— Это мне следует быть вам благодарным, мисс Смит, — сказал Мистер Годдард, беря меня за руку. Я засмеялась: — За что же вы должны меня благодарить? Я ничего не сделала. — За то, что вы дали мне то, чего я желал. У меня перехватило дыхание, когда наши взгляды встретились, такого напряжения во взгляде его синих-синих глаз раньше я не никогда видела: — Что же это? — Время, проведенное с вами. — Мистер Годдард… Он накрыл мою руку своей, осторожно и нежно сжав: — Я лишь хотел, чтобы вы знали. Ничего более. А теперь, пойдем обратно к дому? Эмма — Мам, я это знаю, — говорила Эмма. Свой мобильник она сжала в руке так крепко, что суставам пальцев стало больно. — Ничего не понимаю. Ты что-нибудь сделала не так? — ее мать переспрашивала одно и то же третий раз за десять минут — Эйлин, — отец сказал это таким тоном, каким говорил всегда, когда ее мать принималась возмущаться особенно неистово. — Вакансию заморозили. Такое случается постоянно, — пыталась объяснить Эмма, сворачивая на Бридж Стрит и пересекая по мосту Тач-Брук, которая из-за недавних обильных весенних дождей превратилась из неширокой речки в полноводный поток — Эмма, ты расстроилась? — спросил папа. Расстроилась ли она? Уж точно была задета ее гордость — этого отрицать она не могла. Также она не могла игнорировать, что велик был соблазн уйти работать на организацию, а не на себя: безопасность, пособия, регулярно выплачиваемая зарплата, отгулы на праздники. Сейчас у нее не было ничего из вышеперечисленного, но зато у нее была Turning Back Thyme — ее компания, ее команда. — Эмма? — забеспокоился ее папа, заждавшийся ее ответа. Она поправила сползавшую с плеча свою холщовую сумку, набитую продуктами. — Я думаю, — сказала она. — Я могла бы позвонить Бетани, — не унималась мать. — Хоть она теперь высоко летает и у нее имеет большие связи, но мы с ней выросли в одном квартале в районе Кройдон, и она об этом еще не забыла. Муж ее кузины играет, вроде бы, в гольф с исполнительным директором Королевского общества ботанического наследия. — Мам, не надо, спасибо. Это не поможет, если у них не выделено бюджета на ту вакансию. Ко всему прочему, работу над заказом в Хайбери я завершу совсем не скоро, не раньше чем через несколько месяцев, — ответила Эмма. А про то, чтобы взвалить на себя еще больше работы, даже и речь пока не идет, она будет в силах сделать это тоже лишь много месяцев спустя. Ох, вот бы было здорово клонировать себя, чтобы, таким образом, одновременно работать на двух работах … Эмма услышала, как к ней приближается какой-то мотоцикл, его двигатель стрелял громкими хлопками в глушитель. — Ты где? — спросил папа. — Просто иду домой, — сказала она. — Домой? — спросила мать. — В Боу Коттэдж, — поправила она себя. — Хорошо, потому что нам тут на миг послышалось, что это прозвучало, словно… — Ой, отстань от нее, Эйлин, — сказал папа со смехом. Эмма живо представила, как он при этих словах игриво пихает локтем жену. — Все, что я хочу сказать тебе, Эмма, так это то, что уж если ты соберешься осесть где-то, так пусть это будет где-нибудь поближе к Лондону или в Суррее. Только не Мидлендс, — сказала мать. — Я сейчас нахожусь меньше, чем в 10 милях от трассы М40, которая прямой стрелой упирается в Лондон, — возразила Эмма, — А могла бы вообще умотать да хоть в Инвернесс, помнишь, я там в предыдущий раз работала. — Шотландия, — у ее матери аж дыхание перехватило. — Это все Чарли виноват. Эмма закатила глаза, выражая свое несогласие. Занятая телефонным разговором с родителями, она незаметно для себя быстро дошла из поместья в деревню Хайбьери, вокруг были лавки, магазинчики. — Чарли, все то время, сколько я его знаю, в Шотландии не жил. И вообще, никто нигде обосновываться не собирается. — Она сейчас нелепа и сама это понимает, — сказал папа. Громкую связь он при этом отключил и теперь голос его звучал гораздо гуще, чище — Я не такая, — Эмме было слышно, как там, на заднем фоне, мать упрямо оправдывалась. — Она сейчас нелепа, — сказала Эмма. Ей было слышны шаги, папа вышел в другую комнату, там продолжил разговор: — Все дело в том, что она никак не может забыть, каково это — постоянно беспокоиться о деньгах. Вот почему она тебя так настойчиво заталкивала в университет — А я вместо вуза пошла учиться на курсы при Королевском садоводческом обществе, — проговорила Эмма; все тогдашние материны аргументы она преотлично помнила до сих пор: — В университете я была бы несчастна. — Я это знаю. Но также я знаю и то, что твоя мать хочет добра, — сказал папа. Эмма вздохнула: — Да, намерения у нее добрые, знаю. — Ты хорошая дочь, — сказал он. — Вы вдвоем могли бы как-нибудь выбраться в Хайбери. Вам тут может понравиться, — сказала она. — Если это произойдет, думаю, что твоя мать будет переживать не больше и не меньше, чем всегда. — Когда мне было лет двадцать, меня ее реакция реально напрягала, — сказала она. — А теперь? — спросил он. — Теперь я считаю, что я взрослая и имею право устанавливать границы, а мама может уважать их. Хотя бы их бóльшую часть. — Умничка, — сказал папа. Неожиданно Эмму кто-то легонько похлопал по плечу, она обернулась и увидела Генри. На нем была черная футболка с надписью Jones & Cropper & Steinberg & Jackson. Он слегка помахал рукой в знак приветствия. — Пап, может, перезвонишь мне завтра? Мы могли бы поподробнее обсудить ваш приезд, — предложила она. — В любое время, милая, — сказал он. — Простите, что прервал, — произнес Генри, когда она завершила звонок. — Просто подловила родителей кое на чем, — сказала она, — Я не поняла, что написано на Вашей футболке? Он скосил глаза на буквы у себя на груди: — Это Booker T. и M.G.’s, — ответил так, словно это была самая очевидная вещь на свете. — А-аа, — она сделала мысленно засечку на память не забыть, когда вернется домой, найти в интернете, что это означает. — Вы близки с родителями? — спросил он. — В основном да, — хотя мама выносит мне мозг большую часть времени. Она постоянно боится, что я всю свою жизнь бездарно потрачу на компанию, которая вот-вот разорится. — Правда? — спросил он. Она обиженно усмехнулась: — Нет, но когда я объявила, что хожу на курсы, чтобы стать ландшафтным дизайнером, это ее явно не привело в восторг. Так же она отреагировала и через несколько лет, когда я решила начать собственный бизнес, — сказала она. — Чем же по ее мнению следовало вам заниматься? — спросил Генри. Она пожала плечами: — Без понятия. Она была секретаршей в приемной одного адвоката, недолго поработала, но этого хватило, чтобы, когда я подросла, она принялась капать мне на мозг, что я обязана стать адвокатом. — Ну, то, что дети разочаровывают своих родителей, это уже нормально. — Разве фермерство — не тот же самый бизнес, которым занимался и ваш отец? — спросила она.