И Омарейл, и хозяйка дома узнали голос. – Совалия? – удивленно выдохнула госпожа Тулони, тогда как Омарейл вскочила, схватила Норта за рукав и потащила в смежную комнату. Через секунду туда, где только что были принцесса и Даррит, вошла Сова. Омарейл не знала точно, почему решила спрятаться от нее, но это показалось правильным. – Совалия? – напряженно произнес Эддарион. – Что… что происходит? Судя по голосу, он был совершенно сбит с толку. – Он – эксплет! – истерично взвизгнула Сова. – Ш-ш, присядь… или приляг, – раздался мягкий голос Фраи. – Он – эксплет! – повторила Сова. – Этого не должно было случиться! – Что с того? – с какой-то опаской в голосе отозвался Мраморный человек. – Не было никакой нужды везти его сюда, чтобы поговорить об этом. И Омарейл, и Даррит, почти беззвучно шикая друг на друга, пытались разглядеть через щель между занавесками, что происходило в комнате. Но пока им были видны лишь спины. Повисла небольшая пауза. Видимо, Сова собиралась с силами, чтобы сказать то, что хотела: – Я знаю, как это бывает, Эдд. Я знаю, что случится с Бериотом! И с Даном тоже. Я погубила свою семью. И этот ребенок сделает то же самое с Бериотом. И Даном. Бездна поглоти этот проклятый дар! – Совалия, Совалия, послушай меня, не случилось ничего непоправимого. Присядь. Он спит? Совалия, он спит? – Ты же не думаешь, что я убила его?! – воскликнула она в ответ, в голосе явственно слышались слезы. – Тогда скажи мне, что произошло и зачем ты здесь? Наконец она осторожно присела на край стула, чуть подбоченясь, опираясь локтем о стол. Села так близко от того места, где прятались Омарейл и Даррит, что принцессе показалось, она могла учуять запах промокшего от дождя платья Совы. Их разделяла лишь тяжелая штора. В руках у женщины был сверток из одеяльца. Задыхаясь от рыданий, Сова ответила Мраморному человеку: – Его дали мне в руки, я посмотрела в его глаза и сразу почувствовала, он эксплет. Это конец. – Совалия… – Я знаю, как это бывает, Эдд! Ребенок-эксплет – это неконтролируемое чудовище, которое порабощает волю всех, кто его окружает. Ты видел Артура! Сова взглянула на малыша на руках. – Этот младенец – конец для моих сыновей, – выдавила она. – Их личности будут стерты. – Думаю, ты немного драматизируешь, Совалия, – мягко произнесла госпожа Тулони. – Так почему же ты, Луна и Небо, сбежала из Нортастера, Фрая? – возопила Сова. – Почему ты не со своей семьей? Почему ты, Эдд, оставил своих родителей? Почему так печешься о том, чтобы у каждого эксплета был наставник, который поможет контролировать дар? Почему моя семья – это сборище неудачников? А Ил Белория? Что-то не очень лестно он отзывался о своей родне, когда я видела его в последний раз! – Совалия, ты беспокоишься о старших детях, это понятно… Но этот малыш – тоже твой ребенок. Омарейл не сразу расслышала ответ, потому что Сова зашептала: – Нет. Нет, Эдд. Это не мой ребенок. Нет. Я не могу его оставить. Бериот будет Советником. Он уже отлично считает, даже в уме. И слышал бы ты, как он рассуждает. Он так умен, остальные дети по сравнению с ним – неотесанные бревна. Я не допущу, я не позволю… Ее голос сорвался. Омарейл боялась смотреть на Даррита. Не желая верить в то, что произойдет дальше, она было подалась вперед, чтобы остановить госпожу Дольвейн от ужасной ошибки, но Даррит почувствовал ее порыв и прижал к себе. Лишь убедившись, что она замерла в нерешительности, безмолвно покачал головой и отпустил. – Совалия, – Фрая заговорила очень осторожно, будто боялась, что та бросит младенца и убежит, – ты только-только родила ребенка, твоя голова затуманена, ты не мыслишь здраво. Возвращайся домой, отдохни, а завтра… – Я хочу, чтобы ты взяла его себе, Фрая, – твердо заявила Сова. – Совалия, – прогремел Мраморный человек, – послушай, что ты говоришь! Ты собираешься оставить своего ребенка? Отказаться от одного ради другого? – Он не должен был родиться эксплетом! – истерично воскликнула она. – Но он родился. И ты в состоянии справиться с этим. Подумай, что об этом скажет твой муж. – Я совру, что мальчик родился мертвым. – Ее голос быстро стал совершенно холодным и пустым. – Если бы это был мой ребенок… – начал Мраморный человек, но Сова его прервала: – Но он не твой, Эдд! Ты лишил себя этой возможности. Возможно, если бы он был твой… если бы Бериот и Дан были твоими, все было бы иначе! Но мой муж – обычный человек, который не сможет совладать с эксплетом. – Понимаю: только ты имеешь право манипулировать им, – с горькой усмешкой отозвался Эддарион. – Не надо опять читать мне нотации! – взорвалась Сова, вскакивая на ноги, прижимая к себе крохотный сверток. – Проклятие, ты… ты кусок камня, правильно тебя прозвали Мраморным! Что ты здесь вообще делаешь? – Сама судьба меня сегодня сюда направила, – отозвался он. – Чтобы помешать тебе совершить самую страшную ошибку в жизни. Сова рассмеялась. Сухо и горько. – Моих ошибок уж не счесть. Еще одной больше – переживу. – Я не позволю тебе! – яростно ответил Эддарион. – С чего ты взял, что я стану тебя спрашивать?! Повисла пауза. Тишина была пугающей. И тут раздался глухой удар. Омарейл чуть выглянула из-за занавески. Огромный Мраморный человек стоял на коленях перед совсем еще молодой, такой пугающей и красивой Совалией. Ее волосы были распущены, корсаж платья завязан наспех. Она неотрывно смотрела Мраморному человеку в глаза. Тот схватился за голову, но, будто очарованный, не мог отвести взгляда. – Совалия! – воскликнула Фрая, но побоялась оттолкнуть Сову из-за младенца. Эддарион начал рычать от боли, его зубы были стиснуты, кожа побледнела больше прежнего, голубые вены начали вздуваться. Радужка глаз стала совсем черной, белок же покрылся красной сеткой. Фрая продолжала выкрикивать имя Совы, хватая ее за плечи и пытаясь отвернуть голову, но та стояла точно статуя и продолжала глядеть Эддариону в глаза. Даже Омарейл начала чувствовать волны, посылаемые ему: смесь гнева и горя. Она не знала, следовало ли вмешаться, помочь. Все происходило одновременно так быстро и так болезненно долго, что ни одно действие не казалось правильным и своевременным. Когда принцесса наконец решила, что выскочит из своего укрытия, Мраморный человек упал без сознания. Совалия сделала шаг назад. С вызовом посмотрела на Фраю. – Ты будешь сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь, – хрипло произнесла Фрая, падая на колени рядом с Эддарионом и беспомощно ощупывая его голову и шею. – Ты же хотела ребенка, – надменно подняв подбородок, произнесла Сова. – Это твой шанс, наконец, завести его. Хозяйка дома горько качала головой, но было ясно, что – не после этих слов, но после сцены с Эддарионом, – она вряд ли станет долго спорить. – У него прекрасная наследственность, он вырастет очень умным. И ты сможешь научить его пользоваться даром. Может быть, он, – голос Совы дрогнул, ей понадобилось несколько секунд, чтобы совладать с ним, – вырастет достойным человеком, в отличие от нас всех. Ты же сама понимаешь, Фрая, что так будет лучше для него. – Совалия, пожалуйста, не делай этого, – с трудом проговорила госпожа Тулони, глотая слезы. – Не нужно, Фрая. Давай опустим эти сентиментальные сцены из дешевой постановки с Театральной площади. Забери своего сына. Фрая безмолвно плакала, протягивая руки к новорожденному. Омарейл ожидала, что Сова просто отдаст ребенка, но та застыла, вглядываясь в личико младенца. Ее губы искривились. – Поверь, так будет лучше для всех, – произнесла она, голос звучал надтреснуто. Омарейл видела, что младенец серьезно глядел на мать. И хотя она знала: только родившийся ребенок едва ли способен что-то рассмотреть – казалось, его взгляд действительно был направлен на лицо Совы. Та перехватила сына иначе, чтобы уткнуться носом в темноволосую макушку. Глубоко вдохнула, целуя его лоб, маленький нос, щеки. – Пожалуйста… – прошептала Фрая. Сова поджала губы, пряча эмоции, и покачала головой. – Ради Бериота и Дана я готова на что угодно. Ты можешь считать меня монстром, можешь осуждать, но я знаю, что спасаю их. И этого ребенка тоже. Наконец она передала его Фрае. Прикрыла глаза. – Убери его, пожалуйста, я не могу больше видеть… Хозяйка дома понесла младенца в соседнюю комнату. В это время Сова прижала ладонь ко рту, сдерживая рвущийся наружу стон. Омарейл увидела гримасу боли, которая исказила лицо женщины. Но через секунду госпожа Дольвейн утерла слезы, распрямила плечи и напоследок сказала вернувшейся Фрае: – Кормилицу я уже вызвала. Она должна прибыть с минуты на минуту. Вот на первое время. – Сова опустила на стол тяжелый мешочек с со́лями. – У меня две просьбы. – Еще? – саркастично уточнила госпожа Тулони и присела на пол, чтобы снова осмотреть Мраморного человека. – Во-первых, назови его Норт. – Имя не для простолюдина…