По голосу казалось, будто Рашид сейчас вот-вот упадёт в обморок. «– Я сидел там, и… ждал, когда Никита снова закричит. Только… уже не от страха… Я видел, как дядя Миша вроде достал телефон и кому-то позвонил, после чего он вроде ещё шевелился какое-то время, а потом перестал. А я… так и не смог решиться пойти проверить». Очередной переход. «– Там я и был… думал, что монстр может добраться и до меня. Надеялся, что через кустарник он не полезет. Сходил с ума, я уже толком не посели, что делал… Думал о том, где остальные и что с ними. И о Николае Прокофьевиче – это друг семьи Ани Евстафьевой, он искал её», – голос приглушился и стал более гнусавым. «– Он ведь тоже уже не молод. Беспокоился, что он не смог убежать… или тоже, как дядя Миша…» – раздался кашель. «– Папа Оли мне как второй отец был… Мы с ним оба переживали, когда она пропала». Раздался стук, который на первый взгляд можно было спутать с очередной помехой – но на самом деле куда больше напоминающий удар по твёрдому предмету. «– Мы говорили им», – задыхался Рашид. «– Мы ведь говорили, чтобы они не ходили с нами, поберегли себя – но куда там!» В его голосе, теперь больше всего похожим на голос простуженного человека, прозвучала пустая безысходная горечь. На этом лента остановилась. В комнате наступило гнетущее молчание. Даже воздух, казалось, почти осязаемо искрился от присутствующих в нем миллиардов заряженных частиц. – Ребята всю ночь обыскивали лес, но никаких следов не обнаружили, и, разумеется, никого не нашли. Особое внимание мы уделили направлению, которое указал нам ещё один свидетель – Георгий Карасёв, муж пропавшей Ксении Архипкиной, прибывший на место преступления вскоре после убийства. Это ему звонил умирающий Михаил Лалетин. Они были знакомы в связи со случившимися у них трагическими происшествиями. Георгий, кстати, сегодня присутствует здесь. Думаю, многие его уже знают. Гоша сдержанно кивнул повернувшимся посмотреть на него лицам, мысленно успокаивая себя, что без этого всё равно сегодня было никак не обойтись. – Согласно показаниям Георгия Андреевича – он, оказавшись на месте преступления примерно в половине одиннадцатого вечера и обнаружив там два трупа, услышал сзади себя хрип и увидел, как в той стороне кто-то промелькнул. – Простите, – послышался чей-то баритон, и Гоша заметил мужчину лет сорока в сером костюме. – Но это довольно размытые сведения, не указывающие прямо на то, что там действительно мог быть преступник. Может, это был кто-то из добровольной поисковой группы? Они ведь всё сами рассказывали, что разбежались кто куда. – Спасибо за вопрос, Евгений Николаевич, но мы уже всё вычислили и уточнили. Когда наши сотрудники обнаружили волонтёров, все они вышли с западной части леса, а Георгий Андреевич слышал шорохи с восточной стороны. Сейчас можно углубиться в рассуждения, что это могло ему показаться, или вообще вспомнить обитающее в лесу зверьё, но всё это в данный момент неважно, потому что обыск леса в любом случае не принёс результатов. Скрипнула дверь, и в комнату, держа в руках объёмную кипу папок, вошла темноволосая женщина в строгом форменном брючном костюме, очках и собранными в пучок волосами. Гоша вспомнил её – она как-то заходила в оперативный штаб, когда сам он пребывал там в один из многочисленных разов. – Спасибо, Елена Сергеевна, – поблагодарил её со своего места Петров, когда сотрудница молча вручила каждому участнику следственно-оперативной группы скоросшиватели. Та, как показалось Гоша, слегка дернула углами густо накрашенного розовой помадой рта, повела плечом и скрылась в коридоре. – Да, хорошо, – кивнул Костомаров. – Итак, перед вами папки с копиями всех необходимых материалов, и вы можете с ними ознакомиться. Ну а теперь, – он указал на кого-то из сидящих за столом, и вновь посмотрел на всех присутствующих, – пора перейти к самой главной части нашего заседания. Раздался звук отодвигаемого стула: мужчина в джинсовой рубашке и растрёпанными волосами пепельного оттенка, выйдя со своего места, прошёл к майору и встал рядом с ним. У него было узкое лицо с длинным вздернутым носом, а за маленькими круглыми очками с почти прозрачными стёклами блестели глубоко посаженные голубые глаза, смотревшие на всё вокруг так цепко, что, казалось, пытались до мелочей уловить суть каждого попадающего в их поле зрения объекта. Больше всего они напомнили Гоше зоркий взгляд сокола-пилигрима. На вид мужчине – или, точнее, он больше подходил под определение «паренёк», можно было дать от тридцати до тридцати пяти лет. – Шапошников Александр Сергеевич. Специалист по психологии асоциального поведения, иными словами – преступников. Теперь этот психолог – наш главный консультант следствия. – Вообще я психиатр, – улыбнувшись, спокойно уточнил парнишка. Голос у него оказался вполне приятного тембра. – И психотерапевт. Психологический факультет я не заканчивал… – Неважно, – шутливо перебил его Сергей. – У Александра уже был подобный опыт работы, а кроме того, он доцент кафедры психологии Первого МГМУ имени Сеченова. Защитил кандидатскую диссертацию на тему… эээ, сейчас… – «Криминологическая характеристика серийного убийцы и классификация асоциальных преступников», – подсказал ему парень. – Да, вот. Точно, – Костомаров испытал явное облегчение, избавившись от необходимости выискивать в кипе листов и папок, чинными стопками уместившимися по краям стола, нужное досье, которое он почему-то не подготовил заранее. Возможно, надеялся, что хватит и той информации, которую он сам запомнил о новом сотруднике. – В общем, Александр уже сделал кое-какие наброски по поводу предполагаемой личности нашего преступника. Прошу, садитесь… Отодвинув для него кресло, следователь тихо прошествовал на освободившееся место, негласно передавая должность главного оратора в полное распоряжение профайлера. Тот откашлялся и, неловко отодвинув ноутбук, начал раскладывать на столе какие-то свои бумаги. – Да. Здравствуйте все ещё раз. Меня зовут Александр. Кхм, – он, наконец, открыл что-то на нужном развороте. – Да, приступим. По нему было видно, что он явно волнуется – должно быть, у него было не так много опыта выступлений при настоящих расследованиях. – Для начала я хотел бы кратко пересказать условную классификацию всех преступников Роберта Ресслера – американского ученого, специалиста в криминальной психологии. Чтобы дать вам примерное представление о них. Многие из его трудов я взял за основу своей диссертации… Гоша заметил, что парень, подобно рыбе, беспомощно брыкающейся на берегу и выпущенной обратно в воду, стремительно обретает уверенность – речь его становится всё спокойнее и убедительнее, а сам он будто «расправляется» на глазах: выравнивается спина, поднимается голова. – Рассмотрим систематизацию по основным мотивам совершения преступлений. Согласно ей, существует пять типов. Он быстро защёлкал по клавишам ноутбука и вывел на экран пресловутую схему. – Первый тип совершает убийства просто ради получения удовольствия – и не всегда, кстати, сексуального. Второй преследует личную или материальную выгоду. Убийцам, относящимся к третьему типу, крайне важно чувствовать свою власть и контроль над жертвой, её беспомощностью. Зачастую это люди, которые в жизни являются крайне пассивными и неуверенными в себе личностями, объектами угнетения и насмешек, таким образом они самоутверждается. Четвёртый тип – психически больные люди, совершающие общественно опасные деяния в состоянии изменённого сознания, иначе говоря – психоза. У них нет критики к своим действиям, они не отдают себе отчёт. Иногда ими движут бредовые идеи, иногда – слуховые псевдогаллюцинации императивного характера. Всё – в зависимости от клиники заболевания. И, наконец, пятый тип. Это особый вид маньяков, имеющих в голове свою, особенную картину «идеального мира» – и те, кто не вписывается в неё по определённым причинам, должны быть убиты. А причины эти могут быть самыми разными, и для каждого маньяка индивидуальными. Один может испытывать неприязнь к проституции, другой – к женщинам в красных платьях, а третий вообще ненавидеть всех пожилых людей. – Чистильщики, – тихо прокомментировал Влад. Гоша вздрогнул – он уже успел начисто забыть о его присутствии. – Обычно критерий, согласно которому такой убийца выбирает жертв, напрямую связан с его личной определённой психологической травмой, которая и послужила ему основой формирования психопатологической личности. Наш преступник может относиться к первому, третьему или пятому типу, но не исключено, что сразу к двум или трём из них. – Можно задать вопрос? – выступил лысый немолодой мужчина с бородой. – А почему вы исключаете у него психическое заболевание? Это который… ээ… четвёртый тип. – Спасибо за вопрос, поясню, – кивнул Александр. – Об этом я как раз хотел продолжить. Дело в том, что маньяки ещё делятся на организованных и дезорганизованных. И первые, как правило, отличаются высоким интеллектом, умением превосходно контролировать себя, когда это необходимо, и обычно планируют задуманное преступление с особой тщательностью: продумывают все аспекты, детали, и способы скрыть улики. Что самое коварное, подобные личности замечательно умеют приспосабливаться в социуме благодаря умелой имитации стандартных человеческих чувств в определённых ситуациях и навыкам основных аспектов поведения. Окончательно перестав испытывать смущение, Шапошников встал и оперся ладонями о стол. Его глаза сокола-пилигрима теперь горели лихорадочным огнём, придавая их обладателю ещё большее сходство с пресловутой птицей. Что удивительно, темп голоса парнишки при этом ускорился лишь ненамного, а децибел в нем и вовсе не прибавилось. – Именно поэтому асоциальных психопатов бывает трудно вычислить – ведь они стараются вести обычный образ жизни. Некоторые заводят семью, добиваются успехов на работе, пользуются уважением в различных коллективах – но на самом деле у них крайне низкая способность испытывать настоящие эмоции – в особенности такие, как эмпатию, сострадание, любовь. Такова специфика данного расстройства личности, – он убрал руки со стола и посмотрел в центр зала, ни на кого конкретно не глядя. – Как и слабая способность понимать деструктивность своего поведения. Поэтому практически все они в декомпенсации совершают различного рода антиобщественные поступки – но именно серийным убийцей из них становится далеко не каждый. – А как вообще они формируются? Это же толком не изучено, – задал вопрос Гена. – Согласен, – ответил Шапошников. – Этому есть несколько теорий – систёмно-векторная психология, труды Ломброзо о прирожденных преступниках – был такой психиатр, да и просто рассуждения про дефекты воспитания. Общей пока так и не вывели… Что ж, вернёмся к основной теме, – продолжил он. – На основании всей полученной информации я сделал вывод, что наш маньяк явно относится к типу «организованных психопатов». Он явно неглуп, если столько лет оставался незамеченным, и он прекрасно отдаёт себе отчёт в содеянном. «Или наоборот, это здесь кое-кто очень глуп, – подумал Гоша». – Возможно, что, кстати, бывает – он тоже сотрудник правоохранительных органов, и это помогало ему всячески заметать следы. – То есть, маньяком может оказаться даже кто-то из нас? – вставил Гена. Петров злобно посмотрел на него, и он, уловив взгляд начальника, поспешно напустил на себя виноватый вид. Темноволосый и голубоглазый мужчина в чёрной рубашке с конторскими рукавами с краю стола кашлянул. – Ну… теоретически да, – улыбнулся молодой доцент кафедры психологии. – И даже я. Но всё-таки, продолжим нашу тему. Ещё я бы хотел сказать – ему нравится мучить своих жертв. И я с большей вероятностью считаю – именно определённые издевательства, а не сами убийства, являются для него основной целью. Всей сутью его ритуала. Ведь чтобы заполучить жертву живой, ему приходится идти на риск и тратить на дело куда больше времени, чем если бы он просто убивал. Зачем ему так заморачиваться, если цель бы не оправдывала средства? Георгий уже пожалел, что пришёл на это собрание. Слышать всё это вживую было ещё хуже, чем переброшенную на телефон аудиозапись – тем более, что версии, где маньяк мог оборудоваться своё логово, и как именно обращаться там с похищенными, он вынужден был выслушивать уже второй раз за день. Гоша, как мог, пытался отвлечь свои мысли, но каждое слово психиатра бесцеремонно врывалось к нему в уши, с размаху ударяя раскалённым хлыстом. – … А кроме этого, он начал резать ещё живого человека. После того, как его повесил, – Шапошников заговорил об этом, когда Георгий уже готов был, наплевав на всё и всех, выйти отсюда, подальше от рассуждений о судьбе пропавших. – Когда этот парень, Рашид, докладывал нам, как жертва стала тряслась… – Позвольте вмешаться, – теперь со стула поднялся сидевший рядом с Юрой крупный, плечистый мужик средних лет, сквозь тёмные волосы и густую щетину которого обильно проступала седина. – Я – заведующий отделением судмедэкспертизы, – представился он. Голос у него был грубый, громкий и авторитетный. – Хочу пояснить некоторые особенности наступления смерти при механической асфиксии. Перед тем, как человек окончательно умрёт, он проходит через несколько стадий. И вот: после короткой предасфиктической наступает стадия одышки, когда скопившийся углекислый газ начинает угнетать центральную нервную систему. Она длится примерно две минуты, после чего идёт стадия судорог. Это я к чему? – занудствовал он. – Просто когда тот парень пересказывал всю картину, я сразу подумал об этом, а не о том, что повешенный дергался из-за боли. – Но он стал резать его ещё живым, – возразил доцент. – Возможно, ему было важно сделать это до наступления смерти, чтобы увидеть мучения – как он делал каждый раз, убивая. – Или он торопился произвести впечатление на остальных, потому не стал тянуть, – присвистнул Гена. – Кстати, странно, что никто из них не брал хоть какое-то оружие. Я имею в виду поражающее на расстоянии – пистолет, ружьё, да хотя бы долбанный травмат. Ладно, возможность встретить убийцу родных при таком розыске была не так уж и велика. Но ведь мало ли кто ещё мог попасться у них на пути – например, дикие звери? – Может, оно у них и было, но в состоянии шока никто ничего не сделал, – предположил Шапошников. – Не забывайте, они ведь не полицейские, не военные, а просто обычные люди: не все в такой стрессовой ситуации могут среагировать должным образом. – Что он хотел этим сказать? – вдруг прозвучал робкий голос Вани Прокопова, сидящего на одном из стульев около двери. – Этот маньяк. За-зачем он убил этого парня? – Зачем? – задумчиво произнёс Александр после небольшой паузы. – Думаю, таким образом он хотел лишний раз причинить боль родственникам убитых им девушек – а также, возможно, отпугнуть людей от самодеятельности. Это лишний раз говорит говорит о его выраженных садистских наклонностях. Гоша увидел, что выражение лица Ивана после полученного ответа стало более напуганным и серьёзным. – Вернёмся же снова к психологическому портрету убийцы, – пыхтел дальше профайлер. – Вероятно, по характеру он одиночка – при этом неважно, есть ли у него своя семья. Вот друзей точно не может быть – максимум приятели, с которыми он поддерживает ровные отношения. Профессия, скорей всего, самая обычная: учитель, врач, продавец, рабочий – рядовой сотрудник, не занимающий высокой должности – маньяки редко бывают начальниками и директорами, ведь подобный уровень ответственности на работе может помешать им всецело отдаваться любимому делу. Со вкусом и душой, так сказать. На это попросту не хватит ни времени, ни сил. Нет, чаще всего они живут как самые простые люди – добросовестные, порядочные работники с примерным поведением. Но настоящая жизнь для них заключается в другом. Они всецело погружаются в свое увлечение, как в другую реальность – как художники, писатели и музыканты, к примеру, во время создания очередного шедевра. – Только они маньячат, – хмыкнул Гена. – Да. И вот такой, к примеру, Вася, придя со службы и уделив определённое внимание жене и детям, отправляется в своё уединенное место – подвал или бункер, где он держит своих жертв, и совершает с ними ужасные вещи. А спустя некоторое время просто избавляется от очередного трупа. Потом он какое-то время не проявляет активности, продолжая жить, как обычно, смакуя детали убийства и всего предшествующего ему. Только когда эмоции по этому поводу ослабевают, он отправляется за новой жертвой, чтобы снова их получить, – Шапошников отошёл дальше к экрану. – И здесь можно предположить, что у данного преступника имеется ещё и гипотимия – стабильно сниженный эмоциональный фон. Только убивая, он может восполнить этот дефицит. Должно быть, когда-то в ранней юности он испытал сильное удовольствие от причинения боли, и эта патологическая доминанта закрепилась в нем. – А можно вопрос? – спокойным голосом произнёс Костомаров. – Сейчас пропали уже трое. Как вы думаете, могут ли в ближайшее время быть ещё жертвы? Паренёк задумчиво почесал подбородок. – Смотря, какое он получил насыщение. Учитывая, что перерыв между похищениями не такой уж и большой, то, может, в этот раз ему потребовался более мощный фактор для его получения. Но есть ещё кое-что… – Что? – громко спросил Георгий. Он и сам не заметил, как поднялся со своего места, до боли сжав в кулаках пальцы и испытывая сильное желание оказаться где угодно, но только не здесь. Сколько он слышал и сколько раз ещё придётся услышать, что они считают Ксюшу погибшей? Шапошников задумчиво посмотрел в сторону, а затем снова на всех, и сказал: – Я располагаю информацией, о которой все мы уже, я так полагаю, знаем: следствие подозревает, что данный преступник орудует в Сертинске уже не первый год. Подобные случаи происходили и раньше. Судя по виду некоторых удивлённо переглянувшихся лиц, Гоша понял, что об этой версии знали явно не все. – Но раньше за ним не водилось демонстративных убийств, подобно вчерашнему. Как и интервалы в похищениях были более длительными. Это говорит о том, – выдохнул он, – что его психическое состояние меняется. Он становится всё менее способным контролировать себя и… более опасным. По залу пробежал шумок. Кто-то переглядывался между собой, кто-то шептал что-то соседу, а некоторые просто мрачно глядели вперёд. Гоша увидел, как потемнело лицо следователя Петрова, а светловолосый Иван Прокопов тихо охнул на своём стуле. – Есть ещё вопросы? – Александр обвёл глазами зал. Все разом притихли. Несколько секунд, казавшихся вечностью, никто не промолвил ни слова, и Гоша уже решил, что молодой доцент сейчас закончит выступление, но тут внезапно раздался бас мужчины с лысой головой и безукоризненно гладком чёрном смокинге, сидевшего на одном из стульев, выставленных в линию у окна. – У меня вопрос. Помните, вы говорили про тип убийц, которые считают, что они делают мир лучше, избавляя его от ненужных людей или что-то вроде того, а потом прибавили, что этот маньяк тоже может к нему принадлежать? Шапошников кивнул.