Он зашагал по коридору обратно в конференц-зал. Толивер молча следовал за ним в трех шагах позади. — Вы, Толивер, еще молоды, — бросил ему Босх через плечо. — У вас есть еще шанс не превратиться в Брикмана. Они вошли в конференц-зал ровно в тот момент, когда из другой двери в противоположном его конце появился Брикман. Босх знал, что эта дверь соединяет зал с кабинетом Ирвинга. Ему однажды довелось расследовать дело одного серийного убийцы под началом Ирвинга. Штаб-квартира у них тогда была как раз в этом зале. Они снова уселись друг напротив друга. — Так, ладно, — произнес Брикман. — Сейчас я зачитаю вам ваши права, детектив Босх. Он вытащил из бумажника небольшую картонку и принялся зачитывать Босху предупреждение Миранды. Теперь Босх знал наверняка, что включенный телефон служит для записи допроса на пленку. В противном случае никто не стал бы устраивать этот спектакль с Мирандой. — Ладно, — сказал Брикман, когда с этим было покончено. — Вы согласны отказаться от своих прав и поговорить с нами об этой ситуации? — Ах, значит, теперь это ситуация, да? А я-то думал, что речь об убийстве. Да, я отказываюсь. — Джерри, сходи принеси бланк отказа, пожалуйста. Я забыл захватить. Джерри поднялся и вышел в коридор. До Босха донеслись его шаги, потом хлопнула дверь. Он явно собирался идти за бланком в ОВР на пятый этаж. — Ладно, давайте начнем с… — А вы не хотите дождаться возвращения вашего свидетеля? Или наш разговор тайком записывается без моего ведома? — Да, Босх, он тайком… — Брикман смешался. — То есть да, он записывается. Но не тайком. Мы же вас предупредили, что будем вести запись. — Прекрасный ход, лейтенант, просто прекрасный. Я оценил. Надо будет запомнить на будущее. — Давайте начнем с… Тут дверь открылась, и в зал вошел Толивер с листком бумаги. Он протянул его Брикману; тот убедился, что Толивер ничего не перепутал и положил бланк перед Босхом. Гарри взял его и небрежно расписался в нужной графе. Ему не раз приходилось предлагать такие своим подозреваемым. Потом он вернул бланк Брикману, и тот отодвинул его на край стола, даже не взглянув. А зря, потому что вместо подписи Босх нацарапал на бланке «Да пошли вы». — Ладно, давайте приступим к допросу. Босх, расскажите нам, где вы находились на протяжении последних трех суток. — А обыскать меня предварительно вы, случайно, не хотите? А вы, Джерри? Босх поднялся и демонстративно распахнул полы куртки, чтобы Брикман с Толивером могли убедиться, что он не вооружен. Расчет у него был на то, что они поступят ровно наоборот и не станут его обыскивать. В кармане у него лежал жетон Паундза, и это была улика, благодаря которой он вполне мог отправиться за решетку в том случае, если бы они ее обнаружили. — Сядьте, Босх! — рявкнул Брикман. — Не собираемся мы вас обыскивать. Пока что мы стараемся трактовать все сомнения в вашу пользу, но вы чертовски усложняете нам дело! Босх уселся в кресло, на некоторое время успокоившись. — А теперь просто скажите нам, где вы провели последние трое суток. Мы не можем валандаться тут с вами целый день. Босх задумался. Его удивило, что они потребовали у него отчета аж за трое суток. Интересно, что же такое случилось с Паундзом, что они не смогли более точно установить время смерти? — Где я был трое суток тому назад? Ну, трое суток назад был вечер пятницы, и я находился в Чайна-тауне, на приеме у психолога. Да, кстати, ровно через десять минут я как раз должен быть у нее. Так что, ребята, если позволите… Он поднялся. — Да сядьте вы, Босх. Мы все уладили. Сядьте. Босх молча уселся обратно, неожиданно поймав себя, однако, на мысли, что ему обидно пропускать сессию у Кармен Инохос. — Ну, Босх, давайте дальше. Что было после этого? — Всех подробностей я не помню. Я поел в «Ред винд», потом заехал в «Эпицентр» пропустить пару-тройку стаканчиков. Потом примерно к десяти вечера поехал в аэропорт. Оттуда я вылетел ночным рейсом во Флориду, в Тампу, провел там выходные и прилетел обратно часа примерно за полтора до того, как обнаружил, что вы незаконно проникли ко мне в дом. — Все законно. У нас был ордер. — Мне его никто не показал. — Это не важно. Что вы имели в виду, когда сказали, что были во Флориде? — Я имел в виду, что я был во Флориде. Что еще, по-вашему, это может означать? — Вы можете это доказать? Босх сунул руку во внутренний карман куртки, вытащил конверт с логотипом авиакомпании и бросил его на стол перед Брикманом. — Ну вот вам для начала билет на самолет. Кажется, там же внутри должна лежать еще квитанция за аренду автомобиля. Брикман быстро открыл конверт и принялся просматривать его содержимое. — Что вы там делали? — поинтересовался он, не глядя на Босха. — Доктор Инохос, штатный психолог, сказала, что мне нужно сменить обстановку. И я подумал: а почему бы не махнуть во Флориду? Я никогда там не был и всю жизнь любил апельсиновый сок. Решено, подумал я. Лечу во Флориду. Брикман снова смутился. Он явно ничего подобного не ожидал. Босх отчетливо это видел. Большинство полицейских не отдавали себе отчета в том, какое влияние первый допрос подозреваемого или свидетеля оказывает на ход расследования всего дела. А между тем именно сведения, полученные на самом первом допросе, закладывали основу не только для всех последующих допросов, но и для судебного процесса. И с бухты-барахты подходить к нему было нельзя. Не только защитнику с обвинителем на суде необходимо было заранее знать ответы на все свои вопросы, но и следователю тоже. Ребята же из ОВР так рассчитывали на то, что одного их присутствия окажется достаточно, чтобы подозреваемый от страха сразу же во всем признался, что крайне редко утруждали себя предварительной подготовкой к допросам. И, натыкаясь на стену, как вот сейчас, совершенно терялись и не понимали, что делать. — Ладно, Босх… э-э-э… А что вы делали во Флориде? — Вы когда-нибудь слышали о таком певце — Марвине Гэе? Его застрелил собственный отец. Так вот, у него была одна песня, которая называлась… — Зачем вы нам все это рассказываете? — «Сексуальное исцеление». В ней поется о том, что секс врачует душу. — Я что-то такое слышал, — заявил Толивер. Босх с Брикманом уставились на него. — Простите, — смешался тот. — Еще раз спрашиваю вас, Босх, — сказал Брикман. — Зачем вы нам все это рассказываете? — Я это рассказываю вам затем, что большую часть времени я провел там с одной знакомой женщиной. А практически все остальное время — на лодке посреди Мексиканского залива в сопровождении инструктора по рыбной ловле. Я это рассказываю вам затем, мать вашу, что за все время моего пребывания во Флориде не было практически ни минуты, когда я оставался бы без компании. А в те редкие промежутки, когда я все-таки был один, я совершенно точно не успел бы метнуться обратно в Лос-Анджелес и убить Паундза. Я понятия не имею, когда он был убит, но, честное слово, Брикман, вы зря пытаетесь пришить мне это дело, потому что я никого не убивал. Вы копаете не в том направлении. Босх очень тщательно выбирал слова. Он не знал, что именно им известно о его частном расследовании, если известно вообще, и не собирался давать им ни одной зацепки. У них в руках была папка с делом об убийстве его матери и коробка с вещдоками, но он надеялся, что придумает этому какое-нибудь правдоподобное объяснение. Кроме того, в их распоряжении был его блокнот, потому что в аэропорту он впопыхах сунул его в дорожную сумку. Там были имена, цифры и адреса Жасмин и Маккитрика, адрес дома Эноу в Лас-Вегасе и прочие записи по делу. Но, возможно, у них не хватит ума сложить все это воедино и сообразить, что это значит. Если удача будет на его стороне. Брикман вытащил из внутреннего кармана пиджака блокнот и ручку. — Так, Босх, назовите мне имена этой женщины и инструктора по рыбной ловле. Мне понадобятся их телефонные номера, адреса — все, что у вас есть. — Я думаю, это лишнее. Глаза Брикмана расширились. — Меня не интересует, что вы думаете. Мне нужны их имена. Босх ничего не ответил, глядя прямо перед собой в стол. — Босх, вы рассказали нам, где находились в эти трое суток. Теперь нам нужно подтвердить ваши слова. — Я знаю, где я находился, этого мне вполне достаточно. — Если вы не причастны к убийству, как вы утверждаете, мы просто проверим ваши слова, снимем с вас подозрение и займемся другими версиями. — У вас есть билеты и квитанция об аренде машины. Начните с них. Я не хочу втягивать в это дело людей, которые совершенно тут ни при чем. Они замечательные люди и в отличие от вас хорошо ко мне относятся. Не хватало только, чтобы вы влезли в их жизнь своими грязными ножищами и испортили наши отношения. — У вас нет выбора, Босх. — Есть. Пока еще есть. Хотите попытаться состряпать против меня дело — вперед, флаг вам в руки. Только учтите, если вам удастся дойти до суда, я выставлю их в качестве свидетелей, и от всех ваших построений камня на камне не останется. Вы думаете, о вас сейчас в управлении идет дурная слава после того, как вы отправили Билла Коннорса в ящик? Так вот, я вам гарантирую, после этого дела слава у вас будет хуже, чем у Никсона. И никаких имен я вам называть не стану. А если вам непременно нужно записать что-нибудь у себя в блокноте, пишите, что я послал вас к чертям собачьим. Будет что показать начальству. Лицо Брикмана пошло красными пятнами. Он довольно долго молчал, потом заговорил снова: — Знаете, что я думаю? Я по-прежнему убежден, что это вы убили Паундза. Я думаю, что вы кого-то наняли для этого, а сами рванули во Флориду, чтобы обеспечить себе алиби. Инструктор по рыбной ловле! Вам самому-то не смешно? Да еще и женщина. Кто она? Какая-нибудь шлюшка, которую вы сняли в баре? И во сколько же вам обошлось ваше алиби? В пятьдесят долларов? Или целую сотню отвалили? Одним молниеносным движением Босх толкнул на Брикмана разделявший их стол, застав того врасплох. Край столешницы врезался Брикману в грудь, и его вместе со стулом впечатало в стену. Босх продолжал налегать на край стола со своей стороны, пока Брикман не оказался зажат между столешницей и стеной. Потом он рывком отодвинулся на своем стуле назад, так что спинка уперлась в противоположную стену. Тогда он вскинул левую ногу и принялся давить ступней на столешницу. Покрытое пятнами лицо Брикмана побагровело от нехватки воздуха, глаза вылезли из орбит. Но, пригвожденный к стене, он не мог отпихнуть стол от себя и лишь молча разевал рот. Толивер совершенно растерялся и не понимал, как реагировать. Некоторое время он ошеломленно хлопал глазами, глядя на Брикмана, как будто ожидал указаний, что делать, и лишь потом опомнился и, вскочив на ноги, бросился на Босха. Тому удалось отразить его нападение, отшвырнув молодого полицейского в кадку с фикусом в углу. Боковым зрением Босх заметил еще одного человека, вошедшего в зал через вторую дверь. В следующее же мгновение он вместе со стулом полетел на пол, а сверху на него навалился кто-то тяжелый. Ему все же удалось слегка повернуть голову, и он увидел, что это Ирвинг. — Не рыпайся, Босх! — рявкнул тот ему в ухо. — Успокойся, живо! Босх обмяк, чтобы продемонстрировать, что сопротивляться не собирается, и Ирвинг его отпустил. Он еще некоторое время полежал неподвижно, потом ухватился за край стола и поднялся. Брикман, обеими руками держась за грудь, сипел и кашлял в попытке отдышаться. Ирвинг вскинул руку в предостерегающем жесте, чтобы Босх не вздумал снова броситься на Брикмана, а другой ткнул в направлении Толивера, который пытался вернуть фикус в вертикальное положение. Однако несчастное растение, вывернутое из земли с корнем, упорно не желало стоять прямо. В конце концов он сдался и просто прислонил фикус к стене. — Ты! — рявкнул Ирвинг. — Вон отсюда! — Но, сэр, я же…