Она не была уверена, намеренно ли он сделал это или же не специально, чтобы разделить их на группы, но все встали из-за стола. Сидни, Эндрю, Генри и папа — Все они, продолжая держать в руках свои чашки, нестройной толпой двинулись в чайный садик. — Беседка-газебо, после того, как Джесса и Вишал покрасили ее, выглядит великолепно, — отметил Эндрю. — А как называется эта бледно-розовая роза, которая увивает ее всю доверху? — спросил папа. — Я не знаю. Мы пересадили ее сюда из другой части сада. Я раньше никогда не видела такую розу. И, похоже, ее название нигде не зарегистрировано, — сказала Эмма. Она тщательнейшим образом перерыла все планы, составленные Винсентой, но розы этого нигде не маркированного сорта, казалось, вырастали нежданно-негаданно в таких местах, где она этого вовсе не ожидала. Они разбрелись по чайному садику, а Эндрю и Генри, сопровождаемые Бонни, медленно направились в сторону Сада влюбленных, по пути обсуждая некую службу доставки продуктов «с фермы прямиком к столу», которая недавно начала вести переговоры с Фермой Хайбери Хаус. Наблюдая за ними, Эмма на какой-то миг совсем позабыла, что надо быть начеку, поскольку мать ее рядом и во всеоружии своего острого языка: — Они довольно-таки милые люди. Эмма завелась с пол-оборота: — Так и есть. — Не слишком зацикленные. Да и Генри этот хорошо выглядит, не по-городскому, конечно, но для фермы вполне сойдет. Она вздохнула: — Что значит для фермы сойдет? — Ты знаешь, что я имею в виду. — Не знаю. — Загорелое дочерна лицо, грязные руки. Он выглядит, словно все свое время проводит в полях, — сказала мать. — Руки у него ни разу не грязные, а если уж ты говоришь про него подобные вещи, то давай, скажи им то же самое и про меня, — ответила Эмма, почесывая за ушами Клайда, который ткнулся ей в руку своим мокрым носом. Ее мать недовольно надула губки; и Эмма поняла, что мать им, скорее всего, уже это высказала. — Я удивлена тем, насколько фамильярно Сидни к тебе обращается. Обычно такие слащавые сучки, как она, настолько заносчивы, что и слова обслуге своей не скажут, — Выдала тираду мать. Эмма вылупила глаза: — Обслуге? Ты в своем уме, мам? Сейчас на дворе не 1860 год и я не китайская служанка. А Сидни — Милая. — Ты знаешь, тебе не было нужды становиться обслугой. Ты давно могла бы по праву занять свое место в Бристольском университете и теперь быть ровней этим Сидни и Эндрю, — сказала ее мать, — Все твои учителя в один голос твердили, что у тебя талант к юриспруденции или даже к бизнесу. — Я знаю, что у меня есть талант к бизнесу, поскольку веду бизнес. — Который того и гляди развалится, не так ли? — Мам, заткнись! — эти слова вырвались у Эммы совершенно неожиданно. Мать уставилась на нее, ошарашенная тем, что дочка-тихоня ей надерзила, а Эмму понесло так, что не остановить: — Свой выбор я сделала. Я решила, что не хочу поступать в универ, а хочу выучиться на трудовую профессию. Если б я провалилась на экзаменах, ты бы могла мне сказать «вот, что я тебе говорила», поэтому я не стала и пытаться их сдать. Я построила собственное дело, с ноля. Успешное дело, которым я горжусь. — Тогда зачем же ты все время звонишь, переживаешь из-за платежных ведомостей на зарплату или налоговых отчислений или из-за чего-нибудь еще, что там у тебя стрясется, чуть ли не каждый день? — спросила мать. — Потому, что мне сложно делать это самой. Это было очень сложно. — Ты не думаешь обо всех тех вещах, от которых отказались твой отец и я для того, чтобы ты не рисковала так сильно, как когда-то мы, — сказала мать. — Я не просила вас отказываться от чего-либо! Мам, я никогда не стану одной из тех дам, которые на зимние праздники отправляются на лыжный курорт, а по выходным играют в гольф. Я люблю возиться в саду. Я люблю после работы пропустить пинту-другую эля в пабе Белый Лев. Люблю заходить в каждую деревенскую лавку и здороваться там с каждым встречным. Я люблю жить здесь, в Хайбери. Мать какое-то время глядела на нее во все глаза, а потом сказала: — Я за тебя волнуюсь. — Знаю, что волнуешься, но мне надо, чтоб ты прекратила считать все, что я делаю, ошибкой только из-за того, что я не выбрала ту жизнь, о которой ты мечтала для меня. — У тебя трудная жизнь, а так не должно было случиться. Твой отец и я так боролись за это до твоего рождения, — сказала мать. — У меня хорошая жизнь, мам. Жизнь, которую я выбрала. Она просто не похожа на ту, которую выбрала для меня ты. Может, у меня вообще никогда не будет работы в городе и дома в квартале с исторической застройкой и мне необходимо, чтобы ты относилась к этому окейно. И больше не сливай информацию про меня людям, которые, как ты думаешь, могли бы помочь моей карьере. Даже если у них имеется сад, требующий перепроектирования, я слышать не желаю об этом, — сказала Эмма, — Итак, мы О’Кей? Мать кивнула, практически незаметно, но соглашаясь: — Ладно. Хорошо. Да, я понимаю. Постараюсь больше не пытаться помогать тебе в твоей карьере. Это было не совсем то, что Эмма пыталась донести до нее, но это было некоей отправной точкой. — Что еще? — спросила Эмма. — Я перестану так сильно переживать. — Хорошо. А еще бы ты могла хоть чуточку больше меня поддерживать, — сказала она. Мать призадумалась: — Чего ты от меня хочешь? — Спроси у меня, как идут дела в Turning Back Thyme. Спроси про Чарли, Джессу, Зака и Вишала. Они про тебя всегда спрашивают. — Это я могу. Эмма обняла рукой свою маму за плечи и тесно прижала ее к себе: — Я люблю тебя, мам. А теперь, если ты попросишь Сидни, я уверена, она покажет тебе, как устроен особняк. Она очень гордится всей той работой, которую они здесь проделали. Ее мама кивнула, соглашаясь, и затем поцеловала дочку в щеку. Во вторник после того, как накануне ее родители нанесли визит, Эмма зашла в Боу Коттедж, запнувшись о порог, поскольку ей пришлось изловчиться, чтоб не наступить на каталог семян и какое-то письмо, оставленные почтальоном на коврике перед входной дверью. Она совершенно вымоталась. Одна из труб, по которой подавалась вода в Водный сад, лопнула, а чтоб обнаружить течь и устранить, потребовалось перелопатить весь этот сад, сведя на нет все результаты их тяжкого труда. Следующие два дня они заново сажали там все растения, и это выбило их из графика. Снова. Также это означало, что у нее останется меньше времени на работу над Зимним садом. Эмма уже начала отмечать там вешками те участки, которые будет засаживать новыми растениями, отталкиваясь от рисунков, выполненных бабушкой Генри в военные годы. Чарли целиком и полностью уступил этот проект ей, и это ей было окейно. Каждый раз, перелезая через стену в Зимний сад, она сразу как-то вся успокаивалась, словно это место принадлежало ей. Да, и сейчас она хотела поскорее вернуться туда, но сначала ей нужно было сытно пообедать, потом долго позамокать в ванной и отоспаться часов этак 15. Она сбросила с плеча свою рабочую сумку, бухнув ее на кухонный стол, вытащила из нее свой смартфон, чтобы поставить на зарядку — гаджет сдох еще в середине дня. Она только собралась позвонить на городской телефон, который был в особняке, чтобы спросить или Сидни или Эндрю, можно ли ей будет зарядить смартфон у них, если у них отыщется подходящее зарядное устрпойство, но отвлеклась, поскольку пришлось срочно приводить в порядок Водный сад. Эмма подошла к холодильнику, вынула оттуда контейнер-ванночку с хумусом, надорвала пленку и выдавила хумус в кармашек питы, которая лежала на кухонном разделочном столе. Торчком запихнула питу в тостер, а сама принялась рыться в поисках сыра, чоризо и каких-нибудь фруктов или овощей, хотя они в окружении подобной еды были, так сказать, лишь вежливым поклоном в знак уважения к здоровому питанию. Слишком жарко, лень готовить, но она уже уяснила, что если продолжит так же часто заказывать доставку готовой еды из той китайской забегаловки The Golden Swan в Хайбери, то ее заказы доставщики так и будут приносить с ненужными комментариями насчет того, как же часто они ее видят. Она резала дольками яблоко, когда вдруг вспомнила про сегодняшнюю почту, по которой прошлась. Положив нож, она вернулась на крыльцо и занесла почту в дом. Она ошиблась — это были два каталога семян, вложенные один в другой, — и какое-то письмо, на конверте которого был надписан от руки ее адрес, а обратного адреса не было. Подсунув палец под клапан, она оторвала его, открыла конверт и вытащила лист плотной хлопковой бумаги. Ее лицо расплылось в широкой улыбке. Профессор Уэйланд написал это письмо. 20 августа 2021 Моя дорогая мисс Лоуэлл, Полагаю, вы в порядке. Я был чрезвычайно рад получить Ваше письмо. Мне действительно очень нравятся те маленькие загадки, что вы мне присылаете, а также Ваш жадный интерес к прошлому. Если бы больше представителей Вашего поколения имели бы подобное благоговение перед садами наших великих предшественников. Меня повергает в трепет то, что вы решили доверить мне эту маленькую загадку касаемо нашей возлюбленной Винсенты Смит. Она была куда как непроста. (Как это чрезвычайно умно с Вашей стороны!) Я не мог припомнить, чтобы с Винсентой когда-либо ассоциировалась некая Целеста, но затем подумал, что забыл об этой великой женщине-садоводе больше, несли большинство людей когда-либо узнают. Когда же я удостоверился, что ни одно из моих изысканий среди книг дома не принесло плодов, то прервал мое счастливое уединение и на пароме прибыл в Университет Хайлендса и островов, где были настолько добры, что позволили мне получить доступ к их исследовательским центрам. В конце концов, спустя три дня изнурительной охоты, вероятно, я разыскал нечто для вас. Имени Целеста нету ни в одной из архивных бумаг Винсенты. Я сначала подумал, что, быть может, она была знакомой одного из клиентов Винсенты, однако эта тропа завела в тупик. Однако в письмах Адама Смита была разгадка. Долгое время он был помолвлен с некоей юной особой, на которой позже женился, уже после тог, как Винсента переехала из Британии в Америку. В 1903 году, не задолго до начала карьеры своей сестры, он написал своей будущей жене письмо. Ниже я приложил отрывки из него, имеющие отношение к делу. Ты спрашивала, тоскую ли я по моим родителям теперь, когда я стал сиротой. Совершенно точно, да. Порой, сиживая в своем кресле против камина, я вспоминаю моего отца, глядящего на мою мать с такой любовью, в то время как она склонилась над вышиванием какой-то вещицы гарусом по канве, совершенно не подозревая о его пристальном взгляде. В такие моменты он называл ее своей Целестой (то есть, посланницей небес), поскольку быть женатым на ней было для него истинным раем. Каким, однако же, романтиком, был Эллиот, отец Винсенты! Вторая отсылка появляется спустя годы и увязать ее с Вашими целями может быть слишком затруднительно; однако я знаю, что вы любите, чтобы все камни были перевернуты. Последний муж Винсенты, Спенсер Смит, в 1912 году писал ей письмо из их дома в пригороде Бостона в то время как она надзирала за сооружением the Plinth Garden в Миннеаполисе. В нем он пишет: «Порой, когда ты далеко, я возвращаюсь в памяти к тому celestial (то есть, небесному) родству, которое меня ослепило и навек привязало к тебе. Та радость, которая ускользнула из наших пальцев, привела нас туда, где мы находимся ныне. Я надеюсь, ты не ненавидишь меня за то, что я не испытываю никаких сожалений, поскольку теперь у меня есть ты». Затем он просто принимается описывать, в достаточно подробных деталях, насколько пылко он любит свою жену. Я очень надеюсь, что эти лакомые кусочки окажутся полезны в Вашем исследовании, моя дорогая. Все, о чем я прошу в ответ, — чтоб однажды вы рассказали бы мне, что же это такое, что дало подсказку вашему квесту. Я знаю, что это маловероятно, чтобы вы дали мне даже самый крошечный из возможных намеков, до тех пор, пока вы не будете готовы, но когда вы будете готовы, я молю вас вспомнить обо мне … Ваш верный слуга, Уолтер Уэйланд Эмма раздражено помотала головой, ошеломленная чересчур пространным письмом профессора и тем фактом, что он, получается, уже давно разыскал эту информацию, но, при этом находясь в университетском кампусе, не выслал ей это все е-майлом. Впрочем, чего еще можно ожидать от человека, который запирается от всего мира в изолированном доме на далеком острове и причем ежегодно? Она перечитала письмо, надолго задержавшись на отрывке из письма Адама Смита к его возлюбленной. Целеста. Посланница небес. Быть может, еще тогда, много месяцев назад, Чарли догадался верно. Сад был назван в честь матери Винсенты. Это казалось единственной связью, имевщей хоть какой-то смысл. Эмма сфоткала письмо на телефон и отправила его, прикрепив к СМС-ке, Чарли, а затем принялась свайпать свой смартфон. Она нахмурилась, когда долистала до голосового сообщения с неизвестного номера. Она нажала на плэй и поставила на громкую связь: — Здравствуйте, мисс Лоуэлл. Это Мэй Майлз из Королевского общества ботанического наследия. Понимаю, что данный звонок может стать для вас приятной неожиданностью, но мы ранее в этом году прошли перепроверку бюджета, и я рада сообщить вам, что замораживание нами найма теперь окончено. Если вы все еще заинтересованы в том, чтобы возглавить отдел консервации, пожалуйста, отзвонитесь мне, поскольку мы были очень впечатлены вашим предыдущим интервью.