— Я тебе хоть раз не дала? — Корень проблемы в том, что ты никак не усвоишь, что, кроме меня, ты никому не должна давать! — гавкнул он. — Б*я, и что же это, если не верность? Он раскрыл, было, рот, чтобы ответить, но резко развернулся и отошел к окну. Сунул руки в карманы и несколько бесконечно долгих секунд стоял, перекатываясь с носков на пятки. Видимое усилие, чтобы вернуть собственное спокойствие. Потом посмотрел на нее. И медленно, спокойно, почти равнодушно спросил: — Чего ты хочешь? — В ресторан хочу. Выберу сама. — Шикарно! — развел он руками. — Выбирай. Анна выбрала. Популярный французский ресторан в центре города с архитектурным названием она знала еще со времен работы в эскорте. Негласный договор с управляющим позволял получать небольшой стабильный доход в семь процентов от суммы счета, оплачиваемого клиентом, которого девочки приводили на ужин. У двери служил все тот же швейцар. Девушка кивнула, он в ответ многозначительно улыбнулся. И Анна под руку с Виктором вплыла в фойе. Оставив верхнюю одежду в гардеробе, они прошли в зал, где она совершенно сознательно потащила его за столик в центре. Там они оказывались на виду у всех. Закс повиновался, выглядел расслабленным и непроницаемым. В этот вечер он был не похож на себя — будто кто-то выпил его за день. И это единственное, что проглядывало за непроницаемостью на его лице. Даже если он пытался спрятать, оно лезло наружу. Откинувшись на спинку стула, он внимательно наблюдал за женщиной напротив, чуть сощурив глаза — тоже прятал что-то, что не хотел, чтобы она видела. Подошел официант, зажег свечу, вручил им меню и ретировался. Они снова остались один на один — иллюзия посреди ресторана. Но при свечах — почему бы не быть иллюзии. — Теперь ты скажешь мне, что скучала? — Я скучала, — ответила она, внимательно изучая меню. — Отлично. Исправляешься на глазах. Бери что-нибудь подороже — вдруг расщедришься признаться, что всю эту хрень ты выдумываешь на ходу. — Не понимаю, о чем ты, — она перелистнула страницу. — Неважно, — он чуть заметно улыбнулся и тоже раскрыл меню. Текста перед глазами не видел, просто рассматривал строки с занятными буквами. Они не имели для него никакого содержания. Снова вернулся к ее лицу. И теперь смотрел долго, разглядывая каждую черточку. Она все еще не поднимала на него глаз. — Сомелье пригласи. Я пить хочу, — сказала обиженно. Закс усмехнулся и пожал плечами. Повел головой, осматриваясь. И наткнулся взглядом на женщину за столиком у окна, глядевшую в упор на них. Примерно его возраста. С копной русых чуть вьющихся волос. Красивая. И самым красивым в ней были глаза — немного кошачьи, определенно светлые. На память он пока не жаловался — среди его знакомых такой не было. Разве только где-то по пьяни. Но и эта мысль была отброшена. Незнакомка смотрела более на Анну, чем на него. Он отвернулся к бару. Чуть кивнул. Пока сомелье шел к их столику, негромко спросил: — Баб ты не обслуживала? — Ты хочешь втроем? — по-деловому спросила Анна, отвлекшись от меню. — Я-то нет. А дама за твоей спиной, кажется, не против. Анна обернулась, посмотрела в направлении, указанном Заксом, и улыбнулась. госпожа Калинина собственной персоной. Анна кивнула и весело помахала рукой. Та только растянула в улыбке губы в знак приветствия и повернулась к своему собеседнику. К ним подошел сомелье — заказ был сделан. — Коллега? — осведомился Виктор, когда тот ушел. — Наставница, — ответила Анна и откинулась на спинку стула, — как бы. Ольга Николаевна — добрейшей души дама, с большой фантазией и житейской хитростью. Помогает сирым и убогим, — девушка улыбнулась. — Она мне денег заняла, еще когда я школу заканчивала. Приличную сумму, детдомовке такую собирать бы много лет пришлось. Если бы вообще удалось. А она дала, без гарантий и процентов. И отрабатывать разрешила целый год, я хоть квартиру приличную снять смогла… — Ни хрена себе, — усмехнулся Закс. — Сама доброта. Так ты из детдома? — Да, — девушка отпила вина и снова заговорила: — Но у нее весело было. Она мне первое время такие тренинги устраивала. Гоняла, как жеребенка на выездке, правда, подготавливала к племенным случкам. Ну, в смысле, к самому процессу, сам понимаешь, — Анна посмотрела на Закса загоревшимся взглядом. — Она в этом бизнесе давно, знала, к кому меня отправить, чтоб я не скучала. Американские горки отдыхают. Зато потом любой аттракцион стал обыкновенной каруселью. — И сколько тебе было надо? — поинтересовался Виктор, не отводя взгляда уже не от Анны, но от профиля женщины за столиком у окна. Взгляд был напряженный, холодный. И по-прежнему уставший. Потом он отвлекся и вернулся в действительность. Действительность была такова, что золотистые отблески свечи играли в волосах проститутки, которую… — За сколько тебя купили? — Ты сейчас платишь дороже, — в ее голосе снова зазвучали деловые нотки. — Потому что моя цена возросла. Констант апгрейд оф кволити. Он зло хохотнул и сверкнул глазами. — Супер! Только тебя кинули, Аня. Это так называется. Тебя превратили в шлюху и заставили возвращать бабки. Профит. С ее губ было готово сорваться ядовитое подтверждение, когда явился официант с очередной едой. Анна сделала глубокий вдох и обвела неспешным взглядом зал. Калинина уже ушла. Но посетителей заметно прибавилось. Вечером здесь всегда было многолюдно. К роялю на сцене вышел музыкант. Свою программу он по-прежнему начинал с импровизаций: тихих, неспешных, обволакивающих задумчивыми звуками. Официант, наконец, отошел от их столика, расставив перед ними блюда в идеальном порядке на длинной скатерти, волнами разливающейся по паркету, в абсолютном соответствии с изысканной обстановкой ресторана. Анна улыбнулась и скинула туфлю. Удобно расположила ногу на стуле Закса, устроив между его бедрами. Прижала ступню к теплой ткани брюк, сделала несколько плавных круговых движений, надавливала сильнее, поглаживала пальцами, будто обнимая. И не отводила глаз от его лица. Улыбка ее стала довольной, а ноздри нервно вздрагивали. Она чувствовала, как его плоть напрягается все сильнее от каждого ее прикосновения. Она мягко накрыла возбужденный пах своей ступней и с невинным видом отправила в рот сочный кусочек мяса с кровью, плотно захватив вилку губами. — И ты тоже имеешь свой профит, — проворковала Анна. Виктор скривил губы — то ли в полуулыбке, то ли насмешкой. Но глаза его все еще оставались спокойными, в то время как внутри бушевало пламя. Иногда и заснеженные шапки вулканов извергают лаву. — Я играю честно, — ответил он обманчиво мягким голосом. — Оплачивая услугу, не требую плату назад. На что тебе тогда нужны были деньги, не расскажешь? — Тебе все еще мало откровений? — Не хочешь — не отвечай, — пожал плечами Закс и неожиданно перехватил рукой ее ступню, прижав к себе крепче. К тому месту, которого она касалась. Ладонь его стала поглаживать ее щиколотку, двигаясь к пальцам — сквозь шелковистую сетку чулка. Он обводил ее контуры и чуть заметно улыбался, расслабленно и отстраненно одновременно. — Предлагаю допсоглашение к нашему договору. Ты делаешь то, что ты хочешь. Полная свобода выбора и желаний. Кроме единственного — других мужчин. До тех пор, пока ты со мной. Она задержала дыхание, прикрыла ненадолго веками глаза и издала странный тихий звук, как мурлыкающая кошка. — Я тоже не заключаю нечестных сделок, — спустя бесконечное мгновение заговорила Анна. — Я и сейчас делаю, что хочу. — Ну и зараза ты, Аня Протасова! — хохотнул он. В скором времени веселье продолжилось: подробности рандеву Виктора Закса и неизвестной, но весьма эффектной блондинки, имевшей единственное сходство с его супругой в цвете волос, стали достоянием общественности. Публичность никогда его не интересовала, но все же он был фигурой публичной. Еще через некоторое время предали гласности «творческий псевдоним» его избранницы, равно как и ее профессию. Ольга Николаевна появлялась там, где нужно, и имела обширные связи. Нет, Виктор Закс не кинозвезда и не футболист, чтобы следить за каждым его чихом. Но слухи ползут быстро. Правда, медленнее, чем действует Анна Протасова. Глава 11. Детский вопрос Стоя у зеркала, она изучала свое лицо. Выглядела уставшей, хотя с чего бы ей уставать? В доме слуги. Работой не перегружена — в своем отделе появляется, когда хочет. Муж забыл дорогу домой — тоже не утруждалась. Беременность на раннем сроке не давала о себе знать приступами токсикоза. Живи и радуйся. Синяки под глазами были не самым лучшим показателем радости. Если бы можно было любить как-то иначе, она просила бы, чтобы ее научили. Безоглядность — не про нее. Каждую минуту она знала, что мучится. И каждую минуту она знала, что мучит его. Изощренное садомазо под названием «Семейная жизнь Виктора и Лизы Заксов». Первый раз они занимались сексом по пьяни. Вернее, не так. Она занималась сексом с мужчиной, о котором мечтала с самого детства. А он — пользовал первую попавшуюся доступную барышню в радиусе пары метров. И нельзя было сказать, что она не воспользовалась случаем. Собственно, если бы она могла, повторила бы это снова. Но Виктор оказался неожиданно понятлив. На следующее утро не было признаний в любви, не было цветастых объяснений, не было предложения руки и сердца. Но было то, на что она, по здравом размышлении, едва ли могла бы рассчитывать — они стали парой. Так длилось много лет. Она так хотела. Он не возражал. Им было хорошо вместе. Когда-то им было хорошо. А теперь она смотрит в зеркало на женщину, у которой чужое, не ее, лицо. И думает только о том, в котором часу Виктор припрется сегодня. И припрется ли. Нет, ей грех жаловаться — он был заботлив и внимателен. Когда оставался дома. Даже поход к врачу оказался для него не самым сложным мероприятием. Звонил он тоже регулярно — в основном, чтобы сказать, что задерживается. Но он не хотел ее. Ребенка — возможно. Ее не хотел. Это особенно остро чувствовалось после смерти матери. Может быть, именно так ощущается одиночество? В одиночестве она спала, просыпалась, ела, дышала воздухом, жила. И ничего на свете она не ощущала так, как это одиночество. Ее одиночество было продолжением ее любви. И тоже оказывалось никому не нужно. Пригладив расческой волосы, она отошла от зеркала к шкафу. Надеть платье. Ехать куда-нибудь. Делать хоть что-нибудь. Самое главное — надеть платье. Хоть какая-то видимость перемены. От собственных невеселых мыслей Лизу отвлек звонок в дверь. Она вздрогнула. Подумала, что это не может быть Виктор — раньше полуночи не явится. Теперь не было и полудня. И вышла из комнаты — вниз по лестнице. — Не беспокойтесь, Варя, я сама! — крикнула она экономке, слыша ее шаги, та кивнула и скрылась. А Лиза дернула дверную ручку. На пороге стояла вульгарного вида девица в косухе, кожаной красной юбке, едва прикрывающей трусы, являя на всеобщее обозрение улыбки ягодиц, обтянутых колготками-сеточкой. В дешевых ботфортах на высокой платформе. Через плечо болталась вместительная сумка, а на голове красовался парик брюнетки. Лицо ее было ярко и разноцветно разукрашено. В глаза сильнее всего бросались зеленые тени. До сегодняшнего дня ими пользовались всего однажды, для маскировки синяка под глазом. Теперь тени пригодились для другого. Для важного. Для первого выстрела Анастасии Гориной во Виктора Закса. — Привет, что ли, — небрежно кинула Анна и нагло прошла мимо Лизы в дом, с любопытством оглядываясь по сторонам. Та ошарашенно обернулась, закрыла дверь и злорадно подумала: хотела новостей — получи.