– Инспектор уже был здесь, – тяжело вздохнув, ответила госпожа Тулони. – И что он сказал? – Так как я упала в обморок после удара, нет никаких свидетелей ограбления, а значит, нет и подозреваемых, и в следующий раз лучше бы мне не терять сознание. – Это возмутительно! – И мои обвинения в адрес старьевщика – лишь предположения, не подкрепленные фактами, а правосудие не может опираться на предположения. – Но… но… – Омарейл беспомощно огляделась. Вор не оставил ни одного коврика. Ей хотелось плакать от обиды. – Не может быть, что ничего нельзя сделать! – воскликнула она. – Мне кажется, это та самая ситуация, когда использовать дар эксплетов не просто допустимо, но даже необходимо. Тулони покачала головой: – Сперва ты используешь внушение, чтобы добиться справедливости, а потом начинаешь мнить себя судьей. Омарейл не сразу нашлась с ответом. – Но… как вы можете такое говорить? Совершено преступление! На вас напали. Ограбили. Обида начала душить принцессу, ее грудь тяжело вздымалась, внутри все клокотало. И злилась она не только на старьевщика, но и на Тулони, которая отказывалась что-либо предпринимать. – Я сама поговорю с ним! – сказала Омарейл, застегивая серебристые пуговки на жакете. Но Фрая ее остановила, мягко взяв за руку. – Если что-то угрожает мне или важным для меня людям, я использую дар. Но сейчас угрозы уже нет. Мы не будем принуждать старьевщика идти к гвардейцам с повинной. Если он так сделает, то только по своей воле. – Госпожа Тулони! – воскликнула Омарейл едва ли не со слезами на глазах. Они могли хотя бы добиться, чтобы старьевщик вернул украденное! – Нет, – твердо ответила хозяйка лавки и начала подбирать с пола раскиданные мотки шерсти. – Это вопрос решенный. Я не принуждаю людей, не сужу их и не наказываю. На это воля Небес, не моя. Я – лишь человек, на чьей совести немало своих ошибок и злодеяний. Уж точно не мне решать, кто чего заслуживает. Ты еще молода и не понимаешь, что есть смирение. «Славно же с вами Мраморный человек поработал», – язвительно подумала принцесса, но ничего не сказала. В душе ее все вибрировало от злости. Это ведь было так неправильно! Но Омарейл не смела ослушаться: поступить вопреки желанию Фраи было бы неуважительно. Противясь решению госпожи Тулони всем существом, принцесса все же кивнула и вновь начала снимать утепленный жакет. Понимая, что времени горевать не было, Омарейл постаралась справиться с эмоциями. В конце концов, нужно было найти решение! До конца путешествия в прошлое оставались считаные дни, а на восстановление хотя бы половины ковриков требовалось недели две-три. – Знаете, а я ведь как раз подумала, что вам нужно делать коврики на заказ, – задумчиво проговорила она, расхаживая вдоль пустых стеллажей. – Готовое на продажу, конечно, тоже нужно, но почему бы не предложить новую услугу? Вы создаете коврик для конкретного человека. С каким-нибудь глубоким смыслом. Вы как будто… плетете нити судьбы. Вплетаете желтый, чтобы в жизни будущего хозяина был солнечный свет, голубой – как символ чистого, безоблачного неба. А вот эти барашки, которых вы делаете, – это, например, о мягком нраве. Понимаете? Госпожа Тулони тепло улыбнулась: – Понимаю, дорогая. Я ведь так и плету: каждая новая нить, каждое новое плетение что-то да значат. – Но нам нужен известный клиент. Тот, кто сможет рассказать об этом другим! – Омарейл взглянула в окно. – Кто выступает на Театральной площади сегодня? Пока Фрая отрешенно пила чай за прилавком, Омарейл отправилась на площадь, к сцене. Без какого-либо чувства вины с помощью дара она заманила в лавку актрису, игравшую главную роль в спектакле. Принцесса не только убедила артистку в необходимости приобрести коврик, но и вынудила оставить домашний адрес для доставки. – Ты чудесный человек, Мирра, – ласково произнесла госпожа Тулони, похоже, не заметив, что Омарейл только что с помощью дара получила заказчика. – У тебя глаза добром светятся. Приходите с Севером ко мне в гости сегодня вечером. Эддарион там будет. Ты ведь хотела с ним познакомиться. Омарейл удивленно посмотрела на Фраю. Та, разумеется, не поняла, в чем дело, а принцесса весь остаток дня только и думала о том, как же так вышло, что младенца госпоже Тулони подкинули, когда у той были гости. Вероятно, это произошло совсем уж глубокой ночью… Даррит пришел к вечеру. Чем он занимался весь день, Омарейл могла только догадываться, но он даже не заметил, что все коврики пропали. – Ох, дорогой, что-то ты совсем неважно выглядишь. – Госпожа Тулони потрепала Даррита по щеке, и тот, замерев, еще с минуту смотрел ей вслед. А Фрая, не обращая внимания, села за ткацкий станок и продолжила работу над ковриком для актрисы. – Пойдемте домой, – решительно сказал Даррит Омарейл. – Хочу лечь сегодня пораньше. Принцесса поняла, что значили эти слова. Он отказывался от идеи узнать, кем были его родители. Но Фрая мягко улыбнулась. – А я пригласила вас с Миррой в гости. Ко мне сегодня придет мой хороший друг, Эддарион. Его еще Мраморным человеком зовут, может, слыхал? Не знаю, если честно, почему, – продолжала она, будто не видела хмурого выражения лица у Даррита. – То ли за светлую кожу, то ли за то, что у него убеждения тверже камня. Неординарная личность. Тоже эксплет. Взгляд Норта начал блуждать по комнате. – И не нужно искать повод отказаться, – рассмеялась Фрая. Он посмотрел на нее воинственно, будто рассердился, что она его раскусила. А затем улыбнулся. И только теперь огляделся и спросил: – А где коврики? Омарейл закатила глаза, а затем рассказала, что произошло. Она всеми силами старалась не звучать саркастично, когда объясняла, почему они не стали добиваться справедливости и оставили старьевщика безнаказанным. У нее осталось ощущение, что ей это не удалось. Но тут Фрая сообщила, что завершила работу для актрисы. Взглянув на готовый коврик, принцесса издала невнятный возглас. Сочетание красных нитей с черными вплетениями отражало страстную натуру актрисы, ощущавшуюся в каждом ее слове, движении и взгляде. В одном месте спокойный белый ряд вдруг прерывался изумрудным пятном, и в этом Омарейл увидела умение актрисы перевоплощаться. – Я не знаю, как вам это удалось… – выдохнула принцесса. – Но я прямо… вижу здесь ее характер. Будто бы тут написана история о ней. Или изображен портрет. Фрая скромно улыбнулась. Омарейл поймала на улице мальчишку-разносчика и отдала ему красиво упакованный сверток. У нее не было сомнений, что за этим заказом последуют другие. Госпожа Тулони закрыла лавку. Обычно она добиралась домой пешком, но сейчас Даррит поймал извозчика. Все трое сели в повозку и уже через четверть часа оказались на Северной улице, дом семнадцать. Омарейл мысленно отметила, что жилище за последующие двадцать семь лет почти не изменится. Сейчас оно выглядело едва ли не так же, как когда принцесса заявилась к Норту Дарриту, чтобы узнать всю правду об эксплетах. Фрая ушла на кухню, отказавшись от помощи с приготовлением ужина. Даррит и Омарейл сели за обеденный стол у окна. Оба молчали, каждый знал, о чем думал другой. Прямо в этот момент где-то на свет готовился появиться младенец. Где-то кто-то намеревался отказаться от него. Вскоре в дверь постучали. Мраморный человек казался огромным в этой маленькой комнате. Поздоровавшись, он сел за стол и внимательно посмотрел на Даррита и Омарейл. Фрая поставила перед гостями овощной салат и белые металлические миски. – Огурцы свои, – с гордостью заявила она. – Помидоры у меня в этом году не пошли, но соседка вот дала. Зелень берите. Сейчас хлеба еще принесу… – Да присядь ты, – мягко сказал Мраморный человек, осторожно ухватив Фраю за локоть. Она села. Все молча положили себе по нескольку ложек салата, и Омарейл наконец осознала, что ужасно проголодалась. – Значит, оба эксплеты? – уточнил Эддарион. – Интересно. С Эксплетарием знакомы? – Получив утвердительные ответы, спросил: – Кто обучал? – Меня Норт, – кивнула Омарейл в сторону Даррита. – Север то есть. Мраморный человек чуть удивленно поднял белесые брови. Затем перевел взгляд на Даррита. – А тебя? – Мать, – коротко ответил тот. – А мать у тебя кто? Даррит выдержал пронзительный взгляд и все так же скупо сказал: – Эксплет. – Это я понимаю… Фрая, должно быть, почувствовала, как и Омарейл, растущее в комнате напряжение, потому что с виноватой улыбкой сказала: – Вы сильно не наедайтесь, я еще пирог капустный поставила… – Капустный – это хорошо, – улыбнулся вдруг Даррит. – В детстве я его не выносил, но сейчас думаю, что нет ничего лучше капустного пирога. Вы же его украшаете косичкой из теста? Это немного изменило атмосферу. За чаем и пирогом разговоры пошли живее. Даррит много рассказывал про свое детство и юность, при этом ему удавалось избегать намеков на то, кем были его родители. Правда, не единожды он упомянул, как любил свою маму, как трепетно к ней относился, как ценил и уважал. Как был благодарен за все, что она для него сделала. Не сразу, но Омарейл поняла, что так он хотел сказать Фрае все, чего почему-то не сказал раньше. За окном начал накрапывать дождь. Принцесса заметила, что Даррит начал то и дело поглядывать на улицу. Заметил это и Эддарион. – Ждете кого-то? – будто бы в шутку спросил он. Но снаружи было темно, и даже если бы Даррит надеялся разглядеть человека, ему бы вряд ли это удалось. Поняв это, он прекратил попытки, тем более что Мраморный человек увлек его разговором о нравственной стороне использования дара эксплета. Когда Омарейл начало казаться, что дело может дойти до драки, раздался громкий звук: кто-то хлопнул дверью. – Фрая! – крикнули с надрывом.