Хирш внимательно осмотрел открытку через увеличительное стекло, потом легонько подул на поверхность. Затем из батареи спреев в баллончиках вытащил тот, на котором значилось «Нингидрин», и распылил его содержимое над поверхностью открытки. Через несколько минут ее края начали окрашиваться в фиолетовый цвет, а потом на картоне, точно распускающиеся бутоны, стали одно за другим проступать светлые пятна. Отпечатки. — Надо получше их проявить, — пробормотал себе под нос Хирш. Он окинул батарею баллончиков взглядом и в конце концов нашел, что искал. Это оказалась бутылочка с надписью «Хлорид цинка». Он распылил вещество над открыткой. Отпечатки приобрели темно-фиолетовый оттенок набрякших грозовых туч. Хирш снял с полки бутылочку с этикеткой, на которой красовалась аббревиатура «ФП». Это означало «Физический проявитель». После того как открытка была сбрызнута проявителем, отпечатки стали серовато-черными и более четкими. Хирш принялся изучать их при помощи увеличительного стекла с подсветкой. — Думаю, этого будет достаточно. Лазер нам не понадобится. Так, детектив, а теперь смотрите сюда. Хирш указал на отпечаток, оставленный, по-видимому, большим пальцем руки слева от подписи Мередит Роман, а также на два отпечатка поменьше сверху. — Их, скорее всего, оставил тот, кто писал, когда придерживал открытку. Вы могли каким-то образом так к ней прикоснуться? Хирш поднес пальцы к открытке, продемонстрировав, в каком положении должна была находиться рука, оставившая отпечатки. Босх отрицательно покачал головой. — Я только открыл ее и прочитал. Думаю, это и есть те отпечатки, которые нам нужны. — Ясно. А теперь что? Босх достал из портфеля дактилоскопические карты, которые Хирш вернул ему накануне, и отыскал среди них «пальчики», снятые с ремня с пряжкой в виде ракушки. — Вот, — произнес он. — Сравните их с отпечатками с открытки. — Без проблем. Хирш снова вооружился увеличительным стеклом с подсветкой и принялся сличать отпечатки, водя глазами туда-сюда. Босх попытался восстановить картину произошедшего. Марджори Лоуи собиралась ехать в Лас-Вегас, чтобы выйти там замуж за Арно Конклина. Сама мысль об этом должна была быть для нее чем-то до абсурдного восхитительным. Она поехала домой за вещами. Они с Конклином собирались ехать всю ночь без передышки. Если Арно хотел взять с собой свидетеля, Марджори, вероятно, должна была найти свидетельницу. Возможно, она поднялась к Мередит и попросила ее поехать с ними в Вегас. Или, например, решила забрать ремень, подаренный сыном. Или вообще хотела попрощаться. Но между подругами что-то произошло. И в ту ночь, которая должна была стать в жизни Марджори самой счастливой, Мередит убила ее. Босху вспомнились протоколы допросов из уголовного дела. Мередит сказала Эноу с Маккитриком, что вечеринка, на которую Марджори собиралась пойти в свой последний вечер, была организована Джонни Фоксом. Но сама Мередит туда не пошла, поскольку, по ее словам, накануне Фокс избил ее и выглядела она непрезентабельно. Детективы отметили в деле, что у нее была разбита губа, а на лице красовался синяк. Как же они не догадались? Мередит получила эти травмы, когда убивала Марджори. Капелька крови на блузке Марджори принадлежала Мередит. Впрочем, Босх знал, почему они не догадались. Даже если у Маккитрика с Эноу и возникли какие-то подозрения, они отмахнулись от них, потому что Мередит была женщиной. И потому что Фокс подтвердил ее историю. Он признался, что в самом деле избил ее. Теперь Босх представлял себе, как все произошло. Мередит убила Марджори, а несколько часов спустя позвонила Фоксу, когда тот играл в карты, и все ему рассказала. А потом попросила его помочь ей избавиться от тела и скрыть ее причастность к убийству. Фокс, видимо, с готовностью пришел ей на помощь и даже подтвердил, что избил ее, поскольку сразу увидел всю картину целиком. Да, гибель Марджори лишала его источника дохода, зато он приобретал инструмент воздействия на Конклина с Миттелом. А нераскрытое, это убийство еще больше оказывалось ему на руку. В таком случае Фокс становился для этих двоих пожизненной угрозой. Он мог в любой момент пойти в полицию и обвинить Конклина в убийстве. Вот только Фокс не отдавал себе отчета в том, что Миттел ничуть не уступает ему ни в жестокости, ни в изобретательности. Год спустя на бульваре Ла-Бреа он за это поплатился. Мотивация Фокса была ясна, а вот с Мередит дело обстояло несколько сложнее. Могла ли она сделать это из тех соображений, которые пришли в голову Босху? Способно ли было «предательство» подруги толкнуть ее на убийство? Босх начал подозревать, что он все равно что-то упускает из виду и ему до сих пор не все известно. Надо было ехать к Мередит Роман. Все точки над «и» могла расставить только она. И тут в голову Босху пришла одна мысль. По данным судебной экспертизы, смерть Марджори Лоуи наступила где-то около полуночи. А звонок Фоксу, после которого он сорвался и уехал из клуба прямо посреди игры, поступил только часа через четыре. Что Мередит делала у себя в квартире с трупом лучшей подруги наедине четыре часа? — Детектив? Босх очнулся от своих мыслей и посмотрел на Хирша. Тот несколько раз энергично кивнул. — Ну что, есть какой-нибудь результат? — Бинго! Босх лишь молча кивнул. Он получил подтверждение не только того, что отпечатки совпадали. На поверку все, что он в своей жизни привык принимать за незыблемые истины, могло оказаться такой же фальшивкой, как и Мередит Роман. Глава 49 Небо над городом было цвета нингидриновой кляксы на белой бумаге. Ясное и безоблачное, оно темнело и становилось все более фиолетовым по мере того, как сгущались сумерки. Босху вспомнилось, как он рассказывал Джаз про лос-анджелесские закаты, и он подумал, что даже закаты — ложь. Все на свете — ложь. Он припарковал свой «мустанг» у обочины дороги перед домом Кэтрин Регистер. Это была еще одна ложь. Женщину, которая здесь жила, звали Мередит Роман. Она изменила имя, но это не способно было ни исправить то, что она совершила, ни снять с нее вину. В окнах не было видно ни света, ни каких-либо других признаков жизни. Босх готов был ждать, но не хотел оставаться в машине наедине со своими мыслями. Он вышел из «мустанга», пересек лужайку и постучал в дверь. Никто не открывал, и он, вытащив сигарету, приготовился закурить, как вдруг замер точно громом пораженный. Он всегда по привычке хватался за сигареты, оказавшись на месте преступления с застарелыми трупами. Рефлексы сработали еще до того, как сознание зафиксировало характерный запашок. Он был совсем слабый, еле уловимый и тем не менее вполне отчетливый. Босх оглянулся, но на улице никого не было. Он нажал на ручку двери, и она подалась. Его обдало волной прохладного воздуха, а следом нахлынул запах. В доме было очень тихо, лишь в спальне негромко гудел кондиционер. Там Босх ее и нашел. Он сразу же понял, что Мередит Роман была мертва уже несколько дней. Она лежала в кровати, до подбородка укрытая одеялом. Виднелось лишь одно ее лицо, вернее, то, что от него осталось. Всматриваться Босх не стал. Признаки разложения и без того были слишком очевидны. Судя по всему, она умерла едва ли не в тот день, когда он к ней заезжал. На прикроватной тумбочке стояли два пустых стакана, початая бутылка водки и пустой пузырек из-под таблеток. Босх наклонился взглянуть на наклейку. Это было снотворное. Мередит взглянула в лицо собственному прошлому, вынесла себе приговор и сама же его исполнила. Уплыла на голубом каноэ, как у них в полиции между собой называли смерть от передозировки валиума. Совершила самоубийство. Конечно, до результатов судмедэкспертизы выводы делать было рано, но выглядело все именно так. Босх покосился в сторону комода, поскольку, заходя, видел там коробку с салфетками; нужно было перед уходом протереть все, к чему он прикасался. И заметил рядом с фотографиями в позолоченных рамках конверт со своим именем. Он взял его, вытащил из коробки несколько салфеток и вышел из комнаты. В гостиной, где запах был не таким ужасным, он перевернул конверт, чтобы вскрыть его, и заметил, что клапан надорван. Конверт уже открывали. Возможно, Мередит распечатала его, чтобы перечитать написанное. А может, заколебалась и готова была передумать. Босх выкинул этот вопрос из головы и вытащил записку. Написана она была ровно неделю назад. В среду. На следующий день после его визита. Дорогой Гарри, если ты читаешь эти строки, значит мои опасения, что рано или поздно ты узнаешь правду, были обоснованными, а решение, которое я приняла сегодня вечером, — верным. Я исполняю его без сожалений. Перспектива предстать перед высшим судом страшит меня куда меньше, нежели необходимость взглянуть тебе в глаза, понимая, что ты знаешь всю правду. Я знаю, чего я лишила тебя. И я живу с этим знанием всю свою жизнь. Что толку теперь говорить, что я сожалею об этом, или пытаться что-то объяснить. И все же мысль о том, как круто могут изменить человеческую жизнь всего несколько мгновений слепой ярости, до сих пор не дает мне покоя. Когда Марджори в ту ночь пришла ко мне, счастливая и полная надежд, я разозлилась. Она бросала меня. Ради жизни с тобой. С ним. Ради той жизни, о которой мы с ней могли только мечтать. Что такое зависть, как не отражение наших же собственных неудач? Я была вне себя от зависти и злости — и убила ее. А потом попыталась как могла замести следы. Прости, Гарри, но я отобрала ее у тебя, а вместе с ней и все твои шансы на нормальную жизнь. С тех пор не было ни дня, чтобы я не раскаивалась в этом, и теперь мне предстоит унести свое раскаяние с собой в могилу. Мне давным-давно следовало расплатиться по счетам, но один человек убедил меня не делать этого и помог начать новую жизнь. А теперь не осталось никого, кто мог бы меня отговорить. Гарри, я не прошу тебя простить меня. Это было бы оскорбительно. Наверное, все, чего я хочу, это чтобы ты знал, что я глубоко сожалею о том, что сделала, и что иногда человек, которому удается уйти от наказания, на самом деле вовсе от него не уходит. Я вот не ушла. Ни тогда, ни теперь. Прощай. Мередит Босх перечитал записку еще раз и долго стоял в задумчивости. Потом сунул ее обратно в конверт, подошел к камину, поджег уголок своей зажигалкой и бросил конверт на решетку. Плотная бумага занялась, потом огонь мало-помалу охватил весь конверт, и Босх смотрел, как он корежится и обугливается, пока пламя, вспыхнув на прощание, точно черная роза, не угасло. Тогда он пошел на кухню и, обернув трубку телефона салфеткой, снял ее и положил на столешницу, после чего набрал номер службы спасения. Уже направляясь к выходу, практически на пороге, он услышал доносившийся из трубки голос оператора, которая спрашивала, кто звонит и что случилось. Дверь он запирать не стал и, очутившись на крыльце, тщательно вытер ручку салфеткой. И тут за спиной у него послышался голос: — А хорошее она письмо написала, правда? Босх обернулся. На плетеном диванчике на крыльце сидел Вон. В руках у него была новенькая «беретта» двадцать второго калибра. Она была как две капли воды похожа на предыдущую. Выглядел он так, как будто ничего и не было. Ни страшных синяков под глазами, как у Босха, ни швов. — Вон… Босх не смог придумать, что еще сказать. Он представления не имел, как Вон его выследил. Может, у него хватило наглости ошиваться у Паркер-центра в ожидании, когда Босх там появится, чтобы потом сесть ему на хвост? Он огляделся по сторонам и прикинул, сколько времени должно уйти у оператора службы спасения, чтобы отправить машину по адресу, который должен был высветиться на диспетчерском пульте? Хотя Босх ничего не сказал в трубку, он знал, что они все равно рано или поздно вышлют патрульную машину, чтобы проверить, все ли в порядке. Он хотел, чтобы они нашли Мередит. Но если они не поторопятся, то не исключено, что найдут рядом и его тоже. Нужно было во что бы то ни стало протянуть время. — Да, очень трогательная записка, — сказал громила с пистолетом. — Только она кое о чем забыла упомянуть, тебе не кажется? — О чем это? Вон словно его и не слышал. — А знаешь, что забавно? — произнес он. — Я знал, что у твоей матери был ребенок. Но я ни разу тебя не видел, никогда с тобой не встречался. Она скрывала тебя от меня. Видимо, считала, что я недостоин этого знакомства. Босх молча смотрел на него, пока кусочки головоломки не встали на свое место. — Джонни Фокс. — Собственной персоной. — Ничего не понимаю. Миттел же… — Организовал мое убийство? А вот и нет. Пожалуй, можно сказать, что я сам организовал собственное убийство. Я читал сегодняшнюю статейку в этой вашей газетенке. Ты все не так понял. Ну, практически все. Босх кивнул. Теперь он и сам это знал. — Это Мередит убила твою мать, парень. Мои соболезнования. А я лишь помог ей замести следы. — А потом воспользовался ее смертью, чтобы заставить Конклина плясать под свою дудку. Босху не нужно было получить подтверждение своим словам. Он просто изо всех сил тянул время. — Ну да, это и был мой план. Подобраться к Конклину. И ведь сработало же! Конклин вытащил меня со дна. Вот только очень скоро я понял, что на самом деле всем заправляет Миттел. Я видел, что он далеко пойдет. Ну и сделал на него ставку, если так можно выразиться. Он хотел понадежнее прибрать к рукам золотого мальчика. Ему нужен был козырь в рукаве. Ну, я его этим козырем и обеспечил.