Его будто ударили под-дых, так резко он согнулся пополам, хватая воздух ртом: — Дочь? У нас была дочь? — Ты не знал? — спросила я. Его глаза набрякли слезами: — Моя сестра сказала, что доктору не предоставлялось возможным определить пол младенца. Моя свободная рука, не та, в которой я держала альбом, сжалась в кулак: — Твоя сестра солгала. У нас была девочка. Я думала назвать её Целестой. Он вытер катившиеся из глаз слёзы: — Имя красивое. — Так мой отец иногда называл мою мать. — Тогда я знаю, какое наименование дать этому, — он сунул руку в карман своего пиджака и вынул какой-то конвертик коричневой бумаги. Протянул его мне. Я робко взяла его, открыла. В мою ладонь высыпались полдюжины семян. — Что это? — спросила я. — Наша роза. Та самая, которую мы создавали путём скрещивания ещё тогда, весной. Она привилась. А теперь у нас есть вот это. Новый сорт, если повезёт. — Но ты не знаешь точно? — Я не буду это знать наверняка до тех пор, пока не посажу эти семена и не увижу, что из них вырастет, но я совершенно уверен, что всё получилось, — его голос осип, он откашлялся и продолжил, — Я хранил их для свадебного подарка. Думал, назову этот новый сорт «Прекрасная Винсента», в твою честь. Теперь хотел бы узнать, что ты скажешь на то, чтобы назвать их «Прекрасная Целеста». Слёзы ручьём хлынули у меня из глаз, и я бережно сжала семена в ладони: — Думаю, идея чудесная. Мы можем попросить мистера Хиллока посадить «Прекрасную Целесту» здесь. Я обняла живот, а слёзы падали тяжёлыми каплями. Я зажмурилась, но вдруг почувствовала, что больше не одна. Руки Мэттью обняли меня, голову мою он бережно охватил своей большой ладонью и стал баюкать на своей груди. Мой альбом с карандашом упали на рыхлую землю — я вцепилась в Мэттью и зарыдала в голос. — Мне так жаль, — шептал он, уткнувшись в мои волосы. — Я потеряла её, а теперь я потеряла и тебя, и я не знаю, выдержу ли я, больше мне не вынести. Он слегка отстранился, отёр мои слёзы подушечкой большого пальца: — Меня ты не потеряешь никогда. Я помотала головой: — Я забеременела. Никто из нас не хотел…. — Я хотел тебя, Винсента. Сначала это было всё, чего я желал, но потом, когда я узнал, что у нас будет ребёнок, … Тот день у озера был счастливейшим днём моей жизни. Я думал, что, наконец-то, у меня будет всё, что я хочу. — Так ты не думал, что я поймала тебя в ловушку, что я специально залетела? Он рассмеялся, резко и горько: — Отнюдь. Я боялся, что это ты подумаешь, что я тебя специально поймал в ловушку, что я специально заделал тебе ребёнка. И что ещё хуже, я был этому рад. У меня была ты, и я никогда не хотел позволить тебе уйти. — На что я тебе сдалась? Он упёрся кулаками себе в бёдра, покачал головой: — Ты упрямейшая из женщин, умеющая взбесить меня. Я люблю тебя. — Мало же ты меня знаешь. Он вздохнул: — Я знаю, что у тебя острый ум, решительный нрав, что спорить с тобой всё равно что пытаться проковырять бетон зубочисткой. Знаю, что когда ты широко улыбаешься, у тебя появляется ямочка в точности возле правого глаза. Знаю, что ты комфортнее чувствуешь себя в своей одежде для работы в саду, нежели чем в платье. А ещё ты, когда засыпаешь, поворачиваешься на правый бок. Но, главным образом, я знаю то, что хочу узнавать о тебе что-то новое каждый день. Понимаю, что прошу слишком многого. Я мало что могу предложить, но я могу дать обещание, что буду любить тебя, действительно любить, искренне и глубоко, и что с каждым днём буду любить ещё больше. — Я не знаю, смогу ли выносить и родить ещё одного ребёнка, — сказала я — Тогда мы будем счастливы только друг с другом. — Твоя семья меня не примет. Он обнял меня крепче, обернул обе полы своего пальто вокруг нас двоих: — Ты моя семья. Встречу ли я сопротивление со стороны твоего брата? Я отрицательно покачала головой: — Вероятно, Адам, будет даже благодарен тебе за то, что ты настолько смел, чтобы жениться на мне. Хотя лучше бы тебе вовсе не говорить ему ничего о нашей любовной интрижке, на тот случай, если окажется, что он придерживается старомодных взглядов на дуэли. Он улыбнулся: — В обращении с дуэльными пистолетами я новичок, так что приму твой совет. Я помолчала, после паузы сказала: — Помимо Мелькортов, доктора и служанок, слишком много людей знают про то, что случилось здесь. — Мы уедем. — Ты уверен, что сможешь бросить Ферму Вистерия? — спросила я. Я видела, как тревожно напряглись уголки его рта. Мне невыносима была сама мысль о том, что он может впоследствии пожалеть о том, что бросил эту свою собственность, но я не видела, как бы мы могли остаться здесь, когда та жизнь, которую мы вели, была столь зависима от благоволения Мелькорта. — Да, транспортировать розы именно сейчас — вовсе не просто, но мы что-нибудь придумаем. Где ты хочешь поселиться? Я на миг задумалась, а затем спросила: — Что ты думаешь насчёт Америки? — Пока я с тобой, мне не важно, где мы находимся. Ну а теперь почему бы нам не позаботиться о твоих пожитках? Хоть я и не хочу больше даже на миг выпускать тебя из поля зрения, но тебе нельзя появляться на Ферме Вистерия до тех пор, пока мы не поженимся. В Роял Лемингтон есть респектабельная гостиница для женщин. — Я уеду туда и буду там до тех пор, пока нам не зачитают приговор об изгнании, — сказала я, согласно кивая, удивлённая практичности его предложения. — Хорошо. Есть ещё одна вещь. Когда я посмотрела на него снизу вверх, он ласково взял моё лицо в свои ладони и поцеловал меня. — Скажи ещё раз, что станешь моей женой, — попросил он, его губы касались моих губ. — Я буду твоей женой, — прошептала я. Он снова нежно поцеловал меня, а потом поднял с земли мой альбом с карандашом: — Твои рисовальные принадлежности. И, рука в руке, мы вышли из Сада Целесты. Диана Диана стянула с рук свои перчатки и сняла со своей головы маленькую серую шляпку, аккуратно приподняв её вверх на макушке так, чтобы не открепить ненароком траурную вуалетку. Возвращение из Лондона обратно в Хайбери было долгим и утомительным, но именно побывав в столице, она окончательно уверилась в том, что, наконец, смогла обрубить все концы. И вот, теперь всё было готово: в сумке крокодиловой кожи, которую она несла, крепко прижимая, на сгибе локтя, лежало её будущее. — Благодарю вас, миссис Диббл, — сказала она, отдав все свои вещи экономке, но эту сумку оставив при себе. — Вы не знаете, где сейчас мисс Аддертон? — Была в кухонном саду, на пару с миссис Гастингс. Думаю, та глаз положила на нашу картошку — опять пришла проверять, не созрел ли урожай и не пора ли уже картошку ту выкапывать, — рассказала миссис Диббл. — Не могли бы вы попросить их, чтобы они присоединились ко мне в утреннюю комнату? Миссис Диббл засуетилась, сперва побежала в кабинет, дабы отнести туда хозяйкино пальто. Поглядевшись в висевшее на лестничной площадке огромное зеркало в золочёной раме, Диана взбила волосы, пару раз взбодрив пряди руками, чтобы привести в порядок примятую головным убором причёску. — Ты выглядишь очень элегантно. Она взглянула вверх, увидела подошедших Синтию и старшую сестру-хозяйку госпиталя МакФерсон. — Я только что вернулась из Лондона. — Думала, ты только на денёк съездишь, — сказала Синтия. — Задержалась по делам дольше, чем собиралась. Потребовалось остаться там на ночь, — сказала она. — Где ты останавливалась? — спросила Синтия. Диана резко опустила руку и обернулась к ней, изобразив на лице улыбку, но та вышла неестественно-натянутой: — В Харлан Клаб, мне удалось сохранить в нём членство. — Сестра-хозяйка только что заметила твоё отсутствие. Она говорит, что поняла это, поскольку ты, вопреки своему обычаю, в этот раз пропустила обход палат раненых и не помогала им писать письма домой, — сказала золовка. По тому, как удивлённо и возмущённо вскинула брови сестра-хозяйка при этих словах, Диана догадалась, что тот разговор был вовсе не в таком осуждающем тоне, как намекала Синтия. — Я лишь сказала, что сегодняшней вечерней почтой пришли письма нескольким бойцам, — сказала она. — Как только я покончу с одним моим неотложным делом, непременно пройду обходом, как обычно, по всем палатам, — заверила Диана старшую медсестру. Синтия вздохнула. С отрепетированным холодным спокойствием Диана расстегнула замочек своей сумки и вынула из двух привезённых ею из Лондона конвертов тот, что поменьше. — Возможно, тебе интересно будет узнать, что в Лондоне я повидалась с некоторыми из моих старых друзей, в том числе с миссис Дельмонт, сокурсницей моей прежней преподавательницы игры на арфе. Перед самой войной она стала волонтёром Британского Красного Креста и теперь занимает довольно таки высокую должность среди медсестёр Добровольного отряда помощи. Её чрезвычайно заинтересовала та работа, которую выполнила в госпитале Хайбери Хаус ты, Синтия. На самом деле заинтересовала, причём настолько, что она посчитала, что будет полезно применить твой опыт службы комендантом в новом госпитале для выздоравливающих, что как раз открывается в Уэльсе. — Я нужна здесь, — сказала Синтия.