— Угу, — отозвался Босх, не желая вступать в объяснения. Она открыла дверь, и он поспешил по коридору в самолет. Салон был наполовину пуст. Садиться на указанное в посадочном талоне место Босх не стал, а найдя незанятый ряд сидений, устроился там. Когда он закидывал свои сумки в багажный отсек, в голову ему пришла одна мысль. С комфортом расположившись в кресле, он вытащил из кармана куртки блокнот и открыл его на странице, где делал пометки во время разговора с сотрудницей службы реестра юридических лиц. Писал он второпях, поэтому использовал сокращения. През, испдир — К. Э. В. П. — Г. М. Финдир — А. К. Он выписал все инициалы в строчку. КЭ ГМ АК Некоторое время он внимательно смотрел на буквы, потом улыбнулся. Они складывались в анаграмму, которую он записал на следующей строчке. МАККЭГ Сердце у Босха учащенно забилось, толчками разгоняя кровь по всему телу. Он был близок к своей цели, очень близок. Это чувство было недоступно людям, осаждающим игровые автоматы и толпящимся вокруг ломберных столов во всех казино Лас-Вегаса, сколько бы семерок им ни выпало и сколько бы блек-джеков ни пришло. Босх подобрался к убийце практически вплотную, и это наполняло его таким ликованием, как будто он сорвал самый крупный за всю историю человечества джекпот. Глава 31 Час спустя, вырулив на своем «мустанге» со стоянки аэропорта Лос-Анджелеса, Босх опустил все окна и с наслаждением подставил лицо потокам прохладного сухого воздуха. Знакомый шелест ветра в листве эвкалиптов на выезде из аэропорта приветственной музыкой звучал в его ушах. Почему-то, возвращаясь из поездок, Босх всегда очень ему радовался. Это была одна из тех вещей, которые он любил в родном городе. На перекрестке с бульваром Сепульведа ему пришлось остановиться на красный свет, и он воспользовался этой паузой, чтобы перевести часы вперед. По лос-анджелесскому времени было пять минут третьего. По расчетам Босха, он успевал заскочить домой, переодеться и даже на скорую руку перекусить, прежде чем ехать в Паркер-центр к Кармен Инохос на очередную сессию. Он быстро проехал под эстакадой и, свернув направо, на виадук, оказался на оживленном шоссе. Поворачивая руль, он почувствовал, что у него болят бицепсы — то ли он перенапряг их, когда в субботу сражался с рыбой, то ли Жасмин слишком крепко стискивала его предплечья, когда они занимались любовью. Он подумал о ней и решил, что позвонит ей из дома, прежде чем ехать на психотерапию. Хотя расстались они только сегодня утром, он уже отчаянно по ней скучал. Они дали друг другу обещание, что встретятся снова, как только получится, и Босх очень надеялся, что оба сдержат свое слово. Она по-прежнему оставалась для него загадкой, к разгадыванию которой он даже и не знал, с какой стороны подступиться. Шоссе номер 10 должны были открыть после ремонта только завтра, так что Босх миновал съезд и поехал по 405-му дальше, мимо гор Санта-Моника, до съезда в долину Вэлли. Несмотря на такой крюк, по времени это все равно должно было выйти быстрее, чем пытаться проехать по загруженным местным улочкам, к тому же ему надо было завернуть за почтой в Студио-Сити, где у него был абонентский ящик: доставлять почту на адрес дома, предназначенного под снос, в его почтовом отделении отказались. Он выехал на шоссе 101 и практически сразу же оказался в плотном потоке машин, который еле полз, несмотря на шесть полос движения. Очень скоро ему это надоело, и он, съехав с шоссе на бульвар Колдуотер-Каньон, принялся петлять по городским улицам. На Мурпарк-роуд его внимание привлекли несколько многоэтажек, которые до сих пор не снесли и не отремонтировали. За месяцы, прошедшие после землетрясения, красные предупреждающие знаки и желтая лента, которой они были обнесены в целях безопасности, успели выгореть на ярком калифорнийском солнце практически добела. На многих из них до сих пор красовались объявления «ПЛАТИ 500 ДОЛЛАРОВ И ЗАСЕЛЯЙСЯ!» и «НОВЫЕ КВАРТИРЫ ДЛЯ НОВЫХ ХОЗЯЕВ». На одном из зданий, по фасаду которого во все стороны змеились предательские трещины, кто-то краской из баллончика вывел изречение, которое многие считали эпитафией городу: НУ ВОТ И ВСЁ. В первое время после землетрясения и впрямь сложновато было с этим не согласиться. Но Босх старался не терять веры. Кто-то же должен был сохранять веру в лучшее. В газетах писали, что жители массово покидают город. Босх тогда решил для себя, что никуда не поедет. Он свернул на бульвар Вентура и остановился у частного почтового отделения, но в его абонентском ящике, кроме вороха счетов и рекламных листовок, ничего не оказалось. По соседству располагалась маленькая забегаловка, куда он заскочил взять сэндвич с индейкой, авокадо и соевыми проростками на цельнозерновом хлебе. Снова сев за руль, он поехал по бульвару Вентура прямо до тех пор, пока тот плавно не перешел в бульвар Кауэнга, после чего свернул на Вудро-Вильсон-драйв и поехал вверх по холму к дому. На первом же повороте дороги ему пришлось сбросить скорость практически до нуля, чтобы протиснуться мимо встречной патрульной машины с логотипом УПЛА. Он помахал коллегам рукой, хотя и понимал, что они вряд ли знакомы. Здешние места патрулировали ребята из участка в Северном Голливуде. Они проехали мимо него, не помахав в ответ. Босх не стал изменять своим привычкам и припарковался в половине квартала от дома. Полотняную сумку с папками он решил не вынимать, подумав, что они могут понадобиться ему в городе, и с дорожным баулом в одной руке и бумажным пакетом с сэндвичем зашагал к дому. Уже практически дойдя до входа в гараж, он заметил приближающуюся полицейскую машину. В ней сидели те самые двое патрульных, с которыми он только что разъезжался на дороге. По какой-то причине они решили развернуться и поехать обратно. Босх остановился у обочины и стал ждать, решив, что они хотят спросить у него дорогу или, может быть, поинтересоваться, почему он им помахал. Кроме того, ему не хотелось, чтобы они видели, как он входит в дом, который был признан аварийным. Но они проехали мимо, даже не взглянув на него. Водитель не сводил глаз с дороги, а тот, что сидел на пассажирском сиденье, говорил по рации. Видимо, их срочно куда-то вызвали, решил Босх. Он дождался, когда машина скроется за поворотом, и лишь тогда направился ко входу в гараж. Открыв кухонную дверь, Босх переступил порог и немедленно понял: что-то не так. Он сделал еще два шага, прежде чем до него дошло, что именно. В доме пахло чем-то непонятным. Во всяком случае, в кухне. Это были какие-то духи. Даже, вернее, одеколон. В его доме недавно побывал мужчина, который пользовался одеколоном. А может, он все еще был тут. Босх бесшумно опустил дорожную сумку и пакет с сэндвичем на пол и по привычке потянулся к ремню. И лишь тогда вспомнил, что табельное оружие у него забрали, а запасной пистолет лежит на полке в шкафу у входной двери. У него мелькнула было мысль выбежать на улицу и попытаться поймать патрульную машину, но он знал, что она давно уже уехала. Вместо этого он открыл ящик стола и, стараясь не шуметь, достал маленький овощной ножик. В хозяйстве у него имелись ножи и побольше, но маленьким орудовать было удобнее. Держа нож в руке, он медленно двинулся к арке, которая вела из кухни в холл. На пороге, все еще невидимый для незваного гостя, который мог там скрываться, он остановился и, склонив голову, стал прислушиваться. С шоссе внизу за домом доносился негромкий дорожный шум, но в самом доме все было тихо. Примерно с минуту ничего не происходило. Босх уже совсем было собрался выглянуть в холл, как вдруг ему послышался какой-то звук. Шорох материи, как будто кто-то положил ногу на ногу. Он понял, что в гостиной кто-то есть. И этот кто-то наверняка тоже уже понял, что Босху известно о его присутствии. — Детектив Босх, — раздался в тишине громкий голос, — вам ничего не угрожает. Можете выходить. Голос этот был Босху определенно знаком, но все это время он находился в таком напряжении, что не сразу сообразил, кому он принадлежит. Единственное, в чем он был уверен, это в том, что уже слышал его раньше. — Это заместитель начальника управления Ирвинг, — произнес голос. — Пожалуйста, выходите. Так будет лучше для вас и для нас. Да, это был голос Ирвинга. Босх расслабился, положил нож на столешницу, сунул пакет с сэндвичем в холодильник и вышел из кухни. Ирвинг сидел в гостиной в кресле. На диване расположились еще двое в штатском. Босх никогда их раньше не видел. Он окинул комнату взглядом и заметил, что на кофейном столике стоит обувная коробка с письмами, а папка с материалами дела об убийстве его матери, которую он оставил на кухонном столе, лежит на коленях у одного из незнакомцев в штатском. Они обыскали его дом и рылись в его вещах. До него внезапно дошло, что делала у его дома патрульная машина. — Я засек вашу наружку. Кто-нибудь объяснит мне, что тут происходит? — Где вы были, Босх? — осведомился один из штатских. Босх внимательно посмотрел на него. Он был совершенно уверен, что никогда прежде не видел этого человека. — А вы вообще кто такие? Он наклонился и взял со стола коробку с письмами и открытками. — Детектив, — сказал Ирвинг, — это лейтенант Энджел Брикман, а это Эрл Сайзмор. Босх молча кивнул. Первое имя было ему знакомо. — Я о вас слышал, — бросил он Брикману. — Это вы отправили Билла Коннорса в ящик. Молодец. Можете собой гордиться! Не распознать сарказма в голосе Босха было невозможно, что, в общем-то, входило в его намерения. Ящиком полицейские между собой называли оружейный шкаф, где большинство из них оставляли табельное оружие, уходя с дежурства домой, а когда про кого-то из копов говорили, что он «сыграл в ящик», это означало, что он покончил с собой. Коннорс, старый участковый полицейский из Голливудского отделения, покончил с собой год назад, после того как его обвинили в том, что он поставляет героин уличным проституткам в обмен на сексуальные услуги, и в отношении его было начато внутреннее расследование. Когда он был уже мертв, девицы сознались, что все выдумали, потому что он вечно гонял их со своего участка. Он был хорошим человеком, но не выдержал давления и решил сыграть в ящик. — Это был его выбор, Босх. А теперь вам тоже предстоит сделать свой выбор. Не хотите нам рассказать, где вы провели последние сутки? — А вы не хотите мне рассказать, что все это значит? В спальне что-то лязгнуло. — Это еще что такое? — Он подошел к двери и увидел в спальне еще одного человека в штатском, который копался в ящике его прикроватной тумбочки. — Эй, ты, придурок, а ну пошел вон из моей спальни! Выметайся, живо! Он вошел в спальню и пинком задвинул ящик. Штатский попятился и, подняв руки над головой, точно пленный, бочком отступил в гостиную. — А это Джерри Толивер, — заметил Ирвинг. — Они с лейтенантом Брикманом оба из отдела внутренних расследований. А детектив Сайзмор — из отдела убийств. — Потрясающе, — отозвался Босх. — Надо же, какая у вас тут подобралась теплая компания. Что происходит? Он в упор посмотрел на Ирвинга, полагая, что если и может рассчитывать от кого-то на откровенный ответ, то это от него. Как правило, в отношениях с Босхом Ирвинг предпочитал действовать в открытую. — Дете… Гарри, нам необходимо задать тебе несколько вопросов, — сказал Ирвинг. — Но будет лучше, если все объяснения мы отложим на потом. Босх понял, что дело серьезно. — У вас есть ордер? — Мы покажем его вам позднее, — вмешался Брикман. — А сейчас поехали. — Куда? — В город. Босху достаточно часто приходилось иметь дело с отделом внутренних расследований, чтобы понимать, что у них там свои порядки. То, что Ирвинга, второго человека в управлении, прислали к нему вместе с этой троицей, говорило о серьезности ситуации. Если бы дело было только в том, что начальству стало известно о его маленьком частном расследовании, Ирвинга бы сейчас здесь не было. Произошло что-то неизмеримо более ужасное. — Так, ладно, — сказал Босх. — Кого убили? Все четверо воззрились на него с каменными лицами, тем самым лишь подтвердив его подозрения. Под ложечкой у Босха засосало, и впервые за все время ему стало по-настоящему страшно. Он принялся лихорадочно перебирать в памяти имена и лица тех, кто имел какое-то отношение к его расследованию. Мередит Роман, Джейк Маккитрик, Киша Рассел, две старухи из Лас-Вегаса. Кто еще? Джаз? Только бы не оказалось, что он подверг ее опасности! И тут его накрыло осознанием. Киша Рассел. Настырная репортерша, видимо, сделала то, чего он убедительно просил ее не делать. Она пошла к Конклину или Миттелу и принялась задавать вопросы о той давнишней газетной заметке, которую отыскала в архиве по просьбе Босха. Влезла в это дело, сама не понимая, чем ей это грозит, и погибла по собственной глупости. — Киша Рассел? — спросил он. Ответа не было. Ирвинг поднялся, и остальные трое последовали его примеру. Сайзмор сунул папку с уголовным делом под мышку, намереваясь забрать ее с собой. Брикман зашел в кухню, поднял с пола дорожную сумку и понес к двери.