Проснувшись на рассвете, я с изумлением понимаю, что по-прежнему нахожусь в объятиях Кирилла. Он все так же лежит на спине, а я рядом с ним на боку: наши ноги переплелись, его рука обнимает меня за плечо, а моя голова покоится на его равномерно вздымающейся груди. Смакую эту близость, на мгновение даже зажмуриваюсь от удовольствия – настолько реальность этого утра лучше самого сладкого сна. В темные периоды жизни, когда все, на что я могла рассчитывать, – это спасительные фантазии, даже тогда я не мечтала, что мы с Кириллом сможем прийти к подобному единению. А сейчас не могу как следует порадоваться – щемящее чувство случайности произошедшего и возможность лишиться этого топят в тоске мое сердце. Вот что я за человек такой? Когда-то умоляла судьбу позволить мне хотя бы раз увидеться с ним, а теперь мне мало лежать в его объятиях. А ведь мне действительно мало. Хочется большего. Хочется его всего. Засыпать с ним по вечерам и просыпаться рядом. Разговаривать с ним и молчать. Смеяться и грустить. Знать, что новый день принесет нам встречу, а ночь пройдет в общей постели. Иметь возможность видеть его, когда хочется, звонить ему, когда важно услышать его голос, рассказывать ему о том, что меня волнует, быть в курсе его забот и мечтаний. Быть рядом, когда я нужна ему. И чтобы он был рядом, когда необходим мне. А это всегда. Осторожно приподнимаю голову и всматриваюсь в мужественное лицо. Сейчас оно расслабленное и умиротворенное. Кудрявые волосы разметались в беспорядке. Рот слегка приоткрыт, а дыхание легкое и ровное. Несколько минут я просто наблюдаю за Кириллом, боясь пошевелиться. Не хочу, чтобы он проснулся сейчас. Хочу растянуть этот момент. Запомнить его от и до. Каждую черточку его лица. Каждый вдох. Каждую пылинку, которая кружится над нами в лучах просыпающегося солнца. Его лицо так близко, что мне достаточно подвинуться на каких-то десять сантиметров, чтобы мои губы коснулись его подбородка, на котором темнеет щетина, чтобы язык дерзко скользнул по его коже. Десять сантиметров между нашими телами, а между нашими чувствами все еще целая пропасть. Как же так случилось? Чтобы не питать напрасных иллюзий, напоминаю себе, что за это утро я должна благодарить свою болезнь. Кирилл поэтому со мной. Я заболела. И я же попросила его остаться. Невольно опускаю глаза на его грудь, обтянутую футболкой, на мускулистые руки с тонкими темными волосками, на крупные ладони с аккуратными ногтями… Несмотря на болезненную слабость, которая еще не покинула моего тела, я чувствую, что начинаю возбуждаться. Оказывается, Кириллу даже не нужно ничего для этого делать, его запаха, его тепла, ощущения его крепкого тела рядом достаточно, чтобы искорки страсти начали концентрироваться в груди и мягкими вспышками разбежались по всему телу. – Привет. – Хрипловатый голос Кирилла застает меня врасплох. В смущении закусываю губу и поднимаю на него взволнованный взгляд. – Привет, – шепчу, едва дыша. – Давно проснулась? Взгляд Кирилла медленно скользит по моему лицу и замирает на губах. От его внимания чувствительную плоть начинает покалывать, так что я инстинктивно провожу по ней кончиком языка. От этого движения взгляд Кирилла тяжелеет, зрачки расширяются, почти полностью скрывая графитовый цвет радужки. – Не очень. – Я почти уверена, что вот сейчас он меня поцелует. Потому что так смотреть может только мужчина, заинтересованный в женщине. Мужчина, который хочет. Мужчина, который чувствует, что его хотят. Но Кирилл внезапно отводит глаза, несколько мгновений тупо смотрит в стену, с шумом тянет носом воздух и резко выдыхает. – Как ты себя чувствуешь? Разочарование простреливает мое тело от корней волос до кончиков пальцев. Опешив от неожиданности, я несколько секунд просто хлопаю глазами, пока не выдавливаю из себя: – Лучше, спасибо… Спасибо, что остался со мной. Кирилл шевелится, вынуждая меня выпустить его. Быстро поднимается на постели, спускает ноги на пол, демонстрируя мне широкую спину, а я уже чувствую невосполнимую потерю. Господи, как же я собираюсь выживать без него в дальнейшем, если уже сейчас так больно? – Ты голодна? – Да. – Это честный ответ, но Кирилла я бы сейчас предпочла любой еде. Одного поцелуя было бы достаточно, чтобы стало не так тоскливо. – Я посмотрю, что есть на завтрак, – говорит деловито, будто обоюдная вспышка страсти мне просто приснилась. – А потом мне нужно будет уехать. – Понимаю. – Неужели? – Обернувшись, он скептически приподнимает брови. – Я не ожидаю, что ты будешь сидеть со мной целый день, – отвечаю с вызовом. – Мне и правда уже лучше. – Я вернусь вечером вместе с медсестрой. У тебя сегодня еще одна капельница, – напоминает он. – Тебе нужно как можно скорее поправляться. – Почему? – Почему что? – Почему мне нужно как можно скорее поправляться? – Это глупый вопрос, Лера. – Кирилл хмурит брови. – Конечно, тебе нужно поправляться. – Если ты переживаешь, что из-за болезни я задержусь здесь после того, как истекут три недели… Я испуганно замолкаю, не закончив этого идиотского предложения, замечая, как свирепеет на моих глазах Кирилл. Пока я готовлюсь откусить болтливый и язвительный язык, он вскакивает на ноги, пронзая меня яростным взглядом. – Да, я, конечно, просил тебя говорить мне все, что думаешь, но сейчас лучше бы ты помолчала! – шипит он, запуская ладонь в копну непослушных волос. – Неуже– ли ты всерьез думаешь, что меня волнуют три недели? Черт возьми, Лера! Плевать мне на нашу договоренность. Ты свободна. Если хочешь, можешь ехать домой, как только достаточно окрепнешь. Если тебе так невыносимо здесь находиться, что ж… – Он делает выразительный жест рукой. Мое сердце болезненно сжимается и падает. Глаза наполняются слезами. Стараюсь взять себя в руки, судорожно хватая ртом воздух, и отворачиваюсь. Мне необходимо спрятаться, скрыть потрясение, иначе я сейчас разрыдаюсь прямо перед ним. Как это произошло? Как это утро, которое началось так прекрасно, снова вылилось в очередной кошмар? – Мне не невыносимо, просто я подумала, что тебе некомфортно из-за того, что я пробуду здесь дольше, – говорю глухо, делая вид, что занята методичным взбиванием подушки. – В конце концов, квартира может понадобиться кому-то… Кирилл устало вздыхает и качает головой. Скорчив гримасу, он снова пробегает ладонью по волосам, тем самым выдавая смятение. – Говорят, что женщин понимать сложно, но понимать тебя не сложно, это, сука, просто невозможно. Я вообще не представляю, что происходит в твоей голове, – с какой-то мрачной обреченностью говорит он. – Я приму душ в другой спальне. Завтракать будем через пятнадцать минут. – Тебе необязательно… – начинаю я, но он одним взглядом заставляет меня умолкнуть. – Пятнадцать минут, Лера. Если ты не выйдешь, я вытащу тебя отсюда силой и заставлю есть, – говорит отрывисто. – Доктор сказал, что ты должна хорошо питаться. Если тебе наплевать на твое здоровье, значит, о нем позабочусь я. Это ясно? Не дожидаясь ответа, он разворачивается и стремительно уходит. А я лишь беспомощно смотрю ему вслед, ощущая, как глаза щиплет от слез. Глава 42 – Самое главное, что тебе уже лучше, – звучит в трубке обеспокоенный голос Кати. – Мы все так перепугались, Лер. Два дня от тебя ни слуху ни духу. Телефон молчит, консьерж не видел, чтобы ты выходила. Хорошо, что Кирилл приехал вовремя. – Да, – соглашаюсь тихо. – Хорошо. – Как у вас, кстати? – Голос подруги чуть понижается, словно она боится, что нас подслушают, но это, конечно, глупость – я в квартире одна, а она проводит утро наедине с воркующей на заднем плане Анютой. – У нас без перемен, – произношу я, стараясь не выдать отчаяния в голосе. – Я, наверное, на днях вернусь в Краснодар. – Ну, как так-то? – спрашивает она расстроенно. – Вот все у вас есть для того, чтобы быть счастливыми, а вы ерундой страдаете. – Может быть, просто не судьба, – отвечаю, быстро моргая, чтобы не позволить пролиться слезам, которые топят глаза. – Это ты Кириллу скажи, который тебя пять лет прождал, – говорит Катя с горечью и несвойственным ей раздражением. – Из Калуги примчался, бросив дела. Всю Москву на уши поднял, чтобы врача хорошего найти. Парень просто тотальный однолюб. Честное слово, Лера, если ты так просто от него откажешься после всего… Я не отказываюсь, хочется кричать, но я молчу. Перед тем как позвонить Кате, я долго разговаривала с дядей. Было так приятно снова слышать в трубке бодрый голос, которым он делился со мной планами по возрождению «Синички». Среди его увлеченной болтовни особенно мне запомнилась фраза, сказанная им в конце разговора: «Скоро ты сама все увидишь. Кирилл сказал, что ты скоро возвращаешься». Сам того не понимая, дядя дал мне ответ на мучивший меня вопрос: мой отъезд для Кирилла – дело решенное, а значит, смысла оставаться у меня нет. Он тоже все понимает. Только Кате я об этом говорить не хочу – она все еще идеализирует нашу с ним историю, и разочаровывать ее прямо сейчас мне не хочется. На это нужны моральные силы, которых у меня не осталось. – Нельзя отказаться от того, чего у тебя нет, – все же говорю я. – Он у тебя есть, – сердито стоит Катя на своем. – Все только от тебя зависит. Ты можешь и дальше прятать голову в песок и влачить тоскливое существование, а можешь за него бороться и быть счастливой. Конечно, если ты его любишь. – Люблю. – Ну а он любит тебя, дурочка. – Кать… – Теперь в моем голосе звучит предупреждение. Не хочу я дальше развивать эту тему. Слишком больно. – Не буду я молчать! – взрывается подруга. – Устала смотреть, как вы друг друга мучаете. Не уверена в его чувствах – спроси у него. Только не так, как ты можешь спрашивать, не спросив на самом деле, а напрямую. И о своих чувствах не молчи. Домолчалась уже до нервного истощения. Попрощавшись с Катей, я долго сижу на кровати, тупо уставившись в стену. Снова и снова прокручиваю наш разговор. Растираю озябшие пальцы. Знаю, что во многом она права, и все же… После той утренней ссоры с Кириллом начинаю думать, что нам действительно не суждено быть вместе. Бывает же так? Любовь, страсть, притяжение, которому невозможно сопротивляться, но патологическая несовместимость. Может быть, у нас как раз этот печальный случай. Один из тысячи. С последней капельницы прошло два дня. Температура больше не поднималась. Горло тоже больше меня не беспокоит. Вчера, правда, меня мутило и сильно болел живот, но и этому нашлось объяснение – к вечеру у меня пошли месячные, отрезая еще одну тонкую ниточку, которая могла бы связать меня с Кириллом. Он зря переживал. Тот единственный незащищенный секс остался без последствий. В первые минуты я испытала болезненное разочарование, но потом смирилась и поняла, что так будет лучше – привязать к себе Кирилла ребенком точно никогда не входило в мои планы. Промаявшись еще полдня, я в итоге принимаю взрослое решение и бронирую билет на поздний рейс из Шереметьево в Краснодар. А потом беру в руки телефон. Тянуть дальше нет смысла. – Привет, – говорю тихо, когда после четвертого гудка в трубке раздается голос Кирилла. – Я бы хотела поговорить. Сможешь приехать? – Через пару часов, – отвечает сдержанно. – Хорошо. Я буду ждать. В ожидании его приезда успеваю принять душ и полностью собрать вещи. Сумку выношу к двери, чтобы больше не возвращаться в комнату, в которой запечаталось столько волнующих воспоминаний, и располагаюсь на диване. Для себя я уже решила, что этот разговор станет для меня последней попыткой объясниться. Рвать себе душу и дальше я просто не смогу. Да и Кирилла я тоже измотала. У меня была мысль собрать вещи и просто уехать, но я отмела ее как невозможную. Такой поступок сильно напомнил бы меня пятилетней давности – трусиху, которая боится посмотреть своим страхам в лицо, а мне все же хотелось бы знать, что я с тех пор стала взрослее и мудрее. Самое главное – Кирилл заслуживает, чтобы с ним я попрощалась лично. Смешно, я так долго готовилась к разговору с ним, прокручивала в голове фразы, которые скажу Кириллу, но, когда в замке проворачивается ключ и дверь распахивается, я оказываюсь совершенно не готова к этой встрече. С каким-то заторможенным удивлением рассматриваю его ветровку, джинсы и двухдневную щетину на его лице. Болела я, а Кирилл выглядит не менее измученным. – Ты приехал не из офиса? – вырывается у меня. – Я не был в офисе, – отвечает спокойно и будто нехотя ощупывает взглядом мою фигуру.