— Пятнадцать… — Учитывая качество связи, да и по въевшейся привычке обмениваемся числовым паролем. — Михалыч, у нас всё очень туманно, организуй тщательный контроль за всеми входящими во дворец. Очень тщательный! Если у кого-то увидите маленький аптекарский пузырёк, хватайте и под охрану! Как там Семья? — Добро, командир, сейчас сделаем… Все ВИПы в гостиной, никого посторонних не пускаем. Регент спрашивал, где ты есть… — Я у смежников, скоро приеду. Всё, отбой связи… Кладу трубку и смотрю на Бессонова, который в свою очередь задумчиво смотрит на часы: — Странно, время доклада прошло, а с поста не звонили. Витенька, проверьте связь с первой квартирой! Кофе потом! Прибежавший с кухни «пейджер» безуспешно пытается вызвать нужного абонента, затем «радует» нас новостью, что никто не отвечает. А у меня возникает не очень хорошее предчувствие!.. — Алексей Алексеевич, давайте съездим туда! Заодно осмотрюсь на местности… * * * До места добираемся довольно быстро, но приключения начинаются ещё на подъезде. Выскочившая из-за угла несущаяся пролётка едва не таранит наш радиатор. Краем глаза успеваю заметить сидящую в ней даму и какого-то офицера. Его благородие что-то кричит ямщику, у его спутницы лицо искажено гримасой страха. Водитель, ругаясь сквозь зубы, выворачивает руль до отказа, расходимся в полуметре друг от друга, сворачиваем на Малую Разночинную и дворами пробираемся к нужному чёрному входу. Моё беспокойство передаётся Бессонову, поэтому на второй этаж буквально влетаем. Возле открытой двери дежурит дворник, внутри слышны чьи-то голоса. Через небольшую кухню попадаем в коридор, оттуда в комнату. Поваленные стулья, сдвинутый к стене круглый стол… И тело на полу. В изрядной луже крови. Живые так лежать не умеют… А ещё кровавый «пунктир», ведущий к распахнутому окну, за которым слышится шум толпы… Выглядываю вниз и вижу второе тело в окружении любопытных зевак, которых тщетно пытается разогнать раздражённый городовой… Бессонов безрезультатно крутит ручку вызова телефона, затем отсылает подоспевшего водителя найти рабочий аппарат и вызвать группу. Проверяя догадку, «пробегаю» по проводам и за дверью чёрного хода нахожу обрыв, то бишь обрез. Ровненько так резанули, жилки вон как блестят… Возвращаюсь обратно, подполковник стоит возле стола и внимательно просматривает страницы какого-то блокнота, рядом лежит складной «Кодак» со сломанным штативом. Стараясь не запачкаться, расстёгиваю на трупе рубашку, чтобы осмотреть рану. Небольшой порез слева под грудиной, сделан не очень широким клинком. Но достаточно длинным, сантиметров под пятнадцать-двадцать. Насколько понимаю, целились в сердце, но и лёгкое зацепили, вон на губах следы от кровавых пузырей. Удар наработанный, профессиональный. Обычно стараются лезвие между рёбер вогнать, на этом всё и заканчивается, чаще всего пневмотораксом. А тут — наверняка… Надо будет посмотреть тело внизу… — Плёнку из фотоаппарата забрали, из журнала наблюдений последние страницы вырваны. С запасом, по оттиску карандаша записи восстановить невозможно… Людей потеряли и никаких зацепок!.. — злость в голосе Бессонова аж клокочет. — Сделано всё грамотно. Убийца зашёл с чёрного хода, дождался, когда откроют дверь, чтобы проверить обрезанный провод. Дальше — дело техники… Алексей Алексеевич, а не нанести ли нам визит господину Ступицыну? — Меня тоже разбирает ярость. — Может быть, он сможет прояснить некоторые моменты? Тем более что по лестнице, судя по топоту, околоточный со своими бежит… * * * Подполковник отдаёт распоряжения примчавшейся полиции охранять и ничего не трогать, и мы быстро ретируемся тем же путём, каким пришли. Напрямую идти нельзя, не исключено, что наш клиент наблюдает за происходящим, поэтому снова пробираемся через дворы. Водитель убегает на чёрную лестницу, а мы с подполковником выруливаем через арку на Большую Разночинную и по стеночке добираемся прямо до нужного подъезда. Дворник, стоя возле открытой двери, с интересом наблюдает за происходящим напротив и нас замечает в самый последний момент. — Контрразведка Петроградского округа, — представляюсь первым, что приходит в голову, и втискиваю его в подъезд, не давая раскрыть рта. — Как звать? — Эта… Михайлой… — Жилец из шестой квартиры дома? Никуда не уходил? — интересуется Бессонов. — Никак нет… Я там водогрейку топил, купаться оне вздумали… — В квартире никого больше не видел? — Не-а… — Хорошо, пошли… Пока поднимаемся по лестнице, инструктирую дворника, как себя вести дальше. Нештатный служитель правопорядка быстро въезжает в тему, довольный тем, что помогает шпиёнов ловить. Останавливаемся у нужной двери, дворник уверенно крутит барашек звонка. Внутри тренькает, слышатся шаги, и раздаётся недовольное: — Кто там ещё? — Вашсясьтво, дворник эта, Михайла. Звиняйте, што беспокою, тама жильцы под вами прибежали, грят, што с потолка вода каплет. Посмотреть бы нада… А то, не дай бог, потоп учинится, хозяин с меня три шкуры спустит… Под недовольное бурчание проворачивается ключ в замке, дверь приоткрывается сантиметров на семь, дальше её не пускает цепочка. Прижимаюсь к стене, люгер уже в руке, подполковника он не заметит, дверь открывается в ту сторону. — Вашсясьство, дозвольте, тока одним глазком гляну ванну етую… — Лицо дворника самое честное из всех существующих и очень озабоченное сохранностью вверенной сантехники. Дверь захлопывается, звякает снятая цепочка, дворник делает три шага назад, чтобы не мешать, Бессонов кивает мне и резко дёргает ручку на себя. Шаг вправо, шаг вперёд, правое колено попадает по пузику хозяина, ствол пистолета упирается ему же под челюсть, несколько шагов по коридору, сворачиваем в первую попавшуюся комнату, ещё один пинок, и тушка падает на пол. — Встать! Руки на стену, ноги расставить! — Поднимаю клиента за воротник домашнего халата и толкаю в нужном направлении, затем, не очень заботясь о чужом здоровье, «охлопываю» его на предмет оружия. — А… Ка… То… Кт-то вы та… такие?.. — только сейчас к хозяину возвращается дар речи. — Отдельный корпус госбезопасности, господин Ступицын, — вежливо поясняет вошедший Бессонов. — У нас к вам очень важное и очень срочное дело… — В квартире пусто, но в одной из комнат кто-то ночевал. Я присмотрю за дверями… — докладывает вошедший следом шофёр подполковника и снова исчезает. — Да как вы смеете?!.. Что вы себе позволяете?!.. М-да, быстро урод очухался, недоработочка. Ну, ничего, сейчас всё исправим… — А не съездить ли вам, милейший? — Э-э… Что?.. Куда съездить?.. — Да пару раз по морде, — Заряжаю гадёнышу хорошую пощёчину-«лодочку» с левой, после чего он юзом проезжает вдоль стены, собирая по пути со стены несколько псевдоэротических картин в рамках. Насколько я понимаю — репродукции с плакатов Альфонса Мухи. — Ещё?.. — Я-а… уду… заловась-ся!.. — Похоже, с дикцией временные трудности. — Я-а ни ф сём евиновен!.. — Видите ли, любезнейший Пётр Пахомович, боюсь, вы не понимаете всей серьёзности положения, в котором очутились, — подполковник предельно вежлив. — Если бы дело касалось прошлых преступлений, по которым присяжные вас, на наш взгляд, абсолютно незаслуженно оправдывали, разговор был бы несколько другой, и ваши друзья, занимающие довольно высокие должности и собирающиеся по пятницам в этой квартире перекинуться в картишки, смогли бы вам как-то помочь. Но сейчас вам инкриминируется непосредственное участие в заговоре против регента и наследника и покушение на жизни их высочеств. Так что только при искреннем раскаянии и всемерной помощи следствию, возможно, удастся отделаться бессрочной каторгой. Ведь осадное положение никто не отменял и по законам военного времени в противном случае вам придётся примерить столыпинский галстук… — Где сейчас вот такой же пузырёк, но с ядом? — достаю из кармана и показываю аптекарский флакончик. — Я понятия не имею, о чём вы говорите!.. А вот в глазёнках что-то такое промелькнуло. Знает, сволочь, знает. Значит, будем играть в хорошего и плохого полицейского. — Сейчас я тобой займусь основательно. Только, чтобы кровищей не запачкаться… — Расстёгиваю сбрую, снимаю китель и вешаю всё на спинку стула. — Алексей Алексеевич, не одолжите браслетики?.. — Руки назад! Быстро!.. — Команда сопровождается тычком в солнечное сплетение, после чего тушка падает на колени, и на задранных вверх запястьях защёлкиваются наручники. — Где яд?!.. — Вторая «лодочка» прилетает с другой стороны, и на нижней губе появляются капельки крови. — Я-а е-е н-наю-у… Удар в печень заставляет его снова приземлиться на пол и судорожно пытаться восстановить дыхание… Блин, время уходит!.. А мы тут с этим дерьмом вошкаемся!.. Стоп! Если играть в хороших и плохих копов, почему бы не вспомнить столь любимые Голливудом допросы в ванной?.. — Ты искупаться хотел? Пойдём-ка, помогу тебе совершить омовение… — Пётр Пахомович, пока не поздно, расскажите всё! — Бессонов пытается мне подыграть. — Не нужно злить господина подполковника! Убьёт же!.. — Убью, сука, если молчать будешь! — ору в самое ухо Ступицыну. — Пошёл!.. Наручники работают «штурвалом», и мы без помех двигаемся по коридору. Это что?.. Кровать в кружавчиках и рюшечках — спальня… Дальше… Секретер, письменный стол, пара кресел. Кабинет? Наверное… Это?.. Ага, интимная комната. Судя по уже вполне откровенным картинам на стенах и чуть ли не трёхместному сексодрому под балдахином… Ванная обнаруживается напротив. Умывальник, расписанный мелкими цветочками, возле окна справа этажерка с полотенцами в углу, возле другой стены чугунная ванна, совмещенная с прадедушкой дровяного титана. На три четверти наполненная водой… То, что надо!.. — Последний раз спрашиваю по-хорошему — где яд?! — Я-а не з-знаю, о чём вы говорите… Разворачиваю тушку к ванне, толчок, он приземляется на колени, животом наваливаясь на бортик. Правая рука тянет наручники вверх, левой вдавливаю затылок в воду. Ступицын пытается сопротивляться, но в его положении это вряд ли возможно — ноги елозят по скользкому кафелю, ища опору, которой нет. Бульканье пузырей, рывки становятся слабее… — А-а-ф-п-р… А-х-р… А-п-ф-ф… — Вынырнув, гадёныш пытается судорожно глотнуть воздуха. — Где яд?! Говори, сука!.. — Не зна-а-п-ф-брль… — Голова уходит под воду, ноги начинают свой судорожный танец, тело дёргается, пытаясь подняться… — Х-х-р-ф-ф… А-а-ф-ф-п-ф… Снова достаю «утопленника», чтобы задать тот же вопрос: — Где яд?! — Не-е… Повторяю процедуру, на этот раз задерживаю под водой подольше, пока все ёрзанья не становятся вялыми, и выдёргиваю голову из воды. Хватаю его в охапку и сильно сдавливаю грудную клетку. Изо рта вылетает струйка воды, клиент дёргается, слышится всё то же «а-а-п-ф-р». Отпускаю руки, тело безвольным мешком оседает на пол, бессмысленные глаза смотрят куда-то мимо меня. — Денис Анатольевич, осторожней. Не переусердствуйте, — появившийся в дверях Бессонов пытается меня притормозить. — Всё в порядке, Алексей Алексеевич, сейчас придёт в себя. — Заряжаю Ступицыну несильную пощёчину, взгляд приобретает осмысленное выражение, в расширенных зрачках читается животный страх смерти. Что, свет в конце тоннеля увидел? Он тебе, гнида, как светофор мигать будет! Долго и печально!..