О, он боялся, и от этого все сильнее закипала злость внутри. И я все-таки добилась своего. Глаза просветлели и явили сталь, что пряталась за кровью. — Самоуверенна. Слишком, — прошипел брюнет. Он проследил ход моих мыслей. Издревле вампиры ненавидят банши. Это традиция. Но никто во всем мире так и не понял причину. А все потому, что нам известен ваш секрет. Вы чувствуете. Вы любите и заботитесь о любимых. И вы скорбите по ним. Не бывает скорби без привязанности. А раз песня моя приносит облегчение вашим душам, значит больно и вам. И тут рушится вся ваша легенда об отсутствии чувств у вампиров, о врожденной холодности и кристальной ясности мысли. И снова каким-то чудесным образом клыкастый понял, о чем я думала. Радужка полностью утратила красный отлив. Глаза цвета стали взирали на меня с затаенной злостью и азартом. Простите, откуда азарт? — Красивые глаза. И тут стало ясно, как хорошо себя контролировал вампир до этого. Он позволял отразиться только тем эмоциям, которые считал уместными. Но сейчас на его лице было удивление. Ван, и он снова невозмутим. Тут стоит пояснить, что вампиры бывают рожденными и обращенными. Истинные вампиры — это рожденные, все остальные неистинные. Но есть еще одна отдельная категория истинных. Их называют сатэ — рожденные от истинного и обращенного или от обоих обращенных. Были случаи, когда обращенные были настолько сильны, что могли зачать. Их дети рождались истинными и почти не уступали своим сородичам по силе, а то и превосходили ее. Отличить сатэ от истинного практически невозможно. Но все же, у них есть своя особенность. У всех вампиров красные глаза, и чем вампир сильнее, тем насыщенней и темней оттенок алого. У сатэ же глаза могут быть любого цвета, но при этом они маскируют их за красной пеленой. А маскировка им необходима. Истинные жутко не любят, когда появляются те, кто равен им по силе. Стоит ли говорить, что скрывать свою сущность для сатэ жизненно необходимо. Так вот, передо мной стоял сатэ, собственной персоной. Эмоции захлестнули его так, что он не заметил, как пелена спала и открыла истинный цвет глаз. И эта эмоция отнюдь не была злостью. Каким-то подкожным чутьем я осознала — желание. Он желал не только моей крови, но и меня саму. Каюсь, от этого знания где-то зародился червячок самодовольства. И будь это только одним чувством, что я испытывала, так нет, меня еще и предвкушение обуяло. Даже дыхание сперло от всяких непристойных мыслей в сторону этого совершенства. — Ниат. — Что? — Мое имя Ниат. Пойдем со мной, — и он оказался прямо передо мной с протянутой рукой. Ну и я, не будь дурой, взяла его за руку. В тот же момент громадная черная пасть с множеством зубов-лезвий сомкнулась на запястье вампира. Послышался хруст и рык. Хрустели явно кости, а рычал, по всей видимости, вампир, поскольку у Палана челюсть чужими конечностями была занята. — Дура! Ты кого за руку берешь! — верещал на меня кельпи, попутно отплевываясь от чужой плоти. Согласна, дура. — Это ж надо было попасть под его влияние. Знаешь же, с кем дело имеем! — Не ори! Сама в курсе, что не гений. Он не сразу защиту пробил! Пока пререкались, вампир новую кисть себе отращивал, и его эмоции теперь были далеки от желания. Разве что желания убивать. — Тьма! Держи свою цепную лошадь на привязи! Он мою руку сожрал! — О, сатэ отмер. — Мертвечиной не питаюсь, — выплюнул кельпи. — Зато я кельпи питаюсь, — прошипели в ответ. — Клыков маловато, — и моя зверолошадь оскалилась во все свои многочисленные пики. — Зато сил достаточно. — Сатэ, — вампир дернулся от моего обращения, — нам тут недавно высший на пути попался, и я почти уверена, что связь у моего друга с ним осталась. Улавливаешь суть. — Катитесь подальше от моих земель, пока еще можете двигаться, — прошипел травмированный усилиями кельпи вампир. Конечно, он нас отпустил. Зачем ему высший истинный в деревне обращенных и сатэ. Ведь есть еще одна особенность у лжеистинных, что так бесит рожденных вампиров. Они способны обращать. То, на что не способен ни один обращенный. Это всегда была прерогатива истинных. Но теперь появились сатэ. Они угроза для высших, способная создать собственный ковен и вступить в борьбу за власть. Именно такой маленький пока еще клан мы встретили на своем пути, и, похоже, Ниат его создатель. А ему ой как не нужно сейчас внимание истинных, особенно высших. Разумеется, я не призналась, что высший из другого мира и вообще преподаватель. — Он ведь не отстанет? — Нет, — и это понимала ни я одна, — он хищник. Сильный и опасный. А когда добыча ускользает из лап такого, как Ниат, ничего хорошего для добычи это не сулит. — Будет преследовать? — кельпи шел размашистым шагом, попутно косясь одним глазом на сидящую верхом на нем меня, и никаких больше злобных взглядов. Вот уж правда, беда сближает. — Неа, выжидать. — Ну тогда ему ничего не светит. Вряд ли Широварт оставит тебя, миледи, одну. Никаких шансов. — Отнюдь, вампиры очень изобретательны. А мы уже установили, что я подвержена влиянию именно этой особи. — Когда эльф узнает, то… — Эльф не узнает, — и эта фраза явно не подлежала обсуждению. Удивительно, но на этот раз Палан молча принял мой приказ. И правильно. Если Широ узнает, как я сглупила, выйдя на сушу на ват раньше рассвета, он нас обоих за выпирающие части тела подвесит. Меня за идиотизм, кельпи за потакание идиотизму. Мы подъезжали к тропинке, где вчера расстались со своими спутниками, поэтому разговор сам собой сошел на нет. Нас уже ждали. — Ну и где вы лазите? Уже пол вата как должны были быть здесь, — раздраженно выговаривал нам Широ, но вдруг осекся, — или были проблемы? Вот только не надо на нас так смотреть. Сразу хочется все рассказать и покаяться во всех грехах, даже если их не совершал. — Нет, все спокойно, — нагло проигнорировав обличительный взгляд, соврала я. — Тогда какого гребанного кельпи опаздываете? — Вот этого, — и моя персона беззастенчиво указала всей своей дланью на того самого «гребанного кельпи», — лапку, видать, подвернул. Палан мой юмор не оценил и демонстративно клацнул зубками у моей ноги. Фи, какие мы нежные. — Данка, только не говори, что этот тоже через кочки прыгал, — простонал Ласкан. Ему, видимо, совсем надоело так медленно плестись, и перспектива продлить это сомнительное удовольствие ввергала его в уныние. — Кстати, как Кайа? — Нормально, — кельпи выполз из повозки, прицепленной сейчас к кобыле феникса, — но все очень медленно заживает, я не понимаю в чем дело. Да уж, я тоже. Сила дает сбои у того, кто с детства ей владел и возрастает у того, кто о ней и слыхом не слыхивал. К примеру, та странная мощь в теле, что позволила с легкостью поднять тяжеленный мешок с котелком, да еще и запустить им на такое расстояние. Неисчезнувшая грязь на лице Ласкана и внезапный сон оборотня на посту, ночного создания, что привык к прогулкам при луне. Тут происходит что-то из ряда вон выходящее, чему, пока, у меня нет объяснения. — Ну и как тебе Пустые озера? — усмехнулся эльф. — Ты! Так это ты рассказал Палану о них! — я изо всех сил сдерживала руки от рефлекса «душить», что неизменно появлялся при очередной эльфячей пакости. — Естественно, ментальные вестники еще никто не отменял, — самодовольство так и лилось сквозь его слова. Все! Если и было до этого малюсенькое желание рассказать о вампире, рискуя оказаться под тотальным наблюдением и даже в кустики не присесть без кругового оцепления, то сейчас оно бесследно исчезло. Сама справлюсь. Излишнюю заботу и защиту я не выдержу, как и близкого соседства со столь подверженными страху особями. Палан украдкой взглянул на меня. Твердый, нетерпящий никаких возражений взгляд в ответ, и лошадка понимает, что болтать лишнего не стоит. Глава 9 Любовь не есть залог счастья — Я вижу скалу! Я ее вижу! Это ведь ОНИ?! Это ведь горы?! — Упокойте его кто-нибудь, — раздраженно прорычал огонек. Ого, если уж Алкай готов прибить нашего пернатого юного натуралиста, то шкала всеобщего терпения уже превысила норму. А все потому, что феникс никогда не видел этих гор и Драконьи лежбища. Только сквозь историю, а воочию ни разу. Собственно, как и большинство из нас только слышали об этой местности. Ну не водили мы сюда экспедиции. Северный выход из долины вообще не использовался в силу опасной зоны за ним. Вот теперь птичка подскакивает в седле при виде каждого булыжника и визгливо вопрошает всех вокруг о горах. Не передать словами, как же он нас всех достал! — Это, Ласкан, скальный нарост, — безэмоционально вещал Тар, — такой же, как и сорок три до него, — маг земли тяжело вздохнул. — Уа-а-а-а! Скальный нарост! Мы близко! Ведь так, Данка? — снова подскакивая до небес, визжал феникс. И, наконец-таки, выполнил нашу общую заветную мечту сегодняшнего дня: убился! — Ура-а-а-а-а, — вяло выдохнул оборотень и, будто с натугой, поднял вверх кулак. — Жизнь хороша, когда поешь не спеша, — пролепетала я в конце заупокойной. Теперь уже даже они не раздражали меня, ибо мертвый феникс и панибратские песенки в сто раз лучше живого Ласкана. Это уже осознали все. — О, ничего себе громадина! Я подняла голову от земли на ту самую громадину. Кайа так окрестил достаточно внушительную гору, что виднелась на горизонте. Если бы мы не вышли на широкую поляну, то вряд ли бы ее увидели. Удивительно, но великие умы действительно сходятся в решении жизненно важных проблем. С заоблачной скоростью мы преодолели злосчастный просвет в предгорном лесу, именуемый поляной и снова оказались в месте, где горизонт закрывали высокие и все еще густые яркие кроны. Гнали мы так, будто нам подпалили хвосты. Не дай Всевышние, феникс возродится и узрит эту махину. Мы ж помрем от его щебетания. — Уф, успели, — выдохнул Широ. — Что успели? От этого вопроса всех как молнией поразило. Однако наше парализованное положение ничуть не уменьшило любопытства в розовых глазах. — Успели… — я лихорадочно соображала, что соврать.