На следующий день в газете обновляется список жертв урагана. В числе пропавших есть одно новое имя: Томас Бернер. Глава 32 Элизабет Я резко просыпаюсь в темноте, сердце бешено колотится — в кресле возле моей больничной кровати мерно похрапывает Сэм, но меня это не успокаивает. Во сне я снова была в поезде, в гробу, наполненном водой. Я заново переживаю последние мгновения, надежду, которую так быстро у нас отняли. Меня не покидают мысли о тех, кто страдал до конца, кто умирал медленно. У меня было лишь секундное ощущение темноты, которая накрыла меня, а что чувствовали другие? Спасение было так близко, почти в руках, и его безжалостно вырвали у них, повергнув в бездну отчаяния, когда они осознали, что смерть неизбежна, когда видели, как дорогие им люди гибнут у них на глазах. Почему одни страдают, а других судьба щадит? О том, что творится на архипелаге, ходят жуткие слухи. Тела находят на расстоянии километров от пути урагана, люди гибнут от ран, другие слишком слабы и вряд ли поправятся. Кажется, что пережить саму стихию недостаточно — выжившие обречены на страдания и умирают в муках. Едва ли я смогу уснуть этой ночью. И нет никаких новостей о брате. Сейчас, когда правительственные учреждения открыты, Сэму удалось выяснить, что брат действительно работал в лагере — в том, что находился у паромной пристани, куда мы так и не добрались. Что с ним случилось, можно лишь гадать. Столько людей пропало без вести. И погибло. Физически я выздоравливаю — шишка на голове уменьшается, боль стихает, синюшные кровоподтеки меняют окраску, и медсестра уверяет меня, что я «иду на поправку». Хотелось бы сказать то же самое о моем душевном состоянии — жаль, что нельзя одним махом выкинуть из головы весь кошмар пережитого. Я беру Сэма за руку — она лежит у меня на постели — переворачиваюсь на другой бок и сцепляю наши пальцы в замок. Цветов больше нет на столике — я попросила медсестру убрать их. Жаль, что не получится с такой же легкостью забыть о словах, написанных Фрэнком. Нам с Сэмом нужно так много сказать друг другу — пока я не до конца разобралась в его лжи, но сейчас это не важно. То, что меня волновало прежде, бледнеет в сравнении с утратами, постигшими многих, и сейчас имеет значение только то, что я жива и в безопасности. Я закрываю глаза и, держа Сэма за руку, погружаюсь в сон. * * * К пятнице врачи готовы меня выписать, и Сэм помогает мне снять комнату в отеле в Майами, где ночует, когда не дежурит у меня в больнице. Я жду на веранде, пока он отходит сделать звонок по работе. Рядом со мной сидит женщина с малышкой на руках. — Какая красавица, — говорю я. — Спасибо, — женщина расцветает в улыбке. — Ее зовут Люси. Что-то в этой женщине… — Мы ведь уже встречались, да? — спрашиваю я, начиная припоминать. — Тогда вы еще были беременной. В кафе «У Руби» в Ки-Уэст. Вы Хелен. Вы угостили меня пирогом. У нее округляются глаза. — Точно. Вас зовут Элизабет, верно? Вы разыскивали друга. Вам удалось его найти? — Вообще-то не друга, а брата. Нет. Нам удалось узнать, что он работал в одном из лагерей, но что с ним случилось, никто не знает. Столько людей числятся пропавшими. — Вы попали в ураган? — спрашивает Хелен. — Да. Мы пытались выехать на эвакуационном поезде из Айламорады. Но его опрокинула штормовая волна. — Какой ужас! — Да, я ударилась головой, и врачи держали меня в больнице под наблюдением, но сегодня меня наконец выписывают. Мне хватило больниц до конца моих дней. — Тут я вспоминаю, что она рекомендовала мне гостиницу «Восход» и что рассказал Сэм о тех, кто остался в ней. — Я слышала про вашу тетю. Глубоко соболезную вашей утрате. Ее глаза наполняются слезами. — Спасибо. — Я не так много общалась с ней, но, судя по всему, она была замечательной женщиной. И место было славное. — Да, это так. — А вы тоже попали в ураган? И потому оказались здесь? — спрашиваю я. — Да, я уехала из Ки-Уэст незадолго до его удара. Пожалуй, совсем не вовремя. — Она родилась до урагана? — Я указываю на малышку у нее на руках. — Во время. У меня отвисает челюсть. После всего, что довелось пережить нам, не могу вообразить, как можно было рожать в подобных условиях. — Как же вы выжили? — Сама не понимаю, — отвечает Хелен. — Нам повезло. — Она улыбается. — И у нас был ангел-хранитель, который нам помог. И что вы будете теперь делать? — спрашивает она меня. — Еще не решила. Я хотела бы выяснить, что случилось с братом. Я приехала сюда в надежде на его помощь, но сейчас просто хочу знать, что с ним все в порядке. — У меня есть друг, который работал в лагере, — говорит Хелен. — Возможно, он знает вашего брата и сможет помочь. Сейчас мы его спросим. — Она смотрит куда-то поверх моего плеча, и ее лицо озаряется улыбкой. — Он идет сюда. Я поворачиваюсь и вижу крупного мужчину в поношенной одежде, который не сводит глаз с Хелен и малышки. Я вцепляюсь рукой в подлокотник кресла. — Мне сказали, вы пошли подышать свежим воздухом, — обращается он к ней. — Как самочувствие? Сначала я узнаю голос — он не изменился, несмотря на разделявшие нас время, расстояние и войну. Он такой же, как у папы. — Джон. Он поворачивается и смотрит на меня. Моргает. — А вы похожи на… — У него на лице отображается потрясение. — Элизабет? Я реву. * * * Несколько дней назад я бросилась бы ему на шею. Сейчас я чуть лучше понимаю, что ему довелось пережить, сейчас я более осторожна, даю ему возможность прийти в себя. Хелен извиняется и вместе с малышкой возвращается в палату, чтобы оставить нас с Джоном наедине. — Ты живой, — говорю я. — Я боялась, что ты погиб. — Что ты тут делаешь? Почему ты не в Нью-Йорке? — спрашивает он. Я перевожу дух, стараясь успокоиться. — Я искала тебя. Но я не знала, где ты, поэтому доехала до Ки-Уэст, потому что твое последнее письмо было оттуда, и зашла в кафе «У Руби», и местная официантка, твоя подруга Хелен, рассказала мне про лагеря военных на севере. Поэтому я отправилась в Айламораду. А потом начался шторм. Мы пытались выбраться, но было слишком поздно. Когда ударил ураган, мы находились в спасательном поезде. В его глазах читается ужас. — Слава богу, ты жива, — произносит Джон, делая шаг вперед и обнимая меня. — Не могу поверить, что ты здесь. — Он отступает назад и оглядывает меня с головы до ног. — Давненько мы не виделись. Я помню тебя совсем девчонкой.