Карта знал, где найти самого верного человека Бренно — Сантино Рокки. Оставив машину за несколько кварталов, «старший» углубился в сеть пристанционных переулков и переходов, прошел проходным двором, поднялся по внешней лесенке на второй этаж какого-то не то склада, не то барака и постучал в дверь. За дверью слышны были голоса, какая-то возня, Карте показалось, что, когда он постучал, детский голосок воскликнул: «Мама!». Дверь отворилась, на пороге стоял Сантино. Его свирепая физиономия с расплющенным, как у боксера, носом отражала искреннее изумление. — Карта! — пробормотал он. — А мне говорили — тебя нет в живых! — Это так-то ты со мной здороваешься? И даже не приглашаешь войти? Сантино, стоявший в дверях, загораживая вход, не пошевелился. — Извини, у меня гости. — Молодец, Сантино, не теряешь времени даром… — А что ты от меня хочешь? — Скажи Бренно: Карта передает поклон и очень жалеет, что отказался от работы, которую Бренно ему предлагал. — Понимаю. Я передам, что ты извиняешься. — Да нет. Извиняются только женщины, как та, что сейчас у тебя в постели… Тогда я только вышел из тюрьмы, у меня не все было в порядке с головой… Но такие люди, как мы с тобой, вроде священников: для нас наша работа это призвание… — Ясно, значит, ты хочешь вернуться на службу… — Нет, служат такие, как ты, а я хочу вернуться в строй, вновь занять свое место… — проговорил «старший». — Скажи Бренно только то, что я хочу с ним встретиться. И ничего больше. Не попрощавшись, Карта не спеша стал спускаться по лестнице. Сантино захлопнул дверь и вернулся к девочке. Франческа возилась с магнитофоном, который держала у себя на коленях с довольным видом. Она показала Сантино, что вытащила кассету. Глядя на ребенка, лицо киллера смягчилось и посветлело. — Ничего, сейчас вставим обратно и послушаем музыку, — сказал Сантино и сел рядом с девочкой. Реконструкция убийства Отчаявшись добиться от Джаннины хоть слова правды, Сильвия и Мартина вместе с группой экспертов привезли женщину в фотоателье. Здесь был проведен следственный эксперимент. Результаты баллистической экспертизы, положение тела убитого — все вновь подтверждало, что Нина оговаривает себя. Беллини убила не она. Но кто же? Мартина ходила вокруг очерченного мелом на полу силуэта тела убитого, воспроизводя поведение Нины согласно записи ее показаний, и горячо говорила: — Да нет, не может быть! К чему ей было вести себя так глупо? Ни одна женщина не станет устраивать скандал мужу или любовнику возле входной двери, чтобы все слышали. Только в глубине квартиры — на кухне или же наверху — в жилой комнате. Если же она действительно собиралась от него уйти, то просто выбежала бы на улицу. Зачем ей было стоять на лестнице, а потом ходить вокруг трупа?.. Нина слушала ее с безучастным видом, будто все это ее совсем не касается. Сильвия спросила у эксперта про пистолет Беллини. — Да вот он, — эксперт протянул ей оружие. — Это пистолет с дефектом. Этот дефект все равно, что визитная карточка: после прохождения по стволу на пуле остается глубокий след определенного рисунка. Кстати, установлено, что именно из этого пистолета некоторое время назад был убит один человек. — Кто же? — живо спросила Сильвия. — Некий Джорджо Каневари, молодой научный работник, незадолго до того возвратившийся из-за границы. Убит в Милане в районе Навильо. — Посмотрите, нет ли этой фамилии в записной книжке Беллини, — приказала Сильвия сержанту Джуньи. — Нашел, — полистав книжку для записи телефонов, лежавшую на столе убитого, почти сразу ответил Джуньи. — Заграничный телефонный номер. Индекс Праги. — Запишите себе этот номер. Интересно, кого знал Беллини в Праге? — задала Сильвия вопрос Нине. Но та продолжала молчать с отсутствующим видом. — Давал ли Беллини кому-нибудь свой пистолет? — вновь обратилась она к Нине. Никакого ответа. — Хорошо, — резюмировала Сильвия. — Значит, Беллини был убит двумя выстрелами, третий произведен в потолок из другого пистолета, когда тело уже лежало на полу. — Где метрики ваших детей? — обратилась вновь к Нине Сильвия. — У них нет метрик. — Как это? Вы не регистрировали их в Отделе записей гражданского состояния? — Не ходила я никогда в такие учреждения. — Так выходит, что ваши дети как бы не родились, не существуют для государства? — А причем тут государство? Разве государство кормило и поило их, покупало им одежку и обувку? Я сама их кормила и все им покупала. Сильвия, пожав плечами, продолжала: — Джаннина, я дала разрешение на свидание в тюрьме с детьми раз в неделю. — Не желаю я их видеть. — Но они-то хотят. Вы же их мать. Вот вам письмо от Николы. И Сильвия протянула ей записку. Нина, не читая, сунула ее в карман. И только в машине, увозившей ее обратно в тюрьму, она украдкой прочла, что писал ей сын: «Дорогая мама! Нас поместили в приют. Тут неплохо, мы уже привыкли. Ночью я встаю, будто мне надо в уборную, и иду посмотреть, как спит Серена. Мы ведем себя хорошо, никому ничего не говорим и стараемся не доставлять хлопот. Ждем, когда ты вернешься. Никола». После реконструкции убийства и нового обыска в фотоателье Сильвия решила проведать Марию. Войдя в ее квартирку, она была удивлена, увидев там Давиде. Он не сказал ей, что только сейчас привез Марию со встречи с братом. — Давиде! — воскликнула Сильвия. — Что ты тут делаешь? — Да вот давно не виделся с Марией, хотел ее навестить, — отвечал Ликата. Мария пошла приготовить кофе и они остались одни. — Знаешь, я завтра собирался позвонить тебе, — начал Давиде. — Что, опять куда-нибудь уезжаешь? — с улыбкой спросила Сильвия. Вместо ответа Ликата показал ей свое новое удостоверение. — Значит, снова возвратился в строй? — Да, тем более что обещали заплатить за двадцать лет неполученную зарплату, — улыбнулся Давиде. — Ну что же, хоть на какое-то время останешься тут. — Как продвигается твое расследование? — спросил Давиде. — Знаешь, чем дальше, тем хуже. Совсем ничего не понимаю. Наверно, мозги у меня уже заржавели. — Нет, госпожа судья, — ответил Давиде, — мозги у тебя, по-моему, в полном порядке. Разберешься. — Он встал и добавил: — Ну, мне пора. Надо идти. — Ты даже не дождешься кофе, которое для нас варит Мария? Когда мы увидимся? — Скоро. Чао, Сильвия, — и Ликата поспешно вышел. Голова спрута В уединенном доме, где генерал Амидеи поселил Тано, не прекращались попытки склонить Тано к сотрудничеству. Генерал встречался с ним по несколько раз в день. Амидеи давно понял, что единственное уязвимое место, единственная слабость, ахиллесова пята этого на редкость волевого, неизменно полностью владеющего собой человека — его привязанность к сестре. После свиданий с Марией Тано словно немного оттаивал, растормаживался, в нем появлялось что-то доброе, человеческое. Ради благополучия сестры Тано мог пойти на многое. И как опытный психолог генерал не преминул это использовать. Но и Тано прекрасно сознавал свою уязвимость и решил, как это ни было ему тяжело, перестать видеться с Марией.