– М-м-м… То ли пятнадцать, то ли шестнадцать. А, вот, нашел. Шестнадцать. – А если девчонка соврала? Остается что-нибудь еще? – Суд решил, что нет. На этом Макеев и выехал. Близких подруг у Нечаевой не было, роды она ни с кем не обсуждала. Соседи показали, что он заботился о девушке. – Например? – Привозил продукты раз в неделю. – Ну, не переломился он от такой заботы, прямо скажем. А зачем вообще было ее убивать? Решил сэкономить на алиментах? – Собирался выгодно жениться, судя по всему, а отцовство поставило бы на этой затее крест. Показаний его невесты в деле почему-то нет. Об этом убийстве писали, есть архив статей, но я его еще не открывал. Остаток пути до района, где пропала Журавлева, Илюшин молчал. Бабкин покосился на него: – Что-то ты притих… – Ты никогда не задумывался, какой убийственный дар – обаяние? – неожиданно спросил Макар. – Страшный для тех, кто сталкивается с его обладателем. Ни красота, ни ум, ни доброта не дают таких огромных преференций. Люди прощают обаятельным знакомым подлость, ложь, все мыслимые пороки… – Вот-вот, – поддакнул Бабкин, выразительно глядя на Илюшина. – Поскреби какого-нибудь конченого мерзавца, за которым шли люди, доверяли ему, отдавали деньги, вручали свои жизни, – и ты увидишь, каким обаятельным человеком он был. Мисевич умеет расположить к себе. Ему даже не надо прикладывать для этого усилий. – Сволочь он обыкновенная, – сказал Сергей, сворачивая к парку. – Так, давай разделимся… Он не успел договорить: пришло сообщение от Игоря. – О, повезло: есть адрес временной регистрации Черных! Она снимает квартиру на улице Крупской. – Поехали туда, – решил Макар. – Ты издеваешься? – Поехали, поехали! Через полчаса весь город встанет в пробках. * * * Дверь сыщикам открыла женщина лет тридцати пяти. Усталое лицо, тревожный взгляд. «Однако ярких баб выбирал Мисевич, пока не женился», – подумал Сергей. Еще в машине Илюшин показал ему фотографию жертвы из новосибирского дела. «Как рука-то у него, гондона, поднялась…» – только и сказал потрясенный Бабкин. Всякий раз, когда он видел насильственную смерть настолько красивых людей, к привычному гневу, который вызывало в нем убийство, добавлялось что-то еще. Ощущение немыслимого кощунства. Он понимал, что это несправедливо по отношению к прочим жертвам. Которых точно так же оплакивали близкие, по которым горевали матери и отцы. Но ничего не мог с собой поделать. Бабкин не умел облечь в слова смутное убеждение, что такая исключительная красота прямо несет в себе определенный Божий замысел: облегчать тяжкую долю Его земных чад. Воздействовать на них – как музыка, как свет. Если бы кто-то выразил это вслух, Сергей посмеялся бы. Помимо прочего, он был атеистом. Большие синие глаза, полуулыбка на губах. Это прекрасное лицо стояло у него перед глазами, когда он увидел Кристину Черных. Они были чем-то похожи. Но красота Кристины была грубоватой, прямолинейной. Дама пик из карточной колоды. Пухлые яркие губы. Блестящие бараньи завитки над смуглым лбом. – Здравствуйте. Вы – Кристина Черных? – Да. Вам чего? Бабкин предъявил удостоверение частного детектива. – Что такое? – испуганно спросила Кристина. – Что случилось? – Мы хотели бы поговорить с вами об Антоне Мисевиче, – приветливо сказал Илюшин. – Можно войти? Она побледнела и отступила на шаг. Ее невольное движение явно не означало приглашения. Но Макар, как хитрый вампир, решил трактовать его именно таким образом. – Спасибо! Очень жарко у вас в подъезде… Если на кухню – мы не помешаем? Вид у вас хороший, на двор. Не шумно? Я тоже на втором этаже, все уличные выхлопы – в моей квартире. Бабкин фыркнул про себя. Илюшин жил на двадцать пятом и обозревал из своих окон половину Москвы. Редкие голуби, долетавшие до его этажа, так выдыхались, что даже курлыкать не могли. Когда Макар выбирал жилье, Сергей пытался отговорить его от этой верхотуры. «А если пожар? Если лифт сломается?» Илюшин легкомысленно отвечал, что в таком случае он что-нибудь придумает. И действительно придумал. Когда в подъезде вышли из строя оба лифта, он притащился к Сергею и безмятежно продрых всю ночь у них с Машей на диване. Наутро слопал омлет, приготовленный Бабкиным, выпил его кофе – и растворился, оставив за собой слабый запах дыма. «Приятный у Макара парфюм», – сказала Маша, принюхиваясь. «Это сера!» – огрызнулся Сергей. Макар улыбался и забалтывал Кристину. Перед его очарованием не устояла бы и гремучая змея… Но Черных по-прежнему выглядела так, словно увидела труп. Зачем-то убрала со стола блюдо с яблоками. Придвинула еще один стул, хотя места хватало. «Реакции замедленные», – отметил Бабкин. Ее будто частично парализовало страхом. – Я ничего не знаю, – сдавленно сказала она наконец. – Вы присаживайтесь, пожалуйста. – Черных стояла, вцепившись в спинку стула, и Макар повторил: – Кристина, садитесь. Села на расстоянии от них. Сергей благословил юридическую неграмотность населения. Знай Кристина, что она вовсе не обязана с ними разговаривать, их мигом выставили бы из квартиры. – Когда вы встречались с Антоном Мисевичем? – Давно. Недолго. – Разве недолго? – удивился Макар. – Больше полугода, как нам сказали. Кристина пожала плечами. Это могло означать что угодно. – Зачем вы пришли? – Мы расследуем исчезновение Полины Журавлевой, жены Антона. Она пропала вчера. Женщина зажмурилась и пальцами яростно нажала на глазные яблоки, словно пыталась выдавить их через затылок. – А Эмма? – горестно вырвалось у нее. Сыщики оторопели. – Эмма Витальевна? – переспросил Илюшин. – Шувалова, бабушка Полины Журавлевой? Откуда вы ее знаете? – Она погибла? – Нет, она жива и здорова. Мы виделись сегодня утром. Кристина обмякла и провела рукой по лицу, точно смахивая невидимую паутину. Сыщики переглянулись. – Почему вы думали, что ее нет в живых? – Илюшин подался к женщине, впился в нее взглядом. – Ну… Просто так… Она уже старенькая. – Откуда вы ее знаете? – пробасил Сергей. Байки про «старенькую» пусть втюхивает кому-нибудь другому. Он видел, что Кристина пытается собраться с мыслями. Как только у нее получится, она закроется и ничего им не скажет. Сообразит, что перед ней не полиция и что у них нет права устраивать допрос. – Мне что, позвонить Шуваловой и поинтересоваться у нее? – с угрозой спросил Сергей. Они редко распределяли роли злого и доброго следователя. Да, схема рабочая. Но начитанный свидетель мигом ее просекает и начинает думать, что его дурят. Если сыщики и включались в эту игру, роль злого следователя доставалась Илюшину. К огромному флегматичному Бабкину, который не загонял свидетелей в угол, а успокаивающе бурчал, что сейчас-де разберемся, не волнуйтесь, вы ни в чем не виноваты, бедолаги мгновенно проникались безраздельным доверием. Они даже перемещались поближе к нему – как рыбки-прилипалы к киту, чтобы не попасться на зуб акуле. Но сейчас не было времени переигрывать заново. Илюшин уже вышел на сцену в образе рубахи-парня. Значит, давить придется Сергею. – Не надо, – сдавленно попросила Кристина. – Не звоните… Я уволилась одним днем, мне так стыдно… – Вы работали на нее? – Помогала по хозяйству… Я домработница. – Где сейчас Журавлева? – мягко спросил Макар.