– Ты не все сказал! И мы оба это знаем! Я был почти уверен, что он блефует. В его манере то набрасываться с угрозами, то отступать, мой подростковый опыт распознавал тактику уличной шпаны. Что-то в нем было не так. Смит, как и я, что-то недоговаривал. 62 Я шел быстро, ссутулившись и опустив голову. Шел, сам не зная куда, мне просто нужно было продолжать двигаться. Дождь усилился, у меня намокли волосы, и по лицу стекали капли. Я не думал, что Смит следит за мной сам или поручил это кому-нибудь, но не мог быть в этом до конца уверен, да и просто хотелось уйти от него подальше. Он отпустил меня, пригрозив, что повесит на меня убийство Шодрона и его девушки, но я знал, что он блефует, иначе он бы меня не отпустил. Тот факт, что он позволил мне уйти, доказывал, что он не собирается сдавать меня полиции. Я переходил улицы, сворачивал за угол, нырял в проулки и все время оглядывался, но все мои мысли были об одном – поскорее прочитать странички, которые я нашел за картиной Вермеера. Сунув руку в карман, я придерживал их ладонью, частично для того, чтобы уберечь от дождя, а отчасти просто, чтобы не сомневаться: они со мной. Трюк, с помощью которого я обманул типа с пистолетом, состоял в обманном движении рукой в сторону нагрудного кармана, где лежала вырванная мной из дневника и привезенная в Париж страничка. Листы, найденные за картиной Вермеера, лежали в другом кармане. В результате убийца пошел по ложному следу и отнял у меня не то, что искал. Эта уловка пришла мне в голову за долю секунды; я до сих пор не мог поверить, что она мне удалась, и чертовски гордился собой. Побродив таким образом целый час, вымокнув и продрогнув, но убедившись, что за мной никто не идет, я стал искать, где бы пристроиться. В баре, куда я заглянул через окно, было слишком людно. Пройдя еще квартал, я наткнулся на небольшое кладбище с покосившимися стертыми надгробиями. Из суеверного страха я стал обходить его по широкой дуге и забрел на глухую улочку, где заметил захолустное кафе. Задержавшись под потрепанным навесом, я отряхнулся и пригладил волосы. В баре сидели два человека, склонившись над своими стаканами. Ни один не поднял головы, когда я вошел. Бармен предложил мне сесть за столик, но я попросил сначала показать, где туалет. Простая лампочка на цепочке освещала унитаз, изъеденную раковину, грязный черно-белый кафельный пол. Стараясь не обращать внимания на запах мочи и аммиака, я вытер лицо бумажным полотенцем, вынул из кармана листки бумаги и развернул их. Первая же страница оказалась тем, что я так долго искал. Первая строчка на ней продолжала текст с того места, на котором я остановился. …внимательно посмотрите на тень, которую отбрасывает рука Лизы дель Джокондо. Туда, где рука граничит с книгой. Вы увидите две крохотных отметины. На вид просто маленькие пятнышки. Но если перевернуть картину вверх ногами и посмотреть в увеличительное стекло, вы сможете разглядеть знак, которым Ив Шодрон пометил все свои поддельные копии. Две метки – буквы Y и C. Инициалы Ива Шодрона. Этот фальсификатор осмелился подписать свои работы! Это все, что нужно для установления подделки. Когда вы найдете картину без инициалов Шодрона, это и будет оригинал Леонардо! Листки бумаги дрожали в моей руке. Я смотрел на эти строки и не мог поверить, что нашел ключ к тайне. Мне нужно было еще раз пойти в Лувр и посмотреть на картину, но теперь я знал, что искать. Я пробежал взглядом остальные страницы – судя по всему, они были написаны уже после того, как Перуджа вышел из тюрьмы. Я положил их обратно в карман, чтобы прочитать позже. Первую, самую важную страницу я сложил в маленький квадратик и, отыскав крошечную дырочку в кармане, протолкнул его туда, чтобы она оказалась в подкладке. В зеркале над раковиной я увидел свое отражение: заметно отросшие усы и борода, мокрые от дождя волосы, один глаз заплыл от драки, второй искажен трещиной в зеркале. Я смотрел на свое отражение, но из зеркала на меня смотрел мой прадед. 63 Когда я вышел на улицу, дождь опять перешел в легкую изморось, все вокруг было окутано густым туманом. В лужах плавал мусор, половина фонарей не горела, магазины закрыты, в окнах домов не горел свет – не самые приятные места для столь позднего часа. Какой-то неуклюжий оборванец вынырнул из тумана, да так неожиданно, что я вздрогнул. – Pardonnez-moi – сказал он, заметив мой испуг. – Je ne voulais pas vous effraye.[74] У бездомного было удивительно молодое лицо, впрочем, заросшее жиденькой бородкой и наполовину скрытое спутанными волосами. Я порылся в кармане, вытащил несколько влажных, мятых евро и протянул ему. Он поблагодарил меня и пожелал мне «бон шанс». Я тоже пожелал ему удачи: мне показалось, что мы оба в ней нуждаемся. Я устал, тело мое болело и ослабло, все тяготы этого дня сказались разом. К тому же я заблудился. Спрятавшись под навес автобусной остановки, я позвонил в «Убер». Проверив, на месте ли заветный листок под подкладкой, я стал ждать. Впечатления прошедшего дня – инициалы Ива Шодрона на картинах, мертвая девушка на ступеньках, угрозы Смита – настолько занимали мои мысли, что я не обращал внимания на происходящее вокруг… пока не почувствовал сильный удар в спину. Чуть не потеряв равновесие и растерявшись, я обернулся – и получил еще один удар. Не удержавшись на ногах, я упал лицом в лужу, перед этим ударившись коленями о бетон. Подняв взгляд, я увидел того здоровяка, который дрался со мной и Смитом. Я узнал его за долю секунды до того, как он схватил меня и поднял на ноги. Приставив мне нож к горлу, он прошипел: – У тебя есть другие бумаги. – Я все отдал, – выдавил я, пытаясь продышаться и срочно придумать что-нибудь. – Пора тебя убить. – Нет, подожди. Ты прав, есть еще бумаги, но они… у меня в гостинице. – Видно, ты совсем не дорожишь своей жизнью, – сказал он, не сводя с меня своих плоских бесцветных глаз, потом приложил мне нож к шее пониже затылка и провел им по коже. – Ну, как скажешь. Не раздумывая больше, я ударил его в живот – он болезненно выдохнул, покачнулся, схватившись за бок, и упал. В это время я уже мчался прочь по улице, маша руками подъезжавшему такси и крича водителю, чтобы он остановился. Открыв дверцу, я упал на заднее сиденье, задыхаясь от бега и потрясения. – Allez, allez! Вперед, поехали! Потом я оглянулся: верзила поднимался с земли, глядя вслед отъезжающему такси. Водитель поинтересовался, как меня занесло ночью в такой нехороший район, но я не ответил. Первым делом я нащупал спрятанный за подкладку квадратик бумаги. Потом потрогал шею сзади – на ладони была кровь. Кроме того, на руках обнаружились свежие царапины, джинсы на коленях были порваны, колени разбиты. Трясущимися руками я нашарил карточку в кармане рубашки. Геройствовать мне совсем расхотелось. Я набрал номер и поднес телефон к уху. 64 В дверь номера я постучал ладонью – костяшки пальцев были разбиты так, что пальцы распухли и не сгибались. Смит открыл дверь. Он был в трусах и футболке, с заспанными глазами. – Напали, – сказал я, и у меня вдруг подогнулись колени. Смит подхватил меня, отвел в ванную, захлопнул крышку унитаза и велел мне сесть. Он помог мне снять куртку и рубашку, намочил мочалку холодной водой и смыл кровь. «Ничего страшного, рана неглубокая». – Он открыл аптечку, достал оттуда бутылку спирта и протер мне шею, затем помог подняться на ноги. Я вымыл руки; стекавшая с них вода была вначале красной, потом розовой. Смит и их полил спиртом, а когда я поморщился, велел не капризничать. – Ну, теперь рассказывай, что случилось. Я попытался объяснить, довольно бессвязно, как этот тип появился ниоткуда и что было потом. – Ты узнал его? – Да, это тот парень, с которым мы дрались недавно. – Ты убил его? – Нет. – Как же тебе удалось уйти? – Я крутой парнишка, ты ведь знаешь. Ты же читал о моих подвигах. – Да, очень крутой, – сказал Смит. – Снимай штаны. – В смысле? Он показал на мои колени: джинсы были порваны и испачканы кровью. Спустив штаны, я снова уселся на крышку унитаза. – Так что же ему было нужно? На сей раз говори правду, Перроне. – Может, после всего, что тут сейчас было, ты будешь обращаться ко мне по имени? Смотри, я уже даже без штанов. Мне почти удалось его рассмешить. Смит дал мне мочалку промыть колени, и спросил, есть ли у меня запасные штаны и рубашка. Да, ответил я, в номере гостиницы. – Хорошо. Итак, человек, с которым ты дрался… Значит, у него огнестрельное ранение? – Он схватился за бок, так что, скорее всего, да. Иначе бы я не ушел. Смит перевел меня в комнату и предложил единственный удобный стул. Я впервые окинул взглядом его номер: простой и практичный, в деловом стиле или даже вообще без стиля. Он достал из холодильника две маленьких бутылочки: – Скотч или водка? Я ответил, что не пью. – Ах, да. Я забыл, – он вручил мне стакан воды. – Держи, Счастливчик.