Разумеется, это было слабым утешением. – Сова может говорить что угодно, – продолжила она. – Пускай она считает, что обвела вас вокруг пальца своим блефом, я вижу ситуацию иначе. Принцесса сделала паузу, набрала воздуха в грудь и сказала: – Я позвала вас, чтобы заверить, что выполнила бы то, что обещала. Мне показалось, вас заставили думать, что я могла нарушить слово. Но не хочу, чтобы вы считали меня нечестной или беспринципной. Глаза Ила оставались холодными, но он сумел выдавить улыбку и сказать: – Это будет последнее, что я подумаю о вас, Ваше Высочество. – Я рада это слышать. – Омарейл покачала головой. – Сова и так многим доставила неприятности. – Удивлен, что вы смогли простить ее, – заметил Белория. Она горько усмехнулась: – Эта женщина дважды отправляла наемников, чтобы убить меня. Вряд ли когда-либо я смогу простить ее. И… я никогда не прощу ее за Даррита. Ил вопросительно поднял бровь. – Вы все еще не верите, что он ее сын? – Принцесса серьезно взглянула ему в глаза. – Понимаю, кажется странным, что кто-то смог обмануть госпожу Дольвейн, сильнейшего эксплета. Сложно поверить, что кто-то смог забрать ребенка без ее ведома, не так ли? Белория был ошеломлен и даже не попытался скрыть этого. – Вы хотите, чтобы я поверил, что она сделала это сама? – Вы же знаете, что такое ребенок-эксплет, Ил. По крайней мере, по мнению Совы, это конец для всех простых людей в окружении. Она сделала это ради Бериота. Мраморный человек рассказал мне, и госпожа Дольвейн подтвердила. Принцесса печально опустила взгляд. – И вы намерены просто забыть обо всем? – спросил Белория, рассматривая ее лицо. – Не то чтобы у меня есть варианты, – отозвалась она. – Я не хочу, чтобы родители узнали всю правду. Это станет для них ударом. Все, через что они прошли, все страдания первых лет моей жизни, все неразделенные объятия, все, чего мы были лишены, – и зря? Они будут чувствовать себя обманутыми и виноватыми. Хотя мы с вами прекрасно знаем, что у них не было ни единого шанса противостоять Сове. В конце концов, даже вам она оказалась не по зубам. Она на мгновение закусила губу, обдумывая следующие слова. – К тому же, – продолжила наконец принцесса, – я не могу дискредитировать Норта и Бериота, а если папа узнает, не думаю, что будет сдержан в своем желании наказать Сову. Ил сумел прочитать между строк. – Я понял, Ваше Высочество: выбрав Даррита, вы загнали себя в ловушку, так как Король не даст согласия на ваш брак, если всплывет правда о Совалии. Она отвела взгляд: – И я не жалею о своем выборе. – Омарейл тяжело вздохнула. – Я хотела бы, чтобы Сова навсегда покинула Орделион, но мои руки связаны. Так что, выходит, нам всем остается только терпеть ее присутствие. Улыбнувшись, принцесса поднялась. – Но вы же как-то терпели ее все эти годы, – сказала она. – Мирились с ее влиянием на моих родителей и вообще на все королевство. Думаю, смогу и я. Ее собеседник нахмурился, обдумывая услышанное. – Тем более Бериот мне большая подмога, – с напускной небрежностью сказала Омарейл. – Он единственный, кто может как-то повлиять на нее. Она сделала ради него предсказание о моем заточении, отдала ради него младшего сына постороннему человеку. О, ради Бериота она готова на все. Белория взглянул на Омарейл, только тут заметил, что она стоит, и тоже поднялся. – Мне пора идти, Ил, – сказала она, оглядываясь на Мая, мечтательно глядящего на стаю пролетающих птиц в небе – в последнее время он стал ценить, по его же словам, «простые вещи». – Да, разумеется… Как вы полагаете, Ваше Высочество, Бериот знает об эксплетах? Принцесса несколько мгновений смотрела на Белорию, чуть сощурившись. – Думаю, нет. Вернувшись в Орделион, я пыталась понять, кому он верен, и по тем эмоциям, которые смогла уловить, сделала вывод, что он честен в своей службе короне. К тому же, – вздохнув, продолжила она, – если бы я узнала, что Бериоту стало все известно, то ожидала бы от него каких-то действий. Как Советник Короля, он должен был бы отреагировать на поведение Совы, даже несмотря на то, что она его мать. Если бы он этого не сделал, это означало бы, что его карьере конец. Я не готова доверять такому Советнику. Омарейл жестом предложила пройтись по дорожке вокруг огромной клумбы в центре лужайки. – Но, – продолжила она, – кто ему скажет? Мы с Нортом не можем, потому что, если Сова узнает, нам придется распрощаться со всеми своими надеждами. И вам я не позволю, – убежденно сказала она. – Во-первых, вам тоже ни к чему навлекать на себя гнев госпожи Дольвейн. А во-вторых, Бериот не такой простак. Он не поверит вам, а если и поверит, Сова быстро разубедит его. Скажет, что вы известный плут и не питаете к ней особой любви, и теперь, после истории с нашим браком, решили отомстить. Белория молчал, явно о чем-то размышляя. – Вот если бы кто-то другой сказал ему, кто-то, кому он безоговорочно поверит… Но вся правда известна только нам четверым. Ну, и Мраморному человеку. – Разумеется, – отозвался Ил, и было не вполне понятно, к чему относилась реплика. – А как вы сами нашли его? Не помню, чтобы вы рассказывали, как познакомились с Эддарионом. – О, нам помог Пилигрим. – Ах, тот гвардеец? Омарейл кивнула. Они сделали уже два круга и начали третий. – Он знаком с Мраморным человеком и сопроводил нас к его хижине. Кстати, с Пилигримом я сегодня встречаюсь в замке. – В самом деле? – Белория, казалось, заинтересовался словами принцессы. – Могу я тоже с ним переговорить? – Да, конечно, – с энтузиазмом ответила Омарейл. – Он прекрасный человек, и ему полностью можно доверять. Я увижусь с ним и передам, что вы хотели бы встретиться. Где он сможет вас найти? Расставаясь, Омарейл с улыбкой посмотрела на Белорию. – Я рада, что мы все прояснили. Эта недосказанность между нами тяготила. Да еще Сова постоянно напоминает мне об этом – видимо, хочет показать, какой полезной может быть. Или надеется, что я буду чувствовать себя обязанной. Но этого не случится. Уже вечером она встретилась в своем кабинете с Пилигримом. Тот выглядел опрятно и будто бы более здоро́во, чем прежде. Гвардеец уверенной походкой вошел в помещение, оглядывая комнату и саму принцессу. Опомнившись, он склонил голову и пробормотал: – Ваше Высочество. Все еще не привык, что перед ним была не какая-то девчонка, а наследница престола. Она встала и протянула руку. Не по этикету, но когда встречаешься с человеком, не единожды спасшим тебе жизнь, хочется отбросить церемонии. Он посмотрел на ее ладонь, а затем ответил рукопожатием. Омарейл предложила ему присесть в кресло для гостей. – Как дела, Пилигрим? – поинтересовалась принцесса. – Ты выглядишь… бодро. – Меня повысили и перевели на службу в Астрар. Я так понимаю, не без вашего участия. Так что теперь могу оставить работу в полях под прикрытием и осесть. Она кивнула, не сумев сдержать улыбку: кажется, он действительно был доволен новым положением вещей. – Как Буря? Пилигрим криво усмехнулся: – У нас было двустороннее соглашение. Она тоже… осела. Просила, кстати, передать благодарность за новую лодку. Дом на воде, а не лодка, я бы сказал. Буря назвала ее «Принцесса». Это тронуло Омарейл. Но она не успела выразить свои эмоции, так как Пилигрим поправил форму гвардейца и спросил: – Но вы вызвали меня не для праздных бесед, Ваше Высочество? Она кивнула: – У Ила Белории есть к тебе просьба. Он хочет с тобой встретиться. Прежде чем соглашаться, сообщи мне, что за просьба. Хорошо? Пилигрим не стал задавать лишних вопросов, и Омарейл дала ему адрес, по которому можно было найти Патера Нортастера. Чуть позже ей пришла записка, содержание которой в точности соответствовало ожиданиям принцессы. А уже к вечеру Бериот покинул Орделион. – Не понимаю, куда он так срочно сорвался, – вздыхала за чаем Севастьяна. – У него нечасто возникают такие незапланированные дела. Обычно он расписывает все в своем ежедневнике на три месяца вперед. Госпожа Дольвейн, которая на той неделе отдыхала в Клоустене, вернулась с курорта раньше, чем планировала, сославшись на плохую погоду. Было трудно представить плохую погоду в Клоустене, где большую часть времени светило солнце. Но кто же станет проверять и тем более спорить? Омарейл догадывалась, что эта женщина контролировала все, что происходило во дворце, поэтому ничуть не удивилась такому поспешному возвращению. Сова тщетно пыталась выяснить, куда делся ее старший сын. Но вскоре узнала ответ. Бериот вернулся на третий день и сразу отправился к Омарейл, застав ее в рабочем кабинете. Туда же он пригласил Сову. Войдя, та вопросительно взглянула на принцессу, но, по легкой растерянности на лице Омарейл, поняла, что ответ получит не от нее. Бериот встал у окна, сложив руки за спиной и задумчиво глядя вдаль. Сова села на место для посетителей, гордо выпрямившись.