Не выпуская моей ладони, он тянет меня за собой к лестнице на второй этаж, к номеру, который встречает нас тишиной и темнотой. Втолкнув меня внутрь, захлопывает за нами дверь, отрезая от окружающего мира. С моих губ срывается стон, заглушенный его ртом. Резким, жадным. Очень собственническим. Жажда власти и нежность сочетаются в его действиях так совершенно, что я уже ощущаю себя безвозвратно потерянной. Запах его кожи, движение и вкус его губ, дразнящая игра языка. Ответной реакцией моего тела становится резкая волна жара, парализующая мое чувство самосохранения, уводящая от реальности, пьянящая голову и чувства. Не размыкая губ, Кирилл увлекает нас по коридору к кровати. Не теряет времени на прелюдию. В движениях его дрожащих рук столько нетерпения и жажды. Это не похоже на холодную и расчетливую игру в его квартире, когда он довел меня до оргазма прикосновениями пальцев. Сейчас я ощущаю ту близость, которая когда-то была между нами, и чувствую, что и он ощущает ее тоже. Первый звонок его телефона едва достигает моего слуха. Я регистрирую его где-то на задворках сознания, но Кирилл не обращает на него никакого внимания, продолжая целовать меня, поэтому и я не хочу. Страстно отвечаю на его порывы. Впиваюсь пальцами в его плечи, вдыхаю его аромат, коллекционируя на будущее запах его тела. Послушно поднимаю руки, когда он нетерпеливо пытается стянуть с меня поло. Задыхаюсь, когда он спускает с плеч бретели лифчика и оголяет мою грудь. Замолкнув на мгновение, телефон разражается новым звонком. Настойчивым. Наглым. С губ Кирилла срывается приглушенное ругательство. Поднявшись на руках, он берет с тумбочки телефон. – Слушаю, – говорит отрывисто. – Если это не срочно, я перезвоню. Но собеседник на другом конце провода явно не готов его отпустить. Кирилл хмурится. Слушает внимательно. – Я видел ее пятнадцать минут назад. О чем ты говоришь? Я вдруг отчетливо понимаю, о ком ведется разговор. Закрываю глаза, пока Кирилл слушает, что говорит его собеседник. – Хорошо. Позвоню позже. Нажав на отбой, он резко и тяжело вздыхает. – С Кристиной сложности. Мне надо уйти, – говорит он отрывисто. К ней. Ему надо уйти к ней. Хотя он все еще находится рядом со мной, я понимаю, что мысленно он уже не со мной, а где-то далеко. И чувствую бессилие из-за того, что ничего не могу с этим поделать. Жгучие языки ревности уже достигают моего сердца. Я вдруг невпопад думаю о том, как чувствовал себя Кирилл пять лет назад, когда я по звонку уходила от него к Роману. К черту. Я не могу и не буду сравнивать. Тогда был вопрос жизни и смерти… Сейчас… Сейчас не так. Меня бьет крупная дрожь: я все еще возбуждена, все еще во власти наваждения. Понимаю, что мне нужно прикрыться, но руки так сильно трясутся, что я даже не могу захватить бретели бюстгальтера. Сдавшись, я просто прижимаю к груди поло, которое сиротливо лежит тут же на кровати, и наблюдаю, как Кирилл натягивает через голову одежду. – Я все решу и вернусь. Умом понимаю, что этими словами он хочет меня успокоить, но они производят совершенно обратный эффект. Я ощущаю ярость, которая волной накатывает на меня. – Не торопись. – Оцепенение спало, горечь и гнев, напротив, будто ожили от летаргического сна. – Это больше не повторится. – Что именно? – Теперь в его голосе звучат надменные ноты. Наши глаза сталкиваются. Тишина окутывает нас. Тягучее и тяжелое молчание, которое буквально искрится от напряжения. – Все. Ты сказал, что я должна хотеть. Больше не хочу. Это ложь. Ложь, которая даже не является для него секретом. Но мне хочется ударить его побольнее в ответ на ту боль, которую причиняет мне его решение пойти к ней, когда мы были так близки. Кирилл явно злится. На щеке у него подергивается мускул, глаза из теплых и искрящихся становятся холодными и жесткими, но голос остается спокойным. – Как скажешь. Глава 24 Давно стемнело, из бара на берегу через открытое окно доносятся звуки лирической музыки и монотонный цокот сверчков. Вроде бы умиротворяющая обстановка, но я как на иголках. Кирилла нет уже целый час, в который я, как побитая собачонка, сижу в номере, не рискуя выбраться из своего укрытия. Все жду, что он вернется, и одновременно этого боюсь. И все долгие шестьдесят минут ощущаю страшное внутреннее напряжение, которое не покидает, а лишь усиливается с течением времени. После того как он ушел, демонстративно хлопнув дверью, я умылась, с мылом вымыла руки и почистила зубы гостевым набором, но запах и вкус Гордеева не отпускает меня до сих пор. Они как невыносимый зуд, как лихорадка, от которой невозможно излечиться. Вот и сейчас прижимаю ладонь ко рту и сразу же жадно тяну носом воздух – пальцы пахнут древесной свежестью и мужчиной. Единственным, на которого так остро реагируют рецепторы обоняния в моем организме. Я долго стою у окна, вглядываясь в чернильную темноту летней ночи, подсвеченной тусклыми огнями на берегу. Еще двадцать минут назад я страшно злилась на Кирилла, но, успокоившись, поняла, что напрасно была с ним так резка. А теперь дурацкая параллель с моим бывшим мужем и тем, как я, не желая того, была вынуждена уходить к нему, не дает мне покоя. А если у Гордеева так же? Он ведь хотел меня. Точно хотел. Я это чувствовала. Погруженная в невеселые мысли, я вздрагиваю от неожиданности, ощутив, что в комнате уже не одна. Резко оборачиваюсь, прямо встречая взгляд серых глаз. Кирилл молчит секунд десять, буравя меня мрачным взглядом, а потом вдруг резко выдает: – Водитель заберет тебя и отвезет в квартиру. – А ты? – удивленно вскидываю брови. – Ну, тебе же не терпелось избавиться от моего присутствия, – тянет насмешливо. – У тебя появился отличный шанс и дальше наслаждаться одиночеством. – Почему ты хочешь, чтобы я уехала? Что произошло? – спрашиваю я, игнорируя это язвительное замечание. – Ничего, что касалось бы тебя. Ты возвращаешься в Москву. Да, он и раньше вел себя со мной грубо. Стоит лишь вспомнить встречу в его офисе или тот унизительный вечер в квартире. Но видеть его прежнее отношение сейчас, после того как мы разделили удивительные моменты нежности и тепла, особенно тяжело и неприятно. – А ты, значит, остаешься здесь с Кристиной? – не желаю этого, но ревность стремительно прорывает плотину моей сдержанности. – А я дам тебе знать, когда у тебя появится право задавать мне подобные вопросы, – отрезает грубо. – На данном этапе наших взаимоотношений у тебя его нет. От его слов мне физически больно. Чувствую, именно этого он и добивается. Понимаю, что он сейчас крайне взвинчен, но все же слова сильно ранят. Сильнее, чем я могла бы представить, а ведь он не говорит ничего особенного – только правду. У него есть право требовать от меня что-то в течение трех недель, у меня же на него нет никаких прав. Ничего. – Ты готова? Подавляю в себе желание сказать «нет». Кирилл настолько спокоен, так подчеркнуто холоден и равнодушен, что я почти ненавижу его в этот момент. Ключевое слово здесь «почти», потому что ненавидеть по-настоящему я его не могу. Конечно, не могу. – Когда мы увидимся? – спрашиваю, затолкав гордость куда подальше. Этот вопрос он оставляет без ответа. Он повисает в тишине комнаты, вызывая в моей груди ноющую боль и чувство опустошенности. – Машина внизу. Гордо вздернув подбородок, я прохожу мимо Кирилла к выходу. По лестнице мы спускаемся в молчании. До того, как оказываюсь на заднем сиденье «Мерседеса», замечаю машину «Скорой помощи» чуть поодаль от входа, машину полиции и толпу людей, окруживших лавочку. Не сказав мне ни слова на прощание, Гордеев захлопывает дверь машины. Успеваю только скользнуть по нему взглядом через окно, и «Мерседес» начинает движение. – Вы знаете, что случилось? – спрашиваю у водителя Кирилла. – Почему здесь «Скорая» и полиция? – Говорят, что гостья регаты едва не утонула в реке, – отвечает он после секундного колебания. – Такое спокойное и респектабельное место… Даже удивительно, что нечто подобное могло здесь произойти. – А полиция? – Ищут криминальный след. Обхватив себя руками, я пытаюсь осмыслить эту новую информацию. Неужели на Кристину действительно кто-то напал? Кирилл поэтому остался с ней, а меня отправил домой? А если он тоже в опасности? Я вздрагиваю от мысли, что кто-то может причинить ему боль. – Замерзли? – тут же уточняет водитель. – Могу убавить кондиционер. – Да, спасибо, – отвечаю с благодарностью, хотя на самом деле, конечно, мне не холодно. Это страх за Гордеева. Он холодным обручем сковывает мое тело. И сейчас, в этот момент, даже заглушает ревность, которую я никак не могу изгнать из сердца. – Ехать нам долго, а сейчас поздно. – Водитель в отсутствии Кирилла оказывается очень словоохотливым. – Если хотите, достану из багажника комплект с подушкой. – Нет, спасибо, я вряд ли усну, – отвечаю тихо, но мой голос предательски дрожит. – Испугались? За Кирилла Евгеньевича волнуетесь? – проницательно замечает мужчина. – Он себя в обиду не даст. – Никто ни от чего не застрахован, – возражаю я. – Даже он. – С этим спорить сложно. Но вы все же постарайтесь отдохнуть, – ловлю на себе внимательный взгляд водителя в зеркале заднего вида. – Кирилл Евгеньевич просил меня за вами присмотреть. – Правда? – А что вас удивляет? – Он пожимает плечами. – Вы девушка особенная. Это с самого начала было понятно. – Почему? Водитель тушуется, будто чувствует, что сболтнул лишнего, но все же отвечает: – Не помню, чтобы я с такой частотой возил ранее какую-нибудь девушку. А я работаю у Кирилла Евгеньевича уже несколько лет. Глава 25