— Тут рядом есть… — кивнул Фулгур в сторону и высунувшись в окно отдал распоряжение кучеру, — давай в «Последнюю каплю». Спустя минут двадцать, Фулгур и Салазар разместились за столиком, неподалеку от маленького подобия сцены, возвышавшейся над полом на высоте колена, на которой сейчас приплясывала группа парней с разного рода музыкальными инструментами, и с переменным успехом пыталась извлекать из них какие-то звуки. Как показалось Мендаксу — звучала эта какофония звуков ужасно, единственным достоинством этой музыки была громкость, но народу вроде нравилось. — Послушай, Фулгур, — Салазар решил начать с легкого вина и тут же наполнил стакан из поданной официанткой бутылки, — а чем это мальчишка Адд не угодил вам? — Если честно, — устало вздохнул Мендакс, — виноваты сами. Угрозы он не представлял как таковой, но мы решили перестраховаться и на всякий случай посадить в Альде своего правителя. Артиса Адда на дуэль спровоцировал мой сын и почти убил, но его сумели спасти. — А потом он взял реванш и прикончил твоего сынулю, да? — Верно. После покушения Альда стала проблемой и одновременно решением, — мы думали что если быстро захватим Альду, сумеем купировать центробежные настроения внутри империи, и дадим сигнал соседям. — Бей своих, чтоб чужие боялись, — рассмеялся Салазар, — Альда это же часть империи.. — Так было надо. — Но вы все просрали? — Верно. Мальчишка оказался неожиданно силен, убил моего сына, спас свою мать, попутно уничтожив город, навалял мне, перебив за компанию еще почти два полка спесивых, а потом, когда мы двинули на него армию, выступил ей навстречу и разбил малым числом войск наши превосходящие силы. — Вот уж точно бог войны, — хохотнул Салазар отхлебнув еще вина, — а вы не думали, что может быть стоит оставить мальчишку в покое? — Теперь это личное. — Ой Мендакс, ну что ты. Заведешь себе нового сына. Женушка еще может рожать? — Она мертва, — Фулгур потер палец под кожей которого располагалась золотая клякса пропитавшая кость, — сын был последним, что мне о ней напоминало. Он был похож на мать. Я не могу оставить это как есть. Да и братца твоего, как бы не свергли если он покажет такую слабость. — Его в любом случае свергнут, не враги — так сыновья. Я так понял, у этих сопляков диаметрально противоположная брату система ценностей, да и друг друга они ненавидят… А ты брось это дело, ты еще молод. Сколько тебе? Лет семьдесят? Когда я выходил в прошлый раз, пятнадцать лет назад, брату было девяносто с небольшим и у него было четыре любовницы. Он особо не расстроился из-за смерти своей жены. У тебя еще есть время настрогать парочку наследников. — Я ее любил… Впрочем, откуда тебе знать что это такое. — Думаю, я знаю что это такое получше твоего, — Салазар жестом подозвал официантку и заказал еще пару бутылок и легких закусок, и когда девушка ушла, продолжил, — да и наверное, лучше любого в этом мире. — Откуда? Ты хоть раз любил? — Конечно! — воскликнул Салазар так, что на них даже обернулись забулдыги, сидящие за соседними столами, и безумный маг поспешил понизить голос, — конечно любил. — Да ну? — хмыкнул Мендакс, — и как же ее звали? — Их, — поправил мага Салазар, — я не помню. Их было много. — Что и следовало доказать, — грустно улыбнулся Мендакс, — ты ничего не понимаешь. — Ну давай, просвети меня — расскажи сумасшедшему убийце, что такое любовь. — Я не знаю, как это объяснить, — пожал плечами Фулгур, — просто без нее, без сына, я чувствую себя, словно… будто… — Как будто от тебя кусок оторвали? — Да. — Сейчас я тебя объясню почему это, — улыбнулся Салазар, — я провел десятки лет, размышляя над этим вопросом, да я им с самого детства задавался, когда понял, что Валдора любят больше чем меня. Наверное никто в этом мире о любви больше меня не знает, и сейчас я попробую тебе вкратце объяснить то к чему шел годами. Вот смотри… Салазар подозвал официантку и попросил бутылки три красного вина и десяток высоких фужеров, на что получил ответ что вина у них сколько угодно, а вот фужеров не держат. Салазар уже потянулся магией к сердцу официантки, желая вырвать его с корнем за столь паршивое обслуживание, но Мендакс жестом отпустил девушку и создал на столе воображаемый тонкий и высокий фужер, на длинной ножке. — Сколько тебе надо? — Ах да, точно. Можно ведь и так. Салазар пошевелил пальцами, создав на столе не меньше десятка фужеров, выстроил их в линию, прервался на то, чтобы вместе с Мендаксом отхлебнуть по половине стакана какого-то забористого пойла, воплотил в руке бутылку красного вина и принялся разливать ее по фужерам, примерно поровну. — Вот, смотри, — обвел он жестом линию заполненных вином фужеров, — это ты. Твоя личность. Точнее нет, это я, потому что я почти идеален. Твоя личность выглядит вот так. Взяв один из стаканов Салазар перелил из него часть вина в соседний, повторил процедуру несколько раз с остальными, и снова выровнял фужеры в один ряд, только теперь уровень вина в каждом стакане был разный, один был заполнен до самых краев, а в одном было вообще пусто. — Вот ты. Твоя личность. Характер, душа, называй как хочешь. Чего-то в тебе с избытком, чего-то поменьше, чего-то вообще нет. Так уж распределилось в процессе твоей жизни. Полноценным человеком тебя назвать нельзя, и ты такой не один, все такие, но все стремятся стать полноценными вывести уровень. Ты понимаешь? Достаточно трезв, чтобы меня воспринимать? — Пока понимаю, — подтвердил Мендакс, — понимаю, что ты пытаешься свести один из главных философских вопросов к десяти стаканам вина. — Все вопросы можно свести к десяти стаканам вина, ты дальше то слушай, а то оторву тебе башку и не постесняюсь, что здесь полный зал. — Понял. Слушаю. — Вот. Смотри. Это ты. А то, что ты и все остальные называете любовью, это вот такой же набор характеристик, который идеально стыкуется с твоими. Салазар шевельнул пальцами, и стаканы раздвоились, на столе теперь стояло два десятка фужеров, причем второй десяток еще и ползал по столу, перемещаясь с места на место повинуясь движениям мысли безумного мага. Вскоре стаканы выстроились в ряд так, чтобы напротив каждого фужера из первой десятки, приходилась его противоположность — если в стакане не хватало трети, напротив него стоял заполненный на треть, если не хватало половины — напротив стоял такой же, ну а напротив полностью заполненного и полностью пустого стакана, стояли соответственно пустой и полный. — Видишь, дурак, — принялся объяснять Салазар, — почему никто меня не понимает? Вот смотри как все просто. Вот она любовь. — Любовь наступает после еще десяти стаканов вина? — Да, — кивнул Салазар, — Нет! Дурак заткнись, а то прикончу. Во эта комбинация стаканов и есть твоя любовь, идиот. Твоя вторая половина. Ты не понял? Человек, который идеально дополняет твои вот эти вот пустоты или переливы. Видишь? Салазар шевельнул пальцами и две шеренги стаканов поползли навстречу, коснулись друг друга стенками, и словно бы вошли один в другой. Теперь на столе стояло снова десять стаканов, уровень вина в которых был идеально выровнен. — Кажется понял. — Не важно кто это. Она, он или даже они, — Салазар жестом снова разделил стаканы на две шеренги и сдвинул фужеры из второй десятки разделив их на две группы — бывает, что один человек не может тебя дополнить, нужно два или больше — один дополняет часть, вторую часть дополняет еще один и так далее. Ты посмотри, какая сложная комбинация! Представь, как трудно подобрать идеальную пару! Чтобы все сошлось. Где-то уровень чуть выше, где-то чуть ниже, где-то стаканы поменялись местами и все, уже не сходится. — Трудно, — подтвердил Мендакс. — Десять стаканов я взял для примера. В реальности их может быть сто! Может быть тысяча! — Ну уж тысяча стаканов точно решит все проблемы. — Да! Нет! Дурак, заткнись, а то прикончу! Почему вы все не понимаете! — Что? — Я придумал способ! Я знаю, как найти вот эту комбинацию! Я, наверное, первый человек в мире, который решил проблему любви. Ни один философ не смог, а я смог. А меня за это в подземелье заперли. — Тебя заперли за то, что ты не умеешь себя контролировать и за то что ты перебил и распотрошил почти сотню человек. — Да умею я себя контролировать, вот смотри, — Салазар воплотил в руке опасную бритву, одним движение раскрыл лезвие и склонившись над столом поднес его вплотную к лицу Мендакса, который замер боясь пошевелиться и кажется мгновенно протрезвел. Покачав лезвием перед носом Фулгура, безумный маг закрыл бритву и развоплотил ее, — видишь, а мог бы и полоснуть. Умею я себя контролировать, просто не хочу. — А зачем ты перебил столько народа? — Можно подумать ты убил меньше. — Я убивал по закону. На войне или на честной дуэли. Ради славы, чести, интересов империи. — Это же такая мелочь! Я убивал ради любви! — Черт возьми как? Что ты несешь? Продолжайте, извиняюсь, — Фулгур кивнул нескольким обернувшимся на них посетителям за соседними столиками и понизил голос, — какое отношение имеет любовь к твоим серийным убийствам? — Я же недорассказал, — Салазар снова вернулся к своим стаканам, — смотри как сложно подобрать комбинацию для условных десяти параметров так, чтобы все идеально сошлось, без нехватки или перелива. Почти невозможно. Но, если мы разделим этот десяток например на пары — повинуясь жесту стаканы расползлись в стороны, и теперь стояли не ровным рядком в десяток штук, а рядком из пяти пар с небольшим расстоянием между ними — то все становится проще. — Что ты… — Смотри как легко подобрать группу стаканов вот для этих — Салазар ткнул пальцем в пару стаканов из которых один был наполнен на треть а второй наполовину. Быстро отыскав им пару, потому что во втором десятке половинок и двух третей было штуки по две каждого, Салазар подтащил эту пару к первым двум — смотри как все просто. А если мы разобьем десяток на одиночные стаканы, то подобрать каждому пару вообще проще простого. — При чем здесь… — Я актер, — гордо сообщил Мендаксу Салазар, — у меня много граней, я могу менять себя, выводить наверх любую из граней своей личности. Могу создать новую если захочу, могу расщепить старую. Я могу разбить этот десяток стаканов, которые составляют мою личность, на отдельные пары, тройки или единичные стаканы, ты понял меня? И могу подобрать кусочек, который этот мой отдельный аспект дополнит. Это легко — едва ли не в каждом человеке есть что-то, что может дополнить другого человека, если разбить сложную комбинацию на маленькие кусочки… Все же очень редко встречается идеальная пара, которая может дополнить тебя целиком. — И все твои жертвы… — Да! — воскликнул Салазар пытаясь приглушить возглас, — да! Верно! Я всех их любил! Частично. — Но зачем ты их всех убивал? — Я их поглощал! — И сувениры, которые ты собирал… — Да! Точно! Это кусочки любви. Ты понял! Я разбивал себя на кусочки, искал каждому кусочку другой кусочек, который его дополняет и забирал его, собирая в себе. Глупо оставлять это в другом человеке верно? Твой пример демонстрирует, что другой человек — это ненадежное хранилище, он имеет свойство умирать или уходить, а ты остаешься без куска души.