– Даже ваша блестящая репутация, юноша, не оправдывает подобных… – Для удобства вы можете называть меня Макаром Андреевичем, – перебил Илюшин. – Эмма Витальевна, сейчас нет времени на реверансы. Нам нужно понять, в какую сторону двигаться. Она нахмурилась. – У меня есть акции одной крупной компании… – …Которые вы купили, продав квартиру, – закончил Макар. – Всё так. Откуда вам это известно? – От Кристины Черных, вашей домработницы. – Давайте-ка вы присядете, Эмма Витальевна, – прогудел Сергей. – Позвольте, я вам помогу. Старуха без возражений позволила усадить ее в кресло. – Какие у вас были отношения с Кристиной? – спросил Илюшин. – Прекрасные! Она трудолюбивая честная женщина. Единственная, кто варил мне правильный кофе. Я положила ей хорошее жалованье. Но знаете, до нее у меня были и другие домработницы, и я очень скоро поняла, что это не гарантия от воровства. Кристина не украла даже мусорного пакета. Я очень горевала, когда ей пришлось уволиться. – Как она это объяснила? – Сказала, что на родине у нее заболела мать и ей нужно срочно возвращаться. Почему вы расспрашиваете меня о Кристине? Какое отношение она имеет к исчезновению Полины? Бабкин огляделся. Не понадобится ли бабке корвалол? Где тут у нее лекарства? – Черных встречалась с человеком, которого вы знаете под именем Антона Мисевича, – сказал Илюшин. – Она передала ему то, что услышала от вас: историю о продаже квартиры, которую вы не прокутили, а вложили деньги в акции. Мисевич бросил Черных, угрозами заставил ее уволиться и держать язык за зубами. Шувалова смотрела на него широко раскрытыми глазами. – Его бригаду посоветовала мне Кристина, – сказала она наконец. – Мисевич выжал из нее все, что мог. Потом познакомился с вашей внучкой – это было нетрудно. Втерся в доверие, и они расписались. Сергей с минуты на минуту ждал, что старуха схватится за сердце. Но она только выпрямилась в кресле. – Вот чем объясняются его частые визиты! Готовил почву! Чтобы меня же в нее и закопать… Бабкин невольно ухмыльнулся. – Мальчики, но что же нам теперь делать? – спросила Шувалова. – Вы считаете, Полину… с Полиной… И все-таки выдержка ей изменила. Голос дрогнул, лицо поплыло. Старуха глубоко вдохнула и пять секунд держала паузу. Но ни секундой дольше. – …Полину убил Антон? – Я это практически исключаю. Вы позволите? – Макар взял старческое худое запястье и стал считать пульс. – Вы что, еще и врач? – Знаете анекдот: «Я не гинеколог, но посмотреть могу»? Старуха неожиданно хихикнула, как девочка. – Пошляк! – с явным удовольствием сказала она. «А ручку-то не отняла», – заметил Бабкин. Илюшин выдержал минуту и удовлетворенно кивнул. – Так вот, про Мисевича. У него подтвержденное алиби. Но, кроме этого, он – человек, наименее заинтересованный в смерти вашей внучки. У него все поставлено на кон. Он ее обхаживал, добился официальной регистрации брака. Следующий его шаг – убить вас. И вдруг жена исчезает. Вся затея обессмысливается. Он больше остальных хочет вернуть Полину живой и здоровой. Таким образом, у него нет ни возможности, ни мотива. – А если Полина что-то выяснила о нем, когда была в Новосибирске? Илюшин усмехнулся. – Мисевич побывал там одновременно с ней. Внятного объяснения, зачем он это сделал, у нас нет. – Господи! Как он узнал, что она там? Неужели следил за ней? – Полину выдала ее подруга. – Ксения? Ах, мерзавка! Я чувствовала, что от нее стоит ждать только пакостей! Но считала, что ее потолок – продать Полине экстази или ганджубас… «Не корвалол заныкан у старухи, ох не корвалол», – подумал Бабкин. – Вы – страховка Полины. Пока вы живы, муж ее не убьет. Шувалова задумалась. – А если он ее похитил? – сказала она наконец. – Запер в каком-нибудь подвале и держит. Антон может использовать ее исчезновение как предлог, чтобы чаще приезжать ко мне. Понимаете, к чему я веду? – Это очень сложно реализовать. Как выпустить Полину, если она сразу обратится в полицию? Где взять подходящий подвал? А человека, который будет кормить пленницу и следить за ней? У меня сложилось впечатление, что Мисевич сам поражен исчезновением жены. И очень зол. – Ну естественно, – буркнул Сергей. – Зря он, что ли, строил из себя идеального мужа. – Зато теперь ясно, почему он раздражен, а не испуган. – Он никогда ее не любил, – задумчиво проговорила Эмма и обхватила себя руками за плечи. – Боже мой, он никогда ее не любил… – На глазах ее выступили слезы. – Не думала, что я такое скажу… Но если Полина погибла, она, по крайней мере, умерла в счастливом неведении, не узнав, за какого негодяя вышла замуж. Во дворе Сергей отыскал скамейку, сел и закурил. Майский вечер был бы прекрасен, если закрыть глаза на тот факт, что у них не появилось ни единой зацепки по делу. Первая сигарета за этот долгий день. Он с наслаждением выпустил дым. Илюшин рядом потянулся, как кот. – Слушай, у меня созрел план, – сказал Сергей. – Тебе нужно жениться на Шуваловой. Старуха прикольная, вы с ней поладите. Эмма переписывает завещание на тебя, а ты после ее безвременной кончины в благодарность отстегиваешь мне половину унаследованных акций. Как ты ее за ручку-то держал! Чисто два голубка. – У меня идея получше. – Макар отломил какой-то колосок и зажал его в зубах. – Мы тебя усыновим. Получишь акции после моей смерти… сынок! – Тамбовский волк тебе сынок, – отозвался Сергей. – Ты не думаешь, что Журавлева могла сбежать от мужа? Узнала о его деяниях. Испугалась. Удрала. – А вещи почему не взяла? Мисевич целый день на работе. Что мешало ей собраться? – Ну, спонтанная глупость… – Не похожа она на человека, склонного к спонтанным глупостям. – Илюшин выплюнул колосок. – Ладно, на сегодня закончили. Давай по домам. Глава двенадцатая. Полина – Может, объяснишь мне, что происходит? – спросила я. Девчонка старательно отжала грязную тряпку над ведром. И лишь затем обернулась и уставилась на меня. Глазищи у нее, конечно… Голубоглазые мне встречались часто. Но такая чистая синь! Пухлые щеки с розовым румянцем, нежные губы… Не девушка, а зефир. Похожие мордашки я видела на дореволюционных рождественских открытках. Воплощенная прелесть и невинность. Девушка молчала. На что способен этот зефир, я уже знала, и меньше всего мне хотелось бы ее злить. Но не могли же мы ничего не сказать друг другу! – Если не хочешь объяснять, намекни хоть, как тебя зовут… Она швырнула выжатую тряпку в ведро с грязной водой и ушла на кухню.