит» потоком изрыгал в лоток выигранные монетки. Женщина с плюшевым медведем под мышкой отошла от автоматов и с мрачным видом наблюдала за происходящим. Непрерывный металлический лязг, должно быть, отзывался в ее мозгу ударами молота, напоминая о том, что к ней фортуна оказалась отнюдь не так благосклонна. — Эй, крошка, ты только посмотри на меня! — завопил ковбой. Не очень похоже было, что его вопль был обращен к кому-то конкретному. Он склонился над лотком и принялся выгребать монеты в шляпу. Женщина с медведем под мышкой отвернулась и пошла обратно к своим автоматам. Ровно в тот момент, когда дверь выхода начала закрываться, в трубке вновь послышался голос оператора. Она сообщила Босху, что, по имеющимся в общем доступе сведениям, компания «Маккэг инк.» была создана в ноябре 1962 года и принудительно ликвидирована двадцать восемь лет спустя, после того как на протяжении года не платила в бюджет штата никаких предписанных законом налогов и сборов. — Вам нужны сведения о руководстве компании? — спросила оператор. — Да, обязательно. — Так, президент и исполнительный директор — Клод Эноу. Э-но-у. Вице-президент — Гордон Миттел. С двумя «т». В качестве финансового директора указан Арно Конклин. — Я все понял. Спасибо. Босх повесил трубку, подхватил свой багаж и со всех ног помчался к выходу на посадку. — Вовремя вы опомнились, — заметила сотрудница авиакомпании с ноткой раздражения в голосе. — Что, от однорукого бандита никак оторваться не могли, да?