К Северным воротам вела парадная галерея, оформленная строго, но празднично. Вдоль стен с позолоченной резьбой стояли штандарты девяти городов, карнизы украшались лентами с их девизами, в простенках между окнами висели портреты Королей и Королев в увесистых рамах. Потолок был расписан детализированными фресками, изображающими сцены из истории Ордора. Чем ближе к балкону, находившемуся прямо над центральным входом в Орделион, тем отчетливее становился шум толпы. Омарейл чувствовала, как вспотели ладони, сдавило горло от волнения, одеревенели ноги. Но она продолжала уверенно идти вперед. Краем глаза она видела, что Бериот махнул герольду в золотом сюртуке, тот тут же вышел на балкон. Народ на улице взревел. Королевский глашатай дождался, пока восторги чуть утихли, и провозгласил: – Наследная принцесса Омарейл Эйгир Доминасолис, дочь Афлейн! Крики толпы, кажется, стали еще громче. Но постепенно они сменились тихим ропотом. Герольд поклонился и вышел с балкона, уступив место Омарейл. Она подошла ближе, как никогда до этого ощущая вес платья. Двери были приглашающе распахнуты, и принцесса уже видела слепящее солнце, кроны деревьев Парка Девяти и огромные часы Дома Советов по другую сторону площади Салкан. Омарейл сделала шаг. Любопытные зрители слились в одно разноцветное полотно. Тысячи людей собрались там, чтобы увидеть Явление воочию. Заиграла музыка. Омарейл мельком отметила, что это был Концерт № 21 Амадеуса. Бериот потратил не меньше часа на выбор композиции. Он пригласил несколько музыкантов прямо к принцессе в комнаты, чтобы они вместе прослушали различные варианты и выбрали наиболее подходящий. Сейчас же на мосту Солнца расположился Большой Королевский симфонический оркестр. Мелодия лилась над площадью, нежная и волнующая, и принцесса сделала несколько уверенных шагов вперед. Все, казалось, застыло, замедлилось в ожидании. Омарейл вышла на балкон. Низкая балюстрада его была накрыта белоснежной тканью, расшитой золотыми солнечными дисками и звездами. Принцесса подошла к самому краю, насколько позволяло платье. И тут все взорвалось: народ возликовал, струнные пропели особенно высокую ноту, и на Омарейл обрушились чужие эмоции, да с такой силой, что она покачнулась. Если бы не тяжелое платье, кто знает, чем закончилось бы ее Явление. Но она устояла. Воспользовавшись советом Совы, принцесса стала дышать, считая секунды. Ощутив, что контроль возвращается к ней, она сосредоточилась на собственных эмоциях. Толпа восторженно бушевала. Омарейл вспомнила репетиции и, улыбнувшись, приветственно помахала собравшимся. Следующие несколько минут прошли словно в тумане. Вспышка фотоаппарата где-то рядом заставила ее очнуться, но уже в следующее мгновение раздался голос Бериота. Омарейл пора было уходить. Только тогда она заметила, что Король и Королева стояли рядом. Вместе они покинули балкон, откуда прошли в Голубую столовую – там был сервирован праздничный обед. Принцесса не сразу взялась за еду: ей нужно было время, чтобы прийти в себя. Вскоре к ним присоединился Бериот, который сообщил, что все прошло даже лучше, чем он ожидал. Сразу после обеда Омарейл следовало вернуться в свою комнату, чтобы подготовиться к следующему мероприятию – встрече с Советом Девяти. Для этого был подготовлен более строгий наряд, а на столике у зеркала ее ждала другая тиара, «Слезы Луны», украшенная двумя десятками жемчужин в виде капель. «Знакомство» с Патерами было для Омарейл не менее волнительным, ведь они уже видели принцессу, но еще пока не знали об этом. Всю неделю она репетировала речь, с которой предстояло выступить перед Советом. Какой будет их реакция? После вечернего чая Омарейл проводили в Мраморную библиотеку. Она ступила в комнату, расправив плечи и высоко подняв голову. Прошла к небольшой трибуне. В библиотеке, помимо девяти Патеров, были Король, Королева и Советник, а также помощники Патеров и несколько слуг. Текст принцесса выучила назубок, поэтому слова вылетали изо рта сами, она же имела возможность следить за реакцией собравшихся. Джан Дженна, Патер Агры, едва увидев Омарейл, чуть сощурился, всматриваясь в ее лицо. Он будто не мог вспомнить, где мог встречать ее раньше. Север Бордора, Патер Успада, глядел бесстрастно, на его лице появился интерес, только когда принцесса в своей речи затронула открывающиеся перед ней возможности, в том числе – проведение всех церемоний в соответствии с требованиями служителей Света. Именно это когда-то стало для него причиной проголосовать за освобождение принцессы, и вот теперь он одобрительно закивал головой, услышав, что все традиции и ритуалы будут соблюдены. Но он не узнал ее. Шиет Дольвейн смотрела с любопытством, но так как они не встречались прежде, эту реакцию можно было объяснить тем, что Патеру Тоблаудана была просто интересна личность принцессы. С Патером Клоустена Омарейл тоже была едва знакома, на том празднике в Остраите он вряд ли обратил на нее внимание. Не узнал ее и Зной Канари, Патер Остраита. Зато Патер Лебрихана, господин Боргейн, определенно догадался, что не так давно встречался именно с наследницей. На его немолодом лице читалась легкая усмешка, будто он разгадал трюк фокусника. С интересом принцессу рассматривал и Патер Фортосдора, Иан Планта, – Омарейл была уверена, что если он до сих пор не догадался, кто был у него в гостях в Кабаньем приюте, то поймет при личной беседе. Патер Астрара же казался чем-то недовольным – и не зря. У Омарейл были планы на его счет, как и насчет Зноя Канари. Еще во время подготовки к этой встрече она сообщила отцу и Советнику о жаждущем независимости Остраите и о спорной лояльности Толка Таммита. Особняком держался Ил Белория. На его лице застыло выражение вежливой заинтересованности, поза была небрежная, он опирался спиной о деревянную колонну и, чуть задрав голову, смотрел из-под опущенных ресниц. Уже после выступления, за которое она получила горячие аплодисменты, Омарейл заметила, что Патер Нортастера заговорил с Королем. Но принцесса не могла подойти к ним, так как сама была занята разговорами. Сначала Иан Планта неуверенно поздравил ее с Явлением и прекрасной речью. – И знаете, есть одно большое дело, которым я планирую заняться, оно касается деревни Лимпа, – многозначительно произнес он. Омарейл вопросительно подняла брови: – В самом деле? Я знаю о ней. – Хотел бы заручиться вашей поддержкой. Она одарила его снисходительной улыбкой: – С удовольствием обсужу это во время нашей с вами личной встречи. Договоритесь с Бериотом о дате. Она ощущала сомнение Патера Фортосдора, но предпочла так и оставить его в замешательстве. Затем подошел Патер Лебрихана. Не сводя с принцессы мудрого взгляда, он сказал: – Вы смелее, чем я всегда о вас думал, Ваше Высочество. – Мне льстит, что из всех черт характера вы выделили именно смелость, – отозвалась она. – Мои поступки могли навести и на другие выводы. – Я в ваших действиях вижу больше пользы, чем вреда. Омарейл подумала, что, с точки зрения господина Боргейна, принцесса покинула башню уже после того, как Сова сделала свое второе предсказание, якобы дающее свободу. Возможно, поэтому и преступление ее не казалось ему таким шокирующим. Принцесса предпочла не опровергать это, хотя и испытывала стыд. Джан Дженна, наблюдая, как принцесса общается с другими Патерами, все пытался вспомнить, почему лицо ее казалось ему знакомым, – это было написано на его собственном. И Омарейл могла точно назвать момент, когда его наконец озарило. Он дождался возможности начать разговор и довольно произнес: – Блестящая партия, Ваше Высочество. Тонко разыграно. Она слегка наклонила голову. – Должна поблагодарить вас за то, что оказались человеком слова, – негромко проговорила она, чтобы никто не услышал ее ответа. Омарейл ощутила, как напряжение начало отпускать Патера Агры. Он перекинул свои длинные огненно-рыжие волосы за спину и, обаятельно улыбнувшись, многозначительно сказал: – Надеюсь, и вы – человек чести. – Если вы о том, что я могла бы рассказать кому-то, как кто-то делал что-то противозаконное, то не беспокойтесь. Ведь мне бы тогда пришлось рассказать и о том, как я это узнала. А это совсем не в моих интересах. Улыбка Дженны стала еще шире. – Приятно знать, что вы это понимаете. – И мне также известно, что есть господа, желающие избавить ваш город от беззакония, – добавила она. – Вот о чем я подумала в связи с этим: я дочь своего отца и поддерживаю его и Великий Иетихон, и любой закон, принятый в Ордоре. Дженна нетерпеливо кивнул. – Поэтому не стану покрывать преступные деяния. Он прищурился, не понимая: ведь только что она сказала другое. – Но, на мой взгляд, – продолжила принцесса, – карточная игра – слишком безобидное занятие, чтобы делать из него такую большую проблему. – Как бы мне ни нравились качели, на которых вы меня раскачиваете, Ваше Высочество, молю: к сути! Омарейл улыбнулась и прошептала: – Я думаю, в Ордоре должно быть создано место, в котором покер станет легальным. Только один игорный дом на все королевство. Разумеется, города лучше Агры для этого я не представляю. Заведение будет облагаться дополнительными налогами, которые пойдут в казну на организацию медицинских учреждений по всей стране. Она видела, как загорелись глаза Джана Дженны. Омарейл склонилась к нему: – Только пока я ни с кем не обсуждала этот вопрос, поэтому прошу, тсс. – Она приложила палец к губам, как делал Норт когда-то. – Это будет наш с вами проект на ближайший год. Наконец принцесса обменялась любезностями со всеми и подошла к Королю и Белории. Первым делом она посмотрела в глаза последнему, но зрачки Ила были обычными, радужка зеленой – значит, или не применял дар к Королю, или предусмотрительно прекратил это делать. – Ил рассказал мне, как помог тебе в Остраите, – поделился с ней отец. Омарейл мрачно взглянула на Белорию, но тот будто не замечал недовольного взгляда. – Ах, ну это громко сказано, помог, – отозвался он, – всего лишь предоставил девушке в беде крышу над головой. В конце концов, к чему особняки и виллы, если не можешь дать приют нуждающемуся. – Вы – достойный мужчина, господин Белория. – Король похлопал Патера Нортастера по плечу и отошел к другим гостям. Принцесса же продолжала буравить взглядом Ила. – Прекрасная речь, – похвалил он, – очень продуманная и тонкая, а вы будто выступали перед публикой сотню раз. Казались уверенной и… – Я же велела вам не использовать дар на родителях, – прервала она поток лести. Белория сложил руки на груди и, подняв брови, сказал: – Вы пытаетесь меня обидеть, Ваше Высочество? – Папа уверен, что вы благороднейший из благородных. Хотите меня убедить, что он сам пришел к такому умозаключению? Ил закачал головой: – Как больно осознавать, что вы, моя будущая жена, считаете, будто назвать меня достойным человеком может лишь тот, к кому я применил свой дар. Омарейл вздернула подбородок, принимая гордый, независимый вид. Она не будет участвовать в этих словесных танцах! – А я тем временем лишь отвечал на вопросы Его Величества. Не сказав ни слова лжи. Разве я не предоставил вам свой дом в распоряжение, будто он был вашим? Разве не велел кормить и поить вас, будто вы – моя семья, а не просто гостья? Разве не остался с вами до последнего, несмотря на дела, ожидающие меня в Нортастере? Омарейл вздохнула. Как бы ей ни хотелось видеть в Белории проходимца, он, увы, был прав. – Укрывал, между прочим, не только вас, но и приятеля, объявленного гвардейцами в розыск. Пускай недолго, но все же в конечном счете стал хранителем нескольких ваших секретов. И какова же ваша благодарность? Вечное подозрение в обмане, мошенничестве и манипуляциях. Я оскорблен, Ваше Высочество. Принцесса смотрела на Ила, не зная, как реагировать. Разум и чувства вступили в нешуточный бой: первый утверждал, что слова этого человека были справедливы и не поддавались сомнению, чувства же убеждали, что Белории нельзя доверять. Она решила не пытаться найти верный ответ, а просто сменила тему разговора: – Разве вы не говорили, что будете заняты ближайшие две недели? Он окинул ее взглядом с ног до головы, будто решая, стоило ли прощать, затем, снисходительно вздохнув, ответил: – Вы же не думаете, что я мог пропустить Явление? Я приехал сюда утром, а уже вечером возвращаюсь в Нортастер. Но могу сказать, что мой визит в Астрар оказался полезен. Я встретился с парой человек, которые помогают мне с кандидатками. Мы ищем, кто же оставит меня вдовцом со статусом первой семьи. Уже есть два неплохих варианта. Омарейл ушам не поверила. Он говорил так, будто выбирал себе кресло в гостиную!