– Что? Это ты о чём? – взволнованно переспросила Ксюша, хотя уже догадывалась, куда он клонит. – Мне попадались разные, – речь его стала ещё медленнее, но одновременно сделалась только отчётливее. – О личностях некоторых я иногда потом узнавал. Но это происходило не так часто – или случайно, или в результате совпадения, когда похищенная оказывалась знакомой моих знакомых, или в связи с местом, откуда она направлялась, которое предположительно можно было принять за место её работы. Я ведь почти не смотрю телевизор и не читаю газеты и статьи в интернете. За редким исключением, – вздохнул Артём. – Ведь всё это, по сути – одна большая помойка… Но мне и необязательно было знать, кем они были, чтобы предположить: в девяноста девяти процентах из ста это были девушки, скажем так, среднего класса. – Значит, такие тебе надоели, и ты решил подцепить себе кого-то статусом повыше, гуляя возле дорогой гостиницы? – ляпнула, не подумав, Ксюша, и тут же испугалась, что сейчас похититель разозлится на неё за этот подкол. Что она вообще делает? Ей ведь надо подружиться с ним, а не высмеивать! Но Артём, кажется, не обиделся, и даже улыбнулся в ответ. – Я ведь уже дал понять, что статус не имел для меня значения. Если ты хотела бы это знать – я шёл на Яровиковскую улицу, которая начиналась за гостиницей. Но увидел сквозь деревья тебя… «Зачем ты вообще всё это делаешь, чёрт бы тебя побрал?» – чуть было не сказала Ксюша, но вовремя прикусила язык. – Это было странно. Ни один посетитель такого заведения, как «Вишневый свет», не пойдёт на автобусную остановку, потому что у людей подобного класса всегда свои автомобили. Тогда я думал, что ты могла быть горничной или поварихой, спешившей со смены. Ксения почувствовала, как в её груди закипает возмущение – не из-за сравнений с обслуживающим персоналом, а из-за того, что этот душегуб вот просто так рассуждает, кем были девушки, чьи жизни он безжалостно прервал только потому, что так захотела его больная голова. – Но вчера, когда я обо всем узнал… – он покачал головой. – Видать, не так уж сильно он о тебе заботился. Эти слова маньяк произнёс более быстро и громко, словно эти слова были тяжёлыми шарами, долбящими его изнутри, так что он только рад был выпустить их через рот наружу. И неважно, чти эти шары один за другим опустились Ксюше на голову, оглушив так, что кухня вместе с Артёмом поплыли у неё перед глазами, а в лёгких будто надулся и лопнул тугой резиновый баллон. – Разве может любящий мужчина отправить жену на встречу со своими злейшими конкурентами совсем одну? Разве мог допустить, чтобы она ещё и осталась одна на окраине чужого города в тёмное время суток? Ксюша застыла с открытым ртом, в ужасе глядя на него. Может, это и выглядело так, но только Артём не знал, что Гоша, отсутствующий весь тот день, даже не подозревал, что она соберётся на какую-то деловую встречу – Ксюша ведь сама не стала ему звонить и сообщать. А то, что это место находилось чёрт знает где, да ещё и те кретины так опоздали – в этом вообще ни она, ни её муж не были виноваты. Отныне Ксения решила, что если останется в живых и выберется отсюда, то больше никогда и ни за что не станет вступать в диалог с любыми конкурентами «Сферы». Лучше сразу посылать их куда подальше. Артём, видимо, счёл её молчание за появившееся сомнение в правильности выбора спутника жизни. – Дай-ка угадаю. В тот вечер его не было рядом, потому что он небось был занят очередными делами по продвижению собственного бизнеса? Это было так, Ксюша? Она промолчала в ответ, но тюремщик, взглянув на её лицо, не стал настаивать на ответе. Пройдя мимо, он снял с вешалки куртку, которую недавно чистил, и натянул ботинки. – С ним ты никогда не была в безопасности. Деньги для него всегда оказывались важнее всего. Важнее даже тебя. А может, и с тобой он, потому что захотел удержать перспективного, приносящего прибыль автора? Ксюша, едва не задохнувшись от возмущения, уже открыла рот, чтобы сказать Артёму, какую чушь он несёт. Как он вообще мог подумать, что Гоша её не любит и просто использует! Да Артём, этот психопат, явно её переоценивает – в случае её ухода «Сфера» явно бы не обанкротилась, а иметь больше денег хотят все, к тому же муж зарабатывал в первую очередь для их же семьи! Однако, встретив взгляд Артёма, Ксюша так и застыла с открытым ртом, остерегаясь что-либо говорить. В его потемневших голубых глазах сквозила явная ненависть. – Я постараюсь вернуться к вечеру. Если что, я вчера взял для тебя в кафе большой контейнер с салатом «Цезарь» и стейк из куриного мяса. Всё стоит в холодильнике. Возможно, оба блюда с курицей – однообразно, но я подумал, что это – лучшее, что было в их меню. Уже открыв дверь, он добавил: – И кстати – я взял твои книги. Самую первую уже начал читать. Когда вернусь, я думаю, мы можем что-нибудь из неё обсудить. Если у тебя будет настроение. С этими словами он ушёл. Ксюша, выйдя из оцепенения, опрометью кинулась в ванную, где её наконец стошнило этим противным сладким тортом. Глава 30 Полдня она проплакала, изредка принимаясь бить руками в исступленной ярости подушку и обивку дивана. Когда время подобралось к четырём часам дня, слёз уже не осталось, и оставшееся время до его приезда она просто сидела, отсутствующим взглядом тупо глядя перед собой. Еду, про которую говорил Артём, она всё-таки попробовала: она оказалась очень вкусной. Помимо всего прочего, Ксюшу не покидали размышления насчёт того, что он сказал о Гоше. Если бы этим он просто старался её разозлить и подорвать дух, то и во взгляде его при этом сквозило бы удовольствие, радость – ну, максимум, спокойствие, а не эта крайняя неприязнь. Если бы Артём не был маньяком-убийцей, то Ксюша бы даже позабавилась тому, насколько он в этой сцене походил на ревнивого мальчишку. Она судорожно вздохнула. Конечно, Ксюша и подозревала, что так будет. Да, он ревновал её, но только вряд ли как женщину – скорее, как личную собственность, причём в своей, понятной только ему извращённой форме. О таком понятии, как романтические чувства, подобные психопаты даже не ведают. Время тянулась мучительно долго. Чтобы убить его, Ксюша даже сделала уборку: тщательно подмела во всем доме и протерла влажной тряпкой поверхности. Целый день она не переставала молиться, чтобы оказалось, что Артём сегодня просто уехал на работу, и никуда больше. Он, как и обещал, приехал вечером, около восьми. В руке он держал плотный бумажный пакет, из которого позже Ксюша достала восхитительно пахнувшую свежую булку хлеба, а также овощи, сыр, копченую колбасу, зелень и несколько куриных грудок. – Сегодня на ужин мы можем вместе приготовить салат, – предложил он ей. – А завтра я сварю нам суп. Ты какой хочешь: с вермишелью или без? Ксюша невольно улыбнулась странности ситуации. Это было больше похоже на общение двух супругов, чем на маньяка с похищенной им жертвой. После ужина он действительно начал задавать ей вопросы по сюжету её дебютной книги «Островок солнца». – Почему ты не сделала так, чтобы щенок Лизы выжил? – спросил Артём, говоря, как она поняла, о сцене, где в детстве главная героиня теряет любимую собачку по кличке Элли, которая проваливается в яму в лесу рядом с дачей и погибает. – Так было важно для сюжета. Она должна была ещё в детстве столкнуться с опытом потери. – Был ли у тебя самой в детстве подобный опыт, Ксюша? – У меня? Нет… нет. Правда, я знала, что у одной девочки из моего класса умер котёнок. Она жила в соседнем доме, приходила играть к нам во двор и как-то раз вынесла его. Он был очень милым – с пушистой серой шубкой, голубыми глазищами, и так беззащитно мяукал… Когда он умер – как я потом поняла, от отравления – Света не приходила на учёбу неделю. И даже потом она однажды расплакалась, увидев на картинке в учебнике котёнка, очень похожего на Огонька – так его звали, – она горько вздохнула. – Честно говоря – потому я и не хотела никогда домашних животных. Это было бы невыносимо – видеть, что они умирают. При этих словах Ксюша снова вспомнила труп ворона, который нашла в детстве в парке. – Тогда ты на самом деле, наверное, хотела, чтобы щенок Лизы остался жив? – Да, да, конечно. В таком духе и продолжалось их обсуждение. Помимо щенка, Артём задал вопрос относительно мечты девушки стать дизайнером, но вместо этого ей пришлось работать школьным учителем, а также того, как Лиза исключительно по собственной доброте ухаживала за старенькой соседкой. Особое внимание он уделил нападению на героиню грабителей. – В романе так замечательно описано то, что они сделали с ней. А также то, как она долго лечилась в больнице от полученных травм. Вспоминая страдания девушки, Ксюша подумала, что ему это уж точно должно было понравиться. – Ты дочитал до половины? – уточнила она. – Там, дальше, всё будет лучше. В смысле, позитивнее. – Разве я говорил, что это плохо? А «позитивность» – совсем не главное в написании литературного произведения. – Ты прав, – согласилась Ксюша. * * * Они уже закончили говорить о книге и готовились ко сну, когда Ксюша всё-таки решила его спросить: – А ты… тебе в детстве приходилось терять кого? Ну, может тоже там кошка или собака… Если честно, она думала, что будь у него животное, Артём убил бы его с особой жестокостью и огромным наслаждением. Держа в руках простынь, которую приготовился застелить на диван, он обернулся и, задумчиво посмотрев на неё, отвернул голову куда-то в сторону книжного шкафа. Так Артём стоял в размышлениях несколько секунд. – И да, и нет, – наконец негромко ответил он. – Некоторые пытались убедить меня, что я никого не терял. Делали вид, что так и было. И у них это отлично получалось… вот только обман, фальшь всегда выскакивает наружу. – Что… Что ты имеешь в виду? – прерывающимся от волнения голосом задала она вопрос в спину Артёма – тот снова успел повернуться в сторону постели. – Они… Ты говоришь о своём отце? О родителях? Сердце её забилось так часто, что в ушах она слышала только шум колотящейся о стенки сосудов крови. Интуитивно она понимала, что на верном пути. Может, Артём сейчас расскажет то, из-за чего превратился в потрошителя женщин? Ксения даже не увидела, а по каким-то иррациональным признакам почувствовала, как напряглась его спина, выражая мучительную борьбу с самими собой. Но, когда он всё-таки заговорил, Ксюша поняла, что на этот раз он решил не откровенничать. – Это долгая, к тому же давняя история. Я не думаю, что стоит ворошить её именно сейчас. Тем более, тебе она вряд ли понравится. Действительно. То, что он похитил её, пытался убить, насиловал и держал взаперти, определённо должно было понравиться ей больше. Чёрт, надо постараться вытащить из него хоть что-нибудь! – Дело не в том, понравится она мне или нет. Ты ведь сам говорил – история, чтобы считаться важной и стоящей, вовсе не обязательно должна вызывать одни положительные эмоции. Я знаю, ты сказал про литературное произведение. Но разве наша жизнь – не тоже история? – выпалила Ксюша, стараясь говорить ровно и уверенно, не обращая внимания, что связки её горла начали дрожать от страха, потому что сейчас она осознанно провоцировала опасного психопата. Артём, закончив расстилать диван, посмотрел на неё. Лицо его казалось непроницаемой маской, и невозможно было угадать, какие мысли и эмоции сейчас одолевают его сознание. Слегка улыбнувшись, он медленно покачал головой. Теперь он стоял, возвышаясь над ней – непоколебимый, как мрачная каменная скала, о которую разбивается любое препятствие. «Чтоб тебя…» – Моя жизнь – тоже не самая весёлая история, – войдя в какой-то отчаянный азарт, продолжала Ксюша. – В школе… хоть я и не была изгоем, всё равно некоторые считали меня очень странной. Девочка, которая рисовала непонятных людей и кровавые сцены, всё время что-то писала в черновиках, определённо вызывала вопросы. А когда мне было шестнадцать, – она судорожно сглотнула, – выяснилось, что у мамы онкология. Третья стадия рака селезенки. Органа, которой даже не имеет особо важного значения, чёрт возьми! – она обнаружила, что начала плакать, и снова перед этим подонком, причём рассказывая ему очень личные вещи – но какое это уже имело значение. – Она выяснила это слишком поздно. Два года её пытались лечить, но ей становилось всё хуже. Опухоль дала метастазы по всем органам. Врачи давали ей обезболивающее, чтобы она не так мучилась. Но иногда очередь на его получение была слишком долгой, и мама…. Ксюша всхлипнула и утёрла глаза рукавом, вспомнив стоны и крики боли, разрывающие витающий в помещении запах лекарств и спершийся от наполняющей его, словно на похоронах, скорбящей атмосферы. Себя, плачущую от жалости и ужаса, пытающуюся заткнуть уши руками и забиться в любой угол. Бабушку, у которой из рук всё падало, хлопочущую над дедом, который заглушал горе очередной рюмкой водки. Дядю, который с серьёзным, мрачным видом ходил по квартире, стараясь держаться посреди обители скорой смерти самым рассудительным и здравомыслящим из всех родственников умирающей. – Тогда у меня ведь развился навязчивый невроз. Я верила, что мама вылечится и останется жива, если я, например, определённое количество раз схожу в две разные церкви, и поставлю там определённое количество свечей. Потом ритуалы стали более вычурными: я должна была нарисовать семь картин, пять раз переступить через порог, пересчитать всех птиц на ветках, надевать футболку до тех пор, пока не надену её с правильными мыслями, и всё в этом роде. Бред, конечно. Думаю, на самом деле я это понимала, но тогда эти действия стали своего рода защитной реакцией психики. Её спасением, – Ксюша вздрогнула от неожиданно появившегося в комнате холода. – Такое продолжалось ещё почти год после её смерти. Потом само прошло.