Рэйган это большая ответственность, но её страх сильнее здравого смысла. А после того, что произошло в оружейной комнате, я не могу признаться ей, что она тормозит меня. Но хочу принять некоторые меры предосторожности. Дергая её за руку, я поворачиваю девушку лицом к себе, чтобы она увидела мою серьезность, но на секунду теряюсь в её зеленых глазах, более таинственных и прекрасных, чем воды Рио. Я опустошен умственно, эмоционально и физически. Хотел бы погрузиться в эти воды и плыть по течению несколько дней. Утомительная бесконечная охота на сестру и страх, что в один прекрасный день я найду её тело в сумке, измотали меня. И еще понимание, что Фриз и Гомес, и им подобные, кажется, побеждают. Но Рэйган здесь. Она — живое доказательство того, что можно пройти через ад, и выжить. Моя работа — не испортить это. Я должен охранять её. — Я не сержусь на тебя. У меня нет на это времени. Единственное, что меня беспокоит, чтобы ты следовала моим инструкциям. Если я говорю прыгать, ты прыгаешь. Говорю есть, ты ешь. Говорю держись ближе, значит, и листок бумаги не должен проскользнуть между нами. Наш побег от сюда полностью зависит от того, слушаешься ли ты меня. Поняла? Она кивает, и я вижу проблески понимания в выражении её лица, которые до этого не замечал. Вся эта ситуация полная задница, не говоря уже о затее тащить Рэйган в трущобы. И еще это мое глупое влечение к ней и её необходимость спорить обо всем. Я разрываюсь от желания сказать ей, что, если бы мое влечение к ней стало еще сильнее, я не смог бы ни встать, ни ходить. — Ой, — слышу возглас Рэйган и понимаю, что в этот раз сжал её пальцы слишком сильно. — Прости, — я ослабляю хватку и ускоряю темп, ведь чем быстрее мы уйдем отсюда, тем лучше. На Холме Обезьян улицы узкие и изогнутые. Ни один архитектор не смог бы расположить улицы такими причудливыми геометрическими узорами. Просто жители трущоб выстроили эту местность из красного кирпича и ржавых листов металла, нагромождая лачуги, как ребенок ставит друг на друга консервные банки. Отсюда с высоты можно увидеть стадион Маракана у подножия холма, где готовятся принять через два года чемпионат мира по футболу и Олимпиаду. Его сверкающие новые стены мерцают, как большая лживая надежда. Рио пытался очистить трущобы, осыпая их градом пуль. Наркобароны отступили, но не умерли. Едкий запах все еще держится на улицах. Запах выпущенных пуль, горелого мяса и горя. Внизу в Ипанеме или Леблоне вам все улыбаются. Здесь просто выйти наружу уже геройство, а улыбка может стать сигналом для пули в тупую голову. Спустя три четверти пути виднеется общественная площадь. В свое время на этой площади располагались детский сад, плавательный бассейн и футбольное поле для жителей Холма Обезьян. Но наркобароны не могли позволить простым людям пользоваться бассейном. Думаю, хотели приводить сюда и топить тех, кто перешел им дорогу. На футбольном поле не было травы, разве что по краям. Это скорее был огромный овал грязи. Вот, где рождаются настоящие футболисты. Только один человек смог бы пройти здесь нетронутым — благословенный Пеле. И наркобароны, и простые дельцы, все любят богов футбола. Эдсон Арантес ду Насименту и Мануэль Франсиско дос Сантос, более известные как Пеле и Гарринча, почитаются больше Девы Марии. Бросив быстрый взгляд по полю, я понимаю, что никого нет. Я веду Рэйган к кирпичной стене, разрисованной мелкими бандами и перекрашенной членами ADA — главной бандой, которая работает на Холме Обезьян. — Прислонись к стене, — говорю я ей, но не становлюсь рядом с ней. Вместо этого я остаюсь рядом, готовый действовать, и рефлекторно кладу руку на мой ругер. — Мне достать мой пистолет? — спрашивает Рэйган. — Твой пистолет? Я на мгновение отвлекаюсь, глядя на неё. У её светлых волос нет блеска, а на лице грязь, немного на лбу и по краям щек. Она грязная и немного вонючая, но не думаю, что видел кого-то более привлекательного за всю свою жизнь. Теперь понимаю, желание оставить Рэйган было продиктовано еще и опасностью, которую она представляет для моего тела. Я хотел оставить её у Перея потому, что беспокоюсь не только о её защите. Но и о том, что, чем больше я провожу с ней времени, тем меньше хочу отпускать. Девушка похлопывает по кобуре под жилетом, в которой пистолет, что мы забрали у нашего ночного гостя. — Да, я решила, что он мой. — Еще нет, Энни Оукли, давай оставим его до того, как окажемся в реальной беде. Сейчас единственное, что меня беспокоит это, где мой информатор. Я возвращаюсь к своему визуальному осмотру территории. — Как ты узнаешь его? У него красный цветок в петлице? — Я узнаю, — говорю я, отсмеявшись. Так рано здесь не бывает никого, кроме стукачей и патрульных. — Перея дал мне описание. Метр семьдесят. Худой. Вероятно, попытается подрезать нас после получения денег. Но этого я Рэйган не скажу. — Почему они не заполнят бассейн? — спрашивает она. — Это знак контроля. Заполнение бассейна было бы актом неповиновения и знаком, что парни из ADA теряют свою власть над районом. — ADA? — «Amigos de Amigos». Друзья друзей. У каждой фавелы есть собственная банда наблюдателей от наркобаронов. Обезьяний Холм находится под контролем ADA. Они занимаются торговлей оружия и наркотиков, но вроде не женщин. Рэйган фыркает: — Ничего себе, так благочестиво с их стороны. — У всех есть свои границы, — я пожимаю плечами. — Почему же народ не бунтует? Ты сказал, у всех здесь есть оружие. — Банды обеспечивают инфраструктуру и дают некое чувство стабильности. Полицейские прогибаются потому, что банда с большой властью и правильным лидером может обеспечить этим людям лучшую жизнь, чем правительство. Если твою дочь изнасилуют, банда вершит правосудие от твоего имени. Обезьяний Холм — одно из лучших мест. Реальную опасность для живущих здесь представляют только конкурирующие банды, которые давят со всех сторон. На разборках убивают больше людей, чем где бы то ни было. — Говоришь так, будто одобряешь их деятельность, — говорит она. — До этого я служил в армии, и могу сказать, что по благословению правительства США я убил гораздо больше народу, чем по собственной нужде. Полагаю, важно защищать людей, о которых ты заботишься. Это важный принцип для меня. C другой стороны, есть фавелы под названием «Слезы Бога», они были запущены несколько лет назад под руководством человека по имени Рука Ножа. Там экспериментировали с местными культурами, сорвали существующие устои и установили новые. Жители фавелы носили медальон, выбитый из местного гранита. Говорят, что если ты навредишь члену фавелы «Слезы Бога», ты и вся твоя семья будут убиты в отместку. — Это жестоко. Я думаю о том, что хотел бы сделать с людьми, которые схватили мою сестру, и с теми, что обижали Рэйган, и качаю головой. Эти фантазии могли бы напугать её больше и заставить бежать быстрее, чем моё желание к ней. — Может быть, но я не слышал ни об одной войне за территорию, люди не ходят вооруженные до зубов, а полиция не проносится, как торнадо с вихрем пуль и гранат. На другом конце поля появляется одинокая фигура и движется, прежде чем Рэйган успевает ответить. Я слышу её шаги в мою сторону, значит, она всё-таки слушает меня. Девушка кладет руку мне на спину, этого не достаточно, чтобы удержать меня или ограничить в движении, но достаточно, чтобы не прерывать связь между нами. Подозреваю, что другой рукой она придерживает приклад пистолета. Информатор видит меня и поворачивается, чтобы спустится к старому заброшенному продуктовому магазину. Буквы в названии стерлись, но на одном окне заявлено, что здесь продавали фрукты и бобы. Мы заходим в здание, здесь абсолютно пусто, даже нет полок. В задней части выступают склады и хранилища. Плитка на полу разбита и покрыта темными пятнами крови. Мой информатор идет к двери спиной, и я прижимаюсь к противоположной стене. Мы не доверяем друг другу. Незнакомцы, связанные бизнесом. Убийство не произойдет, пока сделка не состоится. Стукач одет в толстовку и мешковатые джинсы — универсальный наряд подростка-хулигана любой страны мира. Кроме, возможно Восточной Азии. Эти парни носят зауженные джинсы. — Всё здесь, — он протягивает мне руку в перчатке, а в ней маленькую карту памяти. У него слегка трясётся рука, выдавая его нервозность. Нервные люди склоны сначала стрелять, а потом разбираться в перспективе и правильности поступка. Всё в этом информаторе вопит о том, что он новичок. Стоит ли нам с Рэйган убивать его? Перчатки на его руках слишком велики, чтобы быстро и плавно извлечь пистолет. Мешковатые штаны слишком большие и помешают ему бежать, а капюшон сужает его поле зрения. Я немного сдвигаюсь влево, чтобы оказаться на границе его периферийного зрения. Я беру SD-карту, вытаскиваю не активированный смартфон и вставляю в него карту. Загружаю приложение и протягиваю Рэйган: — Читай. Вслух. Информатор протестует: — Дай мне оплату. — Нет, — я качаю головой, чертовски ненавижу работать с любителями. — Слушай, женщина, мы проверим твою информацию, а затем я заплачу. Она дергает головой, и капюшон спадает, открывая очень красивую бразильянку. Высокие скулы, тонкий нос и темно-русое каре. — Как… — начинает она, но замолкает. — Голос, — нетерпеливо отвечаю я. — Плюс ко всему твои бедра, — я указываю на её талию. Кивнув Рэйган, я повторяю свою команду: — Читай. Через секунду Рэйган начинает читать. — Светлые волосы, карие глаза. Женщина. Возраст около 20. Место рождения: Канкун. Дата: 16 марта. Состояние: хорошее здоровье. Странная фобия. Отказывается смотреть людям в глаза. Непонятные конвульсии. Возможно, самостоятельно навредила себе. Подтвердила обширные знания о компьютерах и интернете. Предлагала взломать кайманский и баттерфилдский банки, получив конкурирующие номера банковских счетов. Вызов был принят. Успешно. Отказалась выполнять другую работу, пока не получит отдельный номер и обещание, чтобы к ней не прикасались. Требования удовлетворены. Предполагается сотрудничество с организацией AБ. — И еще здесь несколько электронных адресов. АБ? — Арийское братство, — поясняю я. — Они работают с картелями, транспортирующими наркотики. В США у одного из них самые высокие показатели по обороту нелегальных наркотиков в мире. — Достаточно? — говорит стукач. Да. Я не могу объяснить облегчение, которое испытал после того, что прочитала Рэйган. Это она. Моя высоко функциональная сестра — аутист. Такая блестящая. — Достаточно. Я вытягиваю бархатный мешочек. В нем мусгравит — камень, который дал мне Петрович за снятие его дяди. Он стоит около ста тысяч. Я бы заплатил вдвое больше за эти данные. Информатор едва может держать его в своих перчатках. Пока она смотрит вниз, я подвигаю Рэйган напротив храма. — Дениэл, — слышу шокированный голос Рэйган. Не понимаю, как она до сих пор может удивляться. Это еще раз доказывает, что она не позволила своему заключению разрушить её изнутри. Она по-прежнему переживает, когда кому-то больно. Как я уже говорил, самая большая опасность для Рэйган — это комок в моей груди. Он снова начинает биться. Я выясню хорошо это или плохо, но позже, черт возьми. — Вот, что будет дальше. Ты возьмёшь нашу оплату и вернешься на базу. Можешь сказать, что убила нас. Можешь сказать, что пытала. Ни я, ни она не смогут рассказать другую историю. Но если ты попытаешься что-то предпринять, я вышибу тебе мозги прямо здесь. Я даю тебе выбор, женщина. Понимаешь? Она кивает, но мой пистолет следует за каждым её движением. У неё расширяются глаза при виде его.