Наверное, так чувствуешь себя, когда тонешь. В голове гудит, грудную клетку распирает, и кажется, что невозможно вдохнуть. Это шок. Но, боже мой, почему я вообще удивляюсь чему-то, связанному с Лерой Александровой? В поисках временного убежища, где я смогу привести себя в чувство, я сбегаю на стадион. После завтрака здесь никого нет – отряды разошлись по домикам планировать день, и у меня есть минимум полчаса в одиночестве. После того, что произошло, побыть наедине с самим собой мне необходимо как воздух. Странно так: Александрова ничего мне не обещала, Волков ничего мне не должен, но я себя ощущаю так, словно они меня предали. Хотя это я выставил себя круглым идиотом, который не в состоянии учиться на собственном опыте. Всего-то нужно было сопоставить прошлое и настоящее, чтобы сделать верные выводы, а я позволил себе увлечься. И кем? Девушкой, которая уже однажды предала моего лучшего друга! Какой удивительный дурак. Сжав пальцы, в сердцах сталкиваю кулак со стволом близлежащего дерева. Руку пронзает боль, но я ее почти не замечаю: это ничто по сравнению с бурей, которая бушует внутри. Присев на лавочку, прячу лицо в ладонях. Темнота под закрытыми веками вспыхивает яркими кадрами, на каждом из которых я вижу Леру. Вот она улыбается, вот хмурится, даже тихонько плачет, а потом оказывается в объятиях Матвея. Неконтролируемая ярость, как потоки горячей лавы, снова разливается по венам, кровь громко стучит в висках, грудь стискивает в болезненном спазме. Я чувствую себя так, словно получил нокаут на ринге. Сука, как же я так попался? Пытаясь взять себя в руки, я поднимаюсь со скамейки и бесцельно хожу кругами по беговой дорожке. Со стороны, наверное, выгляжу как безумный. Что ж, я действительно сошел с ума. Время, отведенное на одиночество, неумолимо заканчивается. Знаю, что мне пора возвращаться к отряду, что Паша несправедливо отдувается сейчас и за меня, и за Матвея, который слишком занят Александровой, но я чересчур взвинчен, чтобы как ни в чем не бывало общаться с ребятами. – Эй, – раздается надо мной мягкий голос, а на плечо ложится маленькая теплая ладонь. Я даже вздрагиваю: настолько погрузился в мысли, что даже не заметил приближения другого человека. Поднимаю глаза, щурясь от яркого солнца, и вижу очертания девушки. Ее. Той самой, которая проникла в нутро и все разъедает своим ядом. – Что ты здесь делаешь? – спрашиваю грубо, сбрасывая с себя руку Александровой. – Ты обещал, что научишь меня бросать мяч, – испуганно бормочет она, растерянно переступая с ноги на ногу. – Я ждала и… – Я передумал! – жестко перебиваю я. – Что ж… Почему? – Она выглядит обескураженной и утомленной. А еще у нее красные глаза и припухшие веки, словно она плакала. Но, к черту, почему меня вообще это должно заботить? – Потому что я терпеть не могу, когда из меня делают идиота! – взрываюсь я, с трудом подавляя желание схватить Александрову за плечи и трясти, пока она не перестанет бесстыдно врать, глядя мне в лицо. – И как это относится ко мне? – В выразительных глазах отражается недоумение и обида. Твою мать, как ей удается разыгрывать из себя святую невинность? Не видел бы ее с Матвеем собственными глазами, ни за что бы не поверил, что она способна на такой обман. Сука. – Что ты делала с Матвеем за столовой? – вырывается у меня гневное обвинение, хотя я обещал себе никогда и никому не признаваться, что стал свидетелем той сцены. Лера явно не ожидала этого. Она делает быстрый шаг назад, словно боится меня. Но берет себя в руки. – Мы разговаривали, – будто защищаясь, отвечает она с вызовом, но глаза отводит. – На меня смотри! – рычу я. – Как интересно. То, что он лапал тебя, было частью беседы? – задаю вопрос, о котором тут же горько сожалею. Он звучит так, словно мне есть до этого дело. Словно мне есть до нее дело. Словно я ревную. – Он меня не лапал! – возмущенно восклицает Александрова, но ее щеки мгновенно бледнеют, становясь для меня доказательством ее очередной лжи. – Я видел! – А ты не можешь ошибаться? – спрашивает она, тяжело дыша. – А я никогда не ошибаюсь. – Никогда? – с издевкой уточняет она. – Никогда, – яростно подтверждаю я. – Счастливец. – Голос Леры становится колючим и хриплым. – Как прекрасно идти по жизни, не делая ошибок, в отличие от остального человечества. – Да уж, это куда лучше, чем идти по жизни как эгоистичная сука, которая разбивает чужие жизни! Внезапно перед глазами мелькает рука, и в следующую секунду я чувствую, как маленькая ладошка с характерным хлопком врезается в мою щеку. В фиалковых глазах, устремленных на меня, вспыхивают молнии, на смену бледности приходит жгучий румянец. Боль, пронзившую щеку и скулу, я ощущаю не сразу, лишь спустя несколько мгновений, когда происходит осознание того, что она сделала. – Ты отвратительный хам! – шипит Лера, но не отводит взгляда, будто у нее действительно хватает смелости, чтобы ударить меня и потом произнести эти едкие слова. Сука. Ослепляющая ярость, которую я надеялся похоронить внутри, вдруг вырывается наружу. Я делаю молниеносный выпад, хватаю ее руку и заламываю за спину, вынуждая Александрову прижаться ко мне. Не знаю, кого больше поражает то, что я сделал. Лера каменеет в моих тесных объятиях и шумно дышит. Я мелко дрожу, слушая барабанную дробь собственного сердца в ушах. А потом, будто очнувшись от секундного оцепенения, девчонка пытается бороться, но я гораздо сильнее. – Ты мне нравишься такой злой, пыхтящей и возмущенной, – рычу я ей в рот. – Интересно наблюдать, как ты изображаешь оскорбленную невинность. – Я никого не изображаю, – хрипит она, продолжая попытки вырваться. – Правда не изображаешь? – Мой голос сочится сарказмом. – Вчера вечером в парке и ночью в вожатской – что это было? Я не собирался задавать этот вопрос, но повисшее между нами напряжение словно подталкивает меня к необдуманным поступкам. И этот ее сводящий с ума запах, и ощущение теплого тела в пугающей близости от меня, и то, что я так долго ее хотел, а теперь ненавижу… Голова идет кругом, мне приходится судорожно сглотнуть, потому что внезапно перестает хватать воздуха. – Отпусти меня, – шепчет Лера. Я вглядываюсь в ее лицо. Она отвечает мне таким же пристальным взглядом, глаза огромные, зрачки расширены, но не от страха или неприятия. В ее выразительных глазах я вижу голод, почти такой же сильный, как и у меня самого. Черт. Черт. Черт. Я властно приподнимаю ее подбородок согнутым пальцем и, рывком притянув к себе, накрываю мягкий рот своими губами, едва не задыхаясь от острого наслаждения. Это похоже на безумие. Вслед за первым потрясением на меня обрушивается головокружительный коктейль из жара, возбуждения и адреналина. Язык по-хозяйски врывается в податливый рот, проникая внутрь в скользкой и горячей ласке. Стон желания, который вырывается из горла Леры, вторит моему утробному рычанию. Поцелуй становится глубже, требовательнее. Наверное, им я хочу подчинить девушку себе и одновременно наказать, но все снова идет не так. Я освобождаю ее руку, чтобы обхватить ладонями лицо. Жадно целую ее, топя в ее сладости и отклике фрустрацию, боль и разочарование. Неважно, что было у нее с Матвеем. Сейчас я просто хочу ее. И она, черт бы ее побрал, отвечает мне взаимностью. Не настолько уж она хорошая актриса, чтобы подделать этот искренний чувственный отклик, с которым ее хрупкое тело, утопающее в мелкой дрожи, прижимается ко мне. Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я отпускаю ее и отступаю на шаг, совершенно ошарашенный произошедшим. Лера, очевидно, тоже с трудом приходит в себя, но все же инстинктивно пятится. Ее глаза затуманены желанием, губы опухли, волосы, в которых мгновение назад хозяйничали мои пальцы, растрепанные, а сама она выглядит странно беззащитно и растерянно. – Ты не имел права делать так после того… после того как… – Ее голос срывается, а глаза подозрительно поблескивают. – Матвей просто друг. Он оказался рядом, когда мне нужно было. Он поддержал меня. Это было дружеское… дружеское участие, а не то, что ты себе придумал. Я… – С тем парнем, из-за которого ты бросила Вадима, у тебя тоже было дружеское? – сдавленно спрашиваю я, ощущая, как от воспоминаний о прошлом, которое тесно переплелось с настоящим, гнев рвется наружу. – Хочешь знать, почему я рассталась с Вадимом? – Ее голос дрожит, но глаза с внезапным вызовом впиваются в мое лицо. – Потому что изменила ему? – подсказываю я, слегка обескураженный тем, что она рискнула поднять эту тему в такой момент. – Не сомневаюсь, что взрослый парень на «БМВ» показался тебе куда более предпочтительным вариантом, чем школьник-хоккеист. – Потому что он пытался меня изнасиловать! – выкрикивает она яростно. – Когда это произошло, мне на помощь пришел мой дядя! Дядя, слышишь ты или нет? Никогда не было никакого другого парня! – И ты думаешь, я тебе поверю? – спрашиваю я скрипучим голосом, который выдает мое внутреннее напряжение. – Мне плевать, поверишь ты мне или нет! – кричит она, ожесточенно вытирая ладонями слезы, которые теперь бесконтрольно струятся по щекам. – Ты всегда был упертым и самоуверенным слепцом! И почему только я решила, что сейчас все будет иначе? – О чем ты, черт возьми, говоришь? – Вадим всегда тебе завидовал, – говорит Лера мрачно. – Тому, что тебе все давалось легко: что ты запросто мог познакомиться с понравившейся девчонкой, что мог на отлично написать контрольную, не готовясь к ней, что, не посещая тренировки, мог выйти на лед или баскетбольную площадку и стать первой звездой школьного матча. А еще тому, что ты понравился мне. – Что? – недоуменно спрашиваю я. – Я познакомилась с Вадиком на тренировке по хоккею, – бесцветным голосом говорит девушка, смотря куда-то в сторону, словно окунается в воспоминания. – Я привела туда маленького брата, который толком на коньках стоять не мог, Вадик помог ему – взял под свою опеку, объяснил азы. Поэтому, когда он пригласил меня погулять, я согласилась: я была благодарна ему. И ничего больше. – И из благодарности ты таскалась с ним почти два месяца? – язвительно уточняю я, не в силах поверить в ее версию произошедшего. – Дурак! – запальчиво бросает Лера. – Ты так ничего и не понял! Прежде чем я успеваю ее остановить, девчонка отворачивается от меня и убегает. Глава 21 – Ну, давайте, ребята! – громко подбадриваю свой отряд, изо всех сил стараясь показать мальчишкам, что я с ними. – Остался последний круг! Поднажмите. Сегодня после тихого часа мы сдаем спортивные нормативы. Бег, эстафета, прыжки в длину, метание диска, скакалка – результаты каждого человека в отряде идут в общий зачет, согласно которому будут начисляться очки в общую копилку. Несмотря на то что у девчонок нормативы значительно ниже, мы, как правило, выигрываем по итогу. Но в этом году я уже и не знаю, чего ожидать от других отрядов, поэтому парней готовлю со всей ответственностью. Тут даже секунда и лишний сантиметр могут сыграть ключевую роль. – Отлично! – сложив ладони в форме рупора, кричу мальчишкам, которые в это мгновение пересекают финиш. – Горжусь вами, парни. – Ты сегодня поразительно активный, – замечает Паша, развалившись на скамейке позади меня. – После завтрака ходил мрачнее тучи, а теперь прямо излучаешь позитив.