Д. Спаркс кивнул. Кажется, эта история начинала ему нравиться. Потом его лоб прорезала морщина. — А кто позвонил в службу спасения? — Я, — сказал Босх. — Я приехал сюда, открыл дверь и вошел. Он набросился на меня, когда я набирал девять-один-один. Я просто бросил трубку рядом с телефоном, потому что знал, что вы приедете на вызов. — Но зачем было звонить в службу спасения до того, как он на тебя набросился? — Потому что в спальне лежит труп. — Что? — Там в постели труп женщины. Судя по виду, пролежал примерно неделю. — Что за женщина? Босх посмотрел молодому полицейскому в глаза: — Понятия не имею. Глава 50 — Почему вы скрыли, что это она убила вашу мать? Почему вы солгали? — Не знаю. Я сам так до конца и не пришел ни к какому выводу. Наверное, дело в ее прощальном письме и в том, что она сделала потом… Не знаю, мне просто показалось, что этого достаточно. Я просто хотел, чтобы все закончилось. Кармен Инохос кивнула, как будто понимала, хотя Босх не был уверен в том, что сам до конца себя понимает. — Я думаю, Гарри, это было правильное решение. — Вы так полагаете? Сомневаюсь, чтобы оно еще кому-то показалось правильным. — Я сейчас говорю не в процессуальном и не в юридическом смысле. Я говорю в общечеловеческом смысле. Я считаю, что вы поступили правильно. Так будет лучше для вас. — Наверное… — Вы испытываете удовлетворение? — Не уверен… А знаете, доктор, вы были правы. — В самом деле? Относительно чего? — Относительно того, что, может, лучше мне было бы и не доводить это дело до конца. Вы меня предупреждали. Вы говорили, что это может принести мне больше вреда, чем пользы. Пожалуй, это еще очень слабо сказано… Хорошенькую же миссию я себе выбрал, а? — Мне жаль, что я оказалась права. Но как я говорила на нашей с вами прошлой сессии, смерти всех этих людей не могут… — Я сейчас не о них. Я сейчас о другом. Теперь я знаю, что моя мать пыталась вытащить меня из интерната, в который меня отправили. Выполнить обещание, которое дала в тот день у забора, когда приезжала меня навестить, — помните, я вам рассказывал? Так вот, я не знаю, любила она Конклина или нет, но знаю, что она думала обо мне. Она поставила себе цель забрать меня оттуда, а Конклин мог ей в этом помочь. Так что выходит, что это из-за меня она погибла. — Ох, Гарри, только, пожалуйста, не надо в этом себя убеждать. Это просто смешно. — В ее голосе звучал неподдельный гнев. — Если следовать вашей логике, — продолжала Инохос, — что угодно можно назначить причиной, по которой она погибла. Эдак можно дойти до того, что это ваше появление на свет в конечном счете привело ее к гибели. Видите, как глупо это звучит? — Не так уж и глупо. — В прошлый раз мы с вами спорили о людях, которые не хотят брать на себя ответственность. Так вот, оборотная сторона — это люди, которые берут на себя слишком много ответственности. И вы превращаетесь в одного из них. Относитесь к себе немного помилосердней, Гарри. Не надо брать на себя ответственность за все, что происходит в мире. Оставьте и другим немного. Даже если этих других уже нет на этом свете. Это обстоятельство не снимает с них ответственности. Босх слегка оторопел, пораженный горячностью, с которой Инохос пыталась убедить его в своей точке зрения. Некоторое время он молча смотрел на нее. Видимо, пора было делать перерыв. Дискуссия о его вине была окончена. Она не желала дальше обсуждать эту тему. — Извините, что повысила на вас голос. — Ничего страшного. — Гарри, у вас есть какие-нибудь новости из управления? — Никаких. Жду, что надумает Ирвинг. — Что вы имеете в виду? — Он не стал предавать мою… мои художества гласности. Теперь его ход. Он либо сдаст меня ребятам из ОВР — если найдет, по какой статье привлечь меня за то, что я выдавал себя за Паундза, — либо спустит все на тормозах. Я лично ставлю на второй вариант. — Почему вы так считаете? — За что я люблю управление, так это за то, что саморазоблачения у нас не в почете. Понимаете, что я имею в виду? Это очень громкое дело, и они отдают себе отчет в том, что если они что-нибудь мне сделают, это с большой долей вероятности выплывет наружу и плохо скажется на репутации всей конторы. Ирвинг считает себя хранителем имиджа управления. Для него это важнее, чем вышвырнуть меня. И потом, теперь у него есть инструмент воздействия на меня. Вернее, он считает, что есть. — Похоже, вы неплохо изучили и Ирвинга, и обычаи управления. — Почему вы так считаете? — Ирвинг позвонил мне сегодня утром и попросил как можно скорее отправить ему положительное заключение о возможности вашего возвращения к исполнению служебных обязанностей. — Прямо так и сказал? Он хочет положительное заключение? — Да, прямо так и сказал, в точности. Думаете, вы готовы вернуться к работе? Босх задумался, но на вопрос отвечать не стал. — А раньше он уже когда-нибудь так делал? Пытался диктовать вам, какое заключение дать? — Нет. Такое произошло впервые, и меня это очень беспокоит. Если я буду просто выполнять его указания, это подорвет мою репутацию. И это для меня серьезная дилемма, потому что я не хочу делать вас заложником моего выбора. — А если бы он не попытался указывать вам, как поступить, какое заключение вы дали бы? Положительное или отрицательное? Инохос на некоторое время задумалась, крутя в пальцах ручку. — Мы с вами почти уже у цели, Гарри, но я считаю, что вам нужно еще немного времени. — Тогда не делайте этого. Не уступайте ему. — Это что-то новенькое. Всего неделю назад вы могли говорить только о том, как бы вам поскорее вернуться к работе. — Это было неделю назад. В голосе Босха слышалась неподдельная печаль. — Прекратите себя истязать, — произнесла Инохос. — Прошлое — это дубинка, которой вы можете ударить себя по голове ограниченное количество раз, прежде чем повреждения окажутся необратимыми. Мне кажется, вы уже практически достигли своего предела. Я считаю, что вы хороший, чистосердечный и в глубине души очень добрый человек. Пожалейте себя. Не позволяйте этим мыслям уничтожить все, что в вас есть, что составляет вашу суть. Он кивнул, как будто принял ее слова к сведению, хотя на самом деле выкинул их из головы в ту же секунду, как только услышал. — В последние пару дней я много думал. — О чем? — Обо всем. — Приняли какие-то решения? — Почти. Я подумываю уйти со службы. Инохос наклонилась вперед и сложила руки перед собой. Лоб ее прорезала морщина. — Гарри, что вы такое говорите? Это совершенно на вас не похоже. Ваша работа и ваша жизнь неразделимы. Я считаю правильным разнести их на некоторое расстояние друг от друга, но не разделять полностью. Я… — Тут в голову ей, видимо, пришла какая-то мысль, и она запнулась. — А это, случайно, с вашей стороны не попытка наказать себя за то, что случилось? — Не знаю… Я просто… Я должен заплатить чем-то за то, что я сделал, вот и все. Ирвинг ничего предпринимать не намерен. Значит, это сделаю я. — Гарри, вы совершили ошибку. Да, это была серьезная ошибка. Но отказываться из-за нее от карьеры, от того единственного, что вы даже по вашему собственному признанию умеете делать хорошо? Вы собираетесь спустить это все в унитаз? Он кивнул. — Вы уже подали заявление? — Пока нет. — Не делайте этого. — Почему? Я больше не могу этим заниматься. У меня такое чувство, что за мной повсюду как привязанный следует рой призраков.