Артём замолчал, невидящим взглядом уставившись на стол, словно о чём-то размышляя – может быть, даже думая, как сформулировать следующую фразу. – Раньше… а сейчас? – не выдержав его слишком долгого молчания, осторожно поинтересовалась Ксюша. Артём медленно помотал головой. Лицо его было непроницаемым. – А….а что теперь изменилось? Ты начал признавать что-то ещё? – с чувством неловкости, зажатости, и некоторой опаски – как бывало всегда, когда ей приходилось начинать с ним откровенные разговоры, спросила она, но Артём, судя по всему, решил закончить беседу на эту тему, и ничего не ответил, а Ксюша не стала настаивать на её продолжении. Пожав плечами, она снова взялась за свой планшет и открыла документ. Но вместо мыслей о сюжете книге Ксения терзаясь догадками: могло ли с Артёмом случиться то, что она подозревала? Или это в принципе невозможно? Видеть в нем хорошие стороны… ведь должны же они у него быть? Вдруг, несмотря ни на что, на душе у неё заметно потеплело. * * * Ночью ей приснился кошмарный сон. Начинался он вполне себе как типичное непонятное нечто, составляющее содержание снов у большей части людей – будто за ней сюда прибыла спасательная капсула из какого-то особого отдела «Сферы» – видимо, недавно открытого отдела спасения пропавших авторов и сотрудников, не иначе. Потолок оказался прозрачным, и Ксюша могла беспрепятственно наблюдать, как она, похожая на миниатюрную ярко-синюю космическую ракету, показываясь из-за кромки леса, летит по небу, пересекая поляну и влетая, чудным образом не повредив потолок, в комнату, приземляясь прямо рядом с дверью в ванную комнату. Но когда Ксюша радостно вскочила с постели и пригляделась к ней, оказалось, что это был старинный шкаф из тёмного дерева. Ей вдруг стало жутко. Она чувствовала – что-то в нем было нехорошее. От него словно веяло могильным холодом. Какая-то часть её сознания буквально кричала немедленно уносить отсюда ноги, но тело словно парализовало. Как в трансе, Ксюша сидела, в ужасе наблюдая, как дверцы шкафа со скрипом отворяются и оттуда показываются сгнившие коричневые руки. Сквозь полуразложившиеся мышцы проглядывались туго натянутые, похожие на рисовую лапшу нити сухожилий. Вслед за руками показалась и голова. Из-под тёмных волос послышался скрип, похожий на тот, что издают деревья на морозе. Оживший труп медленно встал на то, что когда-то было ногами, и пугающим, неестественным шагом двинулся по направлению к ней. Сама не поняв, как вообще смогла пошевелиться, она бесшумно и без единого дыхания опустилась обратно на постель, скрючившись и вдавившись в неё, надеясь, что ожившие останки женщины примут её за невидимку, но чувствовала, что мёртвая подходила всё ближе. Когда мокрые свисающие пряди коснулись лица Ксюши, она почувствовала, как неведомая сила, несмотря на всё сопротивление, поворачивает её и открывает глаза, будто дергая за привязанные к ресницам нитки. Теперь, вопреки желанию, она смотрела прямо в лицо покойницы. Но не успела Ксения разглядеть отвратительную плоть, как ту внезапно охватил непонятно откуда взявшийся огонь. В немом шоке она наблюдала, как оставшаяся на нем кожа лопалась и сползала лохмотьями, глаза чёрными ручьями вытекали из глазниц, а губы разъедались огнём, обнажая слишком крупные, почерневшие зубы. Горели, потрескивая, волосы, и красное платье. Красное платье… Мёртвая, уставив на неё огромные опустевшие чёрные глазницы, закричала так, что у Ксюши заложило уши, и при виде этого кричащего черепа её сердце было готово остановиться… Вдруг привидение куда-то исчезло, но крик не прекращался. И только через несколько секунд Ксюша обнаружила, что это она сама кричит, лёжа вся в поту на своей кровати. Едва осознав это, она резко дернулась и упала на пол. Кошмар был настолько реалистичным, что ей казалось, будто она всё ещё в нем, и горящее чудовище в красном платье вот-вот кинется на неё снова. Оставаться здесь ей не хотелось больше ни секунды. Дрожа и плача, она поднялась на ноги, и, спотыкаясь, поспешила в зал. Ей уже было неважно, что подумает Артём, когда обнаружит, что она посреди ночи залезла к нему в постель, как испуганный маленький ребёнок, побежавший в родительскую спальню. Ксюша не испытывала стыда перед собой – страх был намного сильнее, а чувство собственного достоинства она и так уже потеряла в тот момент, когда маньяк насильно овладел её телом. И пусть даже при таком новом положении вещей, которое она собиралась принять, он получит больше соблазнов сделать это ещё несколько раз. И пусть даже сделает. Главное, – думала Ксюша, утыкаясь в его плечо и плача, что не может больше так, ей постоянно очень страшно, она устала от этого, и пусть он делает с ней что хочет, только не покидает её, – что сейчас, и всё дальнейшее время, она будет под его защитой. Он не был основным кошмаром – он был повелителем кошмаров, а значит, с ним ей ничего не угрожало. Остальное не имело значения. Глава 32 – Соколов Владимир Петрович, тысяча девятьсот семидесятого года рождения. Был взят сотрудниками милициями в собственной квартире в состоянии наркотического опьянения, рядом с трупом его жены Анастасии, которая была убита в результате множественных ножевых ранений. Ага, вот приложение заключения эксперта: нанесено около девяти колото-режущих ран в область грудной клетки и брюшной полости размером… Смертельным оказалось одно в сердечную мышцу… Так, с причиной смерти понятно. Что там дальше по ходу расследования? Обвиняемый не отрицал убийства супруги, хоть и не мог вспомнить этого, но отрицал обвинение в остальных смертях… По решению суда от двадцать девятого июня две тысячи четвёртого года был признан виновным в убийстве одиннадцати женщин, и приговорен к пожизненному заключению в ИК-18 «Полярная сова». Он до сих пор там? – уточнил Гоша, закрывая папку и кладя её на стол. – Да. Ты, я так понимаю, хочешь, чтобы я с ним поговорил? – спросил Журавлёв. – Верно, и мы это уже обсуждали. У тебя же там есть друг, полковник… – Допустим, – протянул он, облокачиваясь на стол. – Я это сделаю. Но даже если предположить, что его подставили – не факт, что он сможет назвать настоящего виновника. Ладно. Пусть расскажет всё, что вспомнит. – Постарайся его разговорить. Он просидел в заключении много лет, и уже смирился с тем, что никто ему никогда не верил. Никто не хотел его слушать. Но если ты дашь ему понять, что готов узнать все, о чём он думает насчёт тех убийств, он с большой вероятностью ухватится за возможность высказаться. – Прошу прощения, – подал голос Юра, сидевший на стуле у раскрытого в связи с наступившим теплом окна. – Ребята, вы сильно не обижайтесь, но мне кажется… это какая-то дичь. Игра вслепую. Гоша и Влад дружно повернулись к нему. Тот пожал плечами и скорчил виноватую физиономию. – Ну, вдруг это всё-таки он убил тех женщин? Что тогда? Гоша, мне до сих пор кажется – виноват Соколов или нет, он не связан с нынешним преступником. Блин, у них даже разный модус операнди. Образ действия, – пояснил он. – В случае с делом Соколова всё типично. Он расправлялся с жертвами самыми обычными методами, в безлюдных местах, да и трупы потом находили. С мотивами там тоже более-менее ясно: парень ещё с начала девяностых крепко подсел на наркоту. Тут есть показания свидетелей, из которых следует, что Владимир начал употреблять на старших курсах института. Это девяностый – девяносто второй: как раз тогда развалился СССР, и увеличилась доступность к психоактивным веществам. А ещё в то время у парня в семье случилась трагедия. Его родители были высокопоставленными членами партии, и при крахе союза потеряли все, включая свои сбережения. Отец повесился, мать позже спилась… Ну вот он на фоне всего этого и поехал кукухой, – прокомментировал Юрий, оторвав взгляд от ещё одной копии дела, лежавшей у него на коленях. – К тому же, есть информация, что за год до убийства жены он с ней уже год как не жил. Возможно, они крепко поссорились, но не развелись по неизвестным причинам. Может, супруга надеялась, что он исправится – и зря. – Да, Юра, всё это чётко, ровно, и логично, – досадливо поморщился Гоша. – Вот потому ты и оперативник. – Что? – не понял тот. – А, ну да. И я ещё не закончил. Это я всё сказал к тому, что Соколов не похищал женщин. Он их просто… убивал. Десять лет орудовал. Юрист наш, ещё хорошо заметал все следы. Знал, наверное, на что будут смотреть, и соблюдал осторожность. Вот только один фиг дурь его всё равно погубила. – Бывает, маньяки специально меняют почерк, чтобы запутать полицию, – медленно протянул Влад, задумчиво почесав усы с правой стороны. Гоша заметил, что ткань синего в вертикальную серую полосу пиджака на плечах детектива выглядела такой натянутой, что, казалось, вот-вот лопнет. – Окей, окей. Не быть мне Шерлоком Холмсом, – Юра поднял ладони вверх. – Влад, – не обращая внимания на Юрия, Гоша слегка придвинулся вперёд и выразительно посмотрел прямо в лицо Журавлёва. – Я очень прошу, чтобы ты поговорил с Соколовым именно сам. Кто, как ни ты, точно сможет вывести его на откровенность? Я знаю тебя давно, и я точно уверен – ты обязательно сможешь подобрать к нему нужный ключ. Может, он даст нам хоть какую зацепку. Нет… так нет, – тихо закончил он, откидываясь на спинку стула. Юра пробормотал себе под нос что-то, смахивающее на «упрямый». – Хорошо, Гоша, – успокаивающе кивнул Влад. – Не беспокойся. Я отправлюсь туда в самое ближайшее время. Выйдя из «Крэйна», Георгий и Юрий оказались на улице. Стоял ясный погожий день. Несмотря на то, что была только середина мая, столбик термометра сегодня показывал двадцать четыре градуса. Солнце припекало так, словно уже наступило лето. – Знаешь, о чём я ещё думаю? – сказал Гоша, щурясь от яркого солнечного света. – Нет, – несколько настороженно отозвался Юра – так, будто опасаясь того, что ещё он может предложить. И тут Георгий признавал, что он, скорей всего, сейчас оправдает опасения друга. – Может, сравнить ножевые ранения жертв Соколова и пары, убитой два года назад? Юрий тяжело вздохнул и посмотрел на него каким-то странным, полным жалости взглядом, и дернул головой, что можно было расценить и как согласие, и как отказ. «Небось решил, что я совсем умом тронулся, но не смог сказать мне это напрямую, – подумал Гоша. – В другой ситуации он бы, наверное, покрутил у виска». – Гошан, я это – еду обратно в Сертинск. Много работы. Мы расследуем всё это, как только можем, – энергично кивнул друг. Георгий натянуто улыбнулся в ответ. «Вот только толку нет, – чуть было не сказал он». – Всё интересное я, как обычно, записываю на фоник, – Юра похлопал себя по карману, в котором лежал мобильный. – Ну, я поехал. Или, может, сходим ещё сейчас пообедаем? Но Гоша отказался, и тогда Аркадьев, нервно махнув ему рукой, пошёл в сторону своей «Тойоты Короллы». Сам он направился в другую сторону, размышляя о том, что вообще зря позвал Юрия с собой к Журавлёву – ничего дельного тот не сказал, да ещё и потерял время, которое мог бы потратить на поиски Ксюши и остальных, вернись он в Сертинск пораньше. Просто Юра сегодня и так оказался в Питере в связи с делом об угнанном автомобиле. Два дня назад вишневый «седан», на котором предположительно передвигался маньяк, обнаружили в безымянном озере в пяти километрах от Санкт-Петербурга. Судя по экспертизе, пролежал он там не менее трёх недель. Обнаружить в нём что-либо ожидаемо не удалось. Если там и присутствовали следы преступлений – они были напрочь уничтожены водой. Так что следствие осталось ещё и без ориентировки на данный автомобиль, и выяснить, на чем теперь передвигается похититель, не представлялось возможным. С работы он освободился в девять вечера, после долгого разговора с заведующей художественного отдела насчёт нового оформления обложки недавно экранизированного любовного романа. Организованная, талантливая, но своенравная Анна Павловна предлагала, помимо партии книг с обложками, на которых будут изображены актёры сериала, сделать ещё одну с новым изображением, которое, по его мнению, больше всего смахивало на творчество Босха, что не слишком вязалось с сюжетным жанром, в результате чего у них возник спор. Гоша уже подъезжал к Сертинску, как услышал звонок своего мобильного телефона. На дисплее высветилось «Лалетин М.К.» – Алло, – поднёс он трубку к уху, но на той стороне послышались лишь непонятные шорохи и всхлипы. – Алло, Михаил? Вы меня слышите? У вас что-то случилось? – ещё громче спросил Гоша. Где-то рядом с молчаливым собеседником раздались неразборчивые мужские крики, но даже не поняв смысла слов, Георгий уловил в них безумную панику. И только после этого разобрал тяжёлые, прерывистые вдохи и выдохи, словно некто дышал в трубку. В душе у него шевельнулась тревога. – Михаил, это вы? Вы можете говорить? Вы где? В трубке послышались жуткие, различные по частоте и интонации, всхлипы. – Гоша, – послышался наконец еле слышный дребезжащий голос. – Здесь, – прошелестел он. – Лес… – Вызовите полицию! – истерично прокричал вдали какой-то мужчина. – Да, я тут! Что случилось? Где вы находитесь? – заорал Георгий. – Я сейчас подъеду! – Мы… мы… лес… Шоссе, километр… а… пятьдесят, – выдавил из себя отец Ольги. – От города… недалёко от города… запад… Там наши машины. Он напал… убил… Послышались всхлипы. Голос захрипел и начал затихать. – Что… – вырвалось у Гоши, и тут же ему в ухо полетели гудки. Он резко свернул влево, на объездную дорогу, чтобы поскорее добраться до западного шоссе.