Во лжи главное достоверность, и, самое главное, чтобы соприкасалось с правдой, иначе провал. — Успели спасти… — орки задери, и кого же мы спасли! — Кого? — Кайа и Ласкан спросили это одновременно. Мне даже захотелось стукнуть мальчишку. Всю контору спалил. — Успели спасти… — и тут я увидела ИХ! Ванильно-розовые бутоны неизвестных мне цветов, — цветы. — Цветы? — к двум несмышленышам присоединился еще и Широ. Хотя, эльф скорее от неожиданности спросил. — Ага, вон те? — и я указала на растение. Все дружно уставились на цветочки. — От кого? — не сдавался Ласкан, но тот же немой вопрос читался в глазах всех. Им жутко было интересно, что же я совру. Вот предатели! Нет, чтобы помочь! — От Широ, — как само собой разумеющееся, просветила всех я. — Эм… — Видишь ли, Ласкан, — раз эти поганки мне не помогут, значит, война! — мой любимый терпеть не может розовый цвет, его всегда так и тянет уничтожить любой его носитель. О, это было не просто удивление, это было ультраудивление. А эльф вообще застыл, стараясь переварить мою пакость. Отмирай милый, я еще не закончила. — Правда, — чуть побледнев, уточнил феникс. — Ну конечно, правда. От того и держится всегда подальше от тебя. — А зачем цветы спасать? Это птичка нервничает, что гнев на растении не спустили, значит, на очереди он? — А тут все просто. Палан до звездочек в глазах обожает розовый цвет, — тут я запнулась, поскольку мой конь едва не зарылся мордой в землю. Перенервничал, видать, за соцветия свои розовые, — особенно он в восторге именно от этих цветов, — и я сцепила пальцы, притянув руки к груди, изображая умиление. — Кхм, красавица, — сдерживая не то смех, не то слезы, привлек мое внимание огонек, — это растение — рацин, кхм. — И? — не поняла я. — Из него делают слабительное, — уже во всю улыбаясь, просветил меня Атар. Ну что сказать, месть удалась. — Палан, солнышко, что же ты молчишь всю дорогу? А я-то думаю, чего ты из лагеря никогда не уходишь, да все в строю идешь, не отлучаешься. Неужели все так запущенно? — о да, я издевалась. Правда, было страшно оказаться сброшенной, но оно того стоило. — Широ, любимый, — эльф окаменел, понимая, что вернулись к его потрохам, — раз ты так ненавидишь эти цветочки, то у тебя, наверное, обратная проблема? Не стесняйся, мой златовласый, у меня есть особое зелье, оно так хорошо крепит. Ну что ж, весело было четверым. Один в растерянности и двое в бешенстве. Вот только удовлетворить свою жажду крови не суждено ни одному из них. Меня трогать низзя, да и не осмелятся. Кстати, Теон, кельпи Широ, тоже тихо ржал в своем навечно лошадином обличии. Похоже, теперь путь пройдет в тишине и раздумьях. Возможно, планах мести мне. — А это не гора, там, за деревьями? — Ы-ы-ы-ы-ы! — общий протяжный, полный страдания стон. Не знаю, как мы пережили любопытство и восторги Ласкана, но когда, все же, достигли подножия гор, террор прекратился, и феникс весь ушел в созерцание. И слава Всечувствующим! Благостное молчание нас настигло за двадцать тат до предполагаемого ночлега. На нас напали. С криками «Ну наконец-таки!», «Как я вас ждал!» и «Оставьте мне парочку!» мои мужчины бросились рубить зомби. Даже Палан стряхнул меня со спины и помчался рвать и драть мертвые тела, что, к удовольствию моих спутников, никак не хотели упокоеваться. — Всевышние, да сожгите вы их, наконец! — не выдержала я, завидев, как Широ швыряет свои стилеты в зомби, потом подбегает, достает их из поврежденной плоти, отходит и по новой. Меня проигнорировали. Парни сбрасывали накопившееся напряжение на бедненьких зомби. Причем, даже нестояние противника не останавливало их от избиения трупиков, кем-то безжалостно воскрешенных. Тар, например, пошел врукопашную. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: от одного его удара зомби рассыпался на суповой набор. Но нет, он дубасил их до превращения в пыль. Какие-то варвары стояли сейчас передо мной, а не маги и воины. — Темень и ее твари! — громко выругалась я, сидя попой прямо на земле и злобно подперев голову ладошкой. Рядом тяжело вздохнули Кайа и Ласкан. А представление все не кончалось. Меня уже потряхивать начало. Ну что они как дети малые? Ну выпустили пар, ну развеялись, но не на протяжении же трех ват развлекаться! — Все! — я резко поднялась на ноги, — а ну все быстро УПОКОИЛИСЬ! — Успокоились, — тихенько поправил меня Кайа, за что заработал мой гневный взгляд. Когда я снова повернулась к этим прохиндеям, то поняла, я не ошиблась. Я сказала именно ТО, ЧТО НАДО БЫЛО. Все недоразложившееся войско в один миг свалилось грудой костей и мяса на землю прямо там, где стояли. — Чтоб меня мавки грызли! — не удержалась я. На меня же после выкрика смотрели настороженно. Тут же осмотрела себя. Никаких изменений, никакого черного тумана или внутреннего зова. Все в норме. Орки знают, что твориться. Как я вообще умудрилась упокоить это воинство нежити? Нет, магия здесь явно дает сбои. Все наперекосяк у всех, а я мастер-гений во всем. Роли поменялись, однако. — Ты как, — ко мне подошел Широ и осторожно прикоснулся к щеке. — Как обычно, без желания уничтожить всех к оркам собачьим, — улыбнулась в ответ на его вопрошающий взгляд. — Отлично, — прошептал он, притянул к себе и надавил своим лбом на мой. Эй, да они никак устали. Неужели? В тот же момент вдалеке сорвался вниз с горы скальный уступ размером с дом. К&н'и. гo'ч, eй'.'н.eт Все резко повернулись к источнику звука, как и я. Но невероятное зрелище ненадолго завладело моим вниманием. Я очень быстро поняла, куда необходимо сейчас смотреть. Атар стоял неестественно ровно и смотрел прямо мне в глаза. В его собственных бушевал зеленый вал дикого океана. И меня захлестнуло. *** Горячие губы медленно приближаются к моему лицу. Верхняя, еле касаясь кожи, нежно скользит вниз от моей брови к веку, чуть задерживается для легкого поцелуя и движется дальше, к щеке. Желание ощутить настойчивость и твердость этих губ на своих почти невыносимо. Он дразнит меня, вызывая мучительное томление где-то внизу. Легкий выдох, и теплый воздух у самых губ стает виновником почти болезненного покалывания и жгучего нетерпения. Больше всего в жизни сейчас я жажду слияния с ними, с двумя алебастровыми половинками, что почти коснулись меня. Но он медлит, а я не смею двинуться на встречу, принимая его игру. Ведь впереди ждет награда из умопомрачительных ощущений и чувств. Легкая улыбка понимания не уходит, когда самая нежная кожа на лице каждого проходит в волоске от моей. Я чувствую ее тепло, будто касаюсь, но прикосновения нет. И это медленно убивает. — Ты со мной, — шепот прямо мне в губы. Выдох и резкое, стремительное слияние, настолько неожиданное и оглушительное, что ноги меня не держат, и я хватаюсь за голые плечи воина, что наконец-то стал моим. Буря эмоций, нетерпеливые, грубые движения, будто это мгновение может исчезнуть. Будто нас сейчас силой оттащат друг от друга. Животное стремление остаться единым. Безумие, вот как можно описать мои эмоции, настолько они хаотичны и напористы. *** И я очнулась. Это были лишь воспоминания. Но не простые. Это были чувства не только мои, но и воина кашир. Он буквально впихнул их в мой разум и память, пытаясь донести то, о чем я и сама знала, но не хотела знать. Маг разбередил рану, что я прикрыла платочком, чтобы кровь наружу не текла. Но она протекла и хлынула тем самым валом, что бушевал вар назад в малахите Атара. Я на всю жизнь запомнила эту единственную нашу ночь, что была моим ярким лучиком во тьме отчаяния, которое обуяло меня после свадьбы Атара. Это было самым счастливым моим воспоминанием, а теперь оно способно все разрушить. Нет, оно уже разрушило. Поцелуй — единство душ, ни тела. Тело может предать, может разлюбить, душа никогда. Это причина такого трепетного отношения к настоящим, искренним поцелуям. Все существа, кроме людей, верят в неприкосновенность губ, пока душа не полюбит. Конечно, это все утрированно, но истина в этом есть. Если любовь искренняя, то только поцелуй и ничто другое на свете не свяжет души. Ничто! А только связанные могут пройти перерождение и найти друг друга в следующей жизни. Только душевная связь дает то самое ощущение единства. Без него вы просто двое, что не верят друг другу до конца и сомневаются во всем. Потому эльфы связывают себя ритуалом, что не позволяет им уйти от избранного и связывает их души. Он связан. Связан больше, чем я себе позволяла думать. Широварт, нет, Динаристан, может сколько угодно говорить о разрыве и нелюбви, но душа его принадлежит ей. Принадлежит единственной, что, по стечению обстоятельств, оказалась нелюбимой. О Боги! Зачем ты показал мне это? Но на мой немой вопрос он не ответил. И я знала почему. Я тоже связана. Связана с воином, что когда-то отдал мне свое сердце и связал наши души. Я не понимала этого тогда, не ощутила. А он знал, знал и жаждал подтвердить союз браком. Отказала. Я отказала ему, свято уверовав, что кашир меня не любит и никогда не сможет этого сделать. Всезнающие! Какая же я дура! Дикий вой вырвался из моей груди. Вой смертельно раненого зверя, но, по жестокости охотника, не добитого. Я выла, рычала и шипела на всех и вся, что окружало меня. Я рвала себе грудь руками, раздирая кожу в кровь и ломая ногти до мяса. Я хотела добраться до сердца, что билось в груди. Я хотела остановить бег крови, раздавив проклятую мышцу собственными ладонями. Не смогла. Просто физически не смогла и тогда просто упала на землю, уткнувшись лицом в прелую золотистую листву. Этот запах снова стал угнетать и рвать мне жилы. Теперь это уже не изменить. ***