– Я собиралась зайти в торговый центр, нужно купить подарок на день рождения Мишутке, – отвечаю я. – Я с тобой пойду, – с готовностью сообщает Вадик. – Подскажу, что нам, пацанам, нравится. Причин, чтобы отказать ему, я не нахожу и вместо ответа киваю. – И, Лер, про Кира – не бери в голову, я серьезно, – бросает он на прощание. – До завтра. Я возвращаюсь домой, окутанная каким-то необъяснимым волнением. Твердо знаю лишь одно – Вадим прав, думать о его лучшем друге, которого я больше никогда не увижу, нет никакого смысла. Но, как показывает будущее, эта установка оказывается обреченной на провал. Вадим все чаще зовет меня гулять или на вечеринки, а на них всегда присутствует Кирилл. Я стараюсь быть с ним милой и дружелюбной, но, кажется, делаю только хуже. Его серый взгляд, обращенный ко мне, всегда настороженный и мрачный. Порой мне кажется, что если бы он мог, то испепелил бы, не задумываясь. Мне в его присутствии некомфортно. Жарко. Волнительно. Странно. Противоречиво. Я хочу, чтобы он перестал смотреть, но, когда он отворачивается, делаю все, чтобы снова попасть в поле его зрения. Несмотря на то что Вадим становится все более навязчивым, отказаться от встреч с ним я оказываюсь не в силах, потому что знаю – он поведет меня куда-то, где будет его друг. Видеть Гордеева становится для меня каким-то извращенным видом удовольствия. Ощущать на себе его взгляд, слышать его голос, наблюдать, как свободно он общается с другими, и недоумевать, почему он так напряжен со мной… После каждой встречи я долго лежу без сна, анализируя каждый его жест и слово. Ругаю себя, что ответила ему не так, как могла бы. Закрываю глаза – воскрешаю его образ. Дышу. Улыбаюсь. Наверное, уже тогда нужно было просто отпустить эту ситуацию – насильно ведь мил не будешь. Но я не могла. Это беспокоило меня. Он беспокоил меня. Несколько раз я порывалась вывести его на откровенный разговор, но стоило ему взглянуть на меня непроницаемыми серыми глазами, я немела. Руки и ноги становились ватными, и я не могла вымолвить ни слова. Не знаю, чем бы в итоге все закончилось, если бы конец нашему общению не положил сам Малкин. В то время меня так сильно занимали мысли о Кирилле, что я совершенно упустила момент, когда Вадим слетел с катушек. Начал требовать больше, чем я готова была ему дать. И в итоге все вылилось в кошмарный вечер, когда он напросился в гости и, навалившись на меня, стал лезть под майку. К счастью, домой вернулся мамин брат и вышвырнул Вадика из нашей квартиры. И из моей жизни тоже. Это была наша последняя встреча. А с Кириллом судьба неожиданно свела меня вновь спустя много лет, когда мы совершенно случайно оказались вожатыми в детском лагере «Синичка». Глава 18 Два дня Гордеев молчит. Не звонит. Не приезжает. Появляется без предупреждения утром третьего дня, когда внутреннее напряжение достигает пика и я готова взорваться от малейшей искры. Потрясенно застываю, увидев его на пороге. – Привет, – спокойно говорит он, когда наши взгляды встречаются. Значит, вот так, да? Будет делать вид, что ничего между нами не произошло? – З-здравствуй, – отвечаю сбивчиво, с ужасом осознавая, что на мне старенькая пижама с Винни-Пухом, а волосы, которые я помыла вчера перед сном и не успела расчесать, торчат в разные стороны. Гордеев же… Гордеев остается Гордеевым. Сегодня воскресенье, и я впервые вижу его без костюма. Вместо привычной строгой двойки на нем стильные светлые брюки и темно-синее поло, которое подчеркивает рельефные мышцы грудной клетки, размах плеч и плоский живот. Он и раньше был в прекрасной физической форме, но сейчас стал будто мощнее, внушительнее. А костюм все-таки многое скрывал. – Это тебе. – Он протягивает мне большой картонный пакет с логотипом известного универмага. – Что там? – Возьми и посмотри, – говорит раздраженно, видя, что я не спешу забирать из его рук очередной унизительный дар. Вот как он это делает? За два дня, прошедшие с нашей последней встречи, я много раз проигрывала в воображении этот момент. Думала, как утоплю его в своем равнодушии, а вместо этого едва дышу от смущения и обиды. – Мне ничего не нужно. – Правила здесь устанавливаешь не ты. Мне нужно, – с нажимом заявляет Кирилл, с легкостью отметая мое возражение, – чтобы ты взяла этот пакет, пошла в свою комнату и переоделась. А потом мы поедем. Его самоуверенный тон, безапелляционные слова, уверенность в том, что я должна немедленно выполнять его команду, действуют на меня как бензин на зажженную спичку. – Это приказ? – уточняю язвительно. Гордеев удивленно вскидывает брови. А следом его губы искажает дерзкая усмешка, от которой мое глупое сердце делает обратное сальто. – Ну, если это тебя заводит, – тянет насмешливо, но как-то резко становится серьезным. – Нам ехать несколько часов. Времени на перепалку сейчас нет. – А если я не хочу? – Ты серьезно? Иди переодевайся, – бросает тоном, в котором слышится металл. Мне до дрожи необходимо возразить ему. Не слушаться. Дать понять, куда он может отправиться со своими приказами. Но если он делает вид, что два дня назад между нами не произошло ничего особенного, то почему я должна об этом помнить? Выхватив пакет из его рук, я ухожу в комнату. Что он привез, интересно? Не удивлюсь, если внутри окажется какое-нибудь микроплатье для содержанки, которой я сейчас себя и ощущаю. Но в пакете я нахожу узкие белые брюки-дудочки, желтое поло, легкую темно-синюю ветровку и парусиновые кеды. Все абсолютно новое, с бирками. К счастью, хотя бы без ценников, потому что у меня есть ощущение, что этот комплект стоит даже больше, чем вечерний наряд, на который я разорилась ранее. Когда я выхожу из спальни, уже полностью одетая, Гордеев разговаривает по телефону. Пока он слушает собеседника, его обрамленные черными ресницами серые глаза точно пламенем обжигают мою фигуру. – Да, Виктор Борисович, я приму к сведению, – говорит он в трубку. – Спасибо. Да-да, вам тоже. До свидания. Когда он нажимает на отбой и прячет телефон в карман, я первая нарушаю молчание. – Надеюсь, ты удовлетворен, – говорю с сарказмом. – Более чем, – отзывается спокойно. – Если готова, поехали. – А если не готова? – Если не готова, мы все равно поедем, – бросает он раздраженно и продолжает с грубой откровенностью: – У тебя месячные или это твое типичное состояние по воскресеньям? Мои щеки заливает краска, наглядно демонстрируя смущение, в которое меня повергают эти слова. А ему хоть бы что – смотрит на меня с вызовом, в упор, словно только и ждет повода унизить меня сильнее. Я вздергиваю подбородок, но ничего достаточно язвительного в ответ на этот выпад придумать не могу. Приняв мое молчание за согласие, Кирилл резко разворачивается ко мне спиной и идет к выходу. Останавливается у двери и выразительно смотрит на пакет с телефоном, который я так и не распаковала. – Не передумала? – Не передумала, – подтверждаю твердо. – Значит, еще передумаешь. – Если это то, чего ты от меня хочешь, тебя ждет разочарование, – дерзко бросаю я, игнорируя предостерегающие огоньки в его глазах. – Как всегда, да, Лера? – замечает Кирилл с какой-то странной интонацией, в которой мне чудится особый подтекст. – Хватит пререкаться. В этом споре тебе не победить. – Я не ищу победы. – Тогда что ты ищешь? – Его явно начинает утомлять этот разговор. – Самостоятельности. – Ну, с этим ты опоздала на несколько дней. Я сразу предупреждал тебя об условиях сделки. Ты согласилась. О чем, твою мать, вообще этот разговор? – Теперь я, кажется, по-настоящему его взбесила. – Дядя Дима сказал, что на счет «Синички» уже поступили деньги, – выпаливаю я. – И? Мы об этом договаривались. – Не боишься, что теперь я могу спокойно уехать? – спрашиваю беспечно. – В этот раз далеко ты не уедешь, – говорит он тихо, но за подчеркнутой непринужденностью слышатся стальные ноты. – Это я тебе обещаю. Глава 19 «В этот раз далеко ты не уедешь. Это я тебе обещаю». Вдох. Выдох. Снова глубокий вдох. Медленный выдох. «Дыши, Лера, дыши». Густое волнение, смешанное с пьянящим удивлением, страхом, каким-то необъяснимым восторгом, топит меня в пугающем водовороте чувств. Что такого в этих словах? Из-за чего чувствую себя так, словно тону, а руки и ноги отказываются бороться за жизнь, предпочитая довериться течению судьбы? Уму непостижимо. На негнущихся ногах иду вслед за Кириллом по коридору. Фокусируюсь взглядом на его широкой спине, нехотя поднимаюсь выше: на аккуратно подстриженный затылок и непослушную вьющуюся копну волос на макушке. Вспышка. Вспоминаю, как запускала в них пальцы, пока он терзал ртом мою шею. Щелчок. Будто наяву ощущаю упругую жесткость кудрей кончиками пальцев. Спуск на лифте проходит под удушающий аккомпанемент гнетущего молчания. Все-таки в компании Гордеева я веду себя как редкостная идиотка. На что я рассчитывала, подначивая его возможным уходом? Если рассчитывала взять над ним верх в споре, то я еще большая дура, чем предполагала раньше. К тому же я ведь даже не думала об этом всерьез, выпалила на эмоциях, наверное, чтобы взбесить его так, как он бесит меня. Глупо вышло. У подъезда нас ожидает уже знакомый мне автомобиль с водителем. Я запрыгиваю в салон на заднее сиденье, Гордеев садится рядом. На меня не смотрит, полностью поглощен сменяющимися видами за окном. Я тоже хочу так – уметь замедляться и абстрагироваться, делать вид, что ничего не происходит. Но когда меня захлестывают эмоции, мне нужно двигаться. Так как в движении я на два часа ограничена салоном автомобиля, мне остается только одно – выговориться. – Я никуда не собиралась, – выталкиваю из себя сумбурное признание. – Я разозлилась. Сказала глупость. Я бы так не поступила. Обещала же три недели. Я знаю, что Кирилл меня услышал, но поворачиваться ко мне он не спешит. Выжидает.