Кантор посмотрел на жалобную физиономию нового шефа и усмехнулся. — Женщины! — философски заметил он. — Чего только ни делают мужчины ради них… Потерпевший принц поднял на него глаза, которые сразу почему-то загорелись вдохновением, и сказал: — А разве они того не стоят? Кантор, скажи? Разве они того не стоят? Сказать по этому поводу можно было много чего, но не получилось. Слова застряли в горле, а внутренний голос решительно произнес: «Только посмей выдать сейчас какую-нибудь гадость! Удушу!» Так что Кантор неопределенно покивал головой и ушел. — Что ж ты так кричишь… — прошептал Кантор в промежутках между поцелуями. Ольга в последний раз вздрогнула в его объятиях и простонала: — Так ведь хорошо… Ответ был вполне логичным, и уточнения в общем-то не требовались, но мистралиец все-таки спросил: — А тебе хочется кричать, когда хорошо? — Не знаю… само получается… А тебе мешает? — Наоборот, возбуждает. Я тебя обожаю. — Я тебя тоже. — А правда здорово? — Еще бы… — Вот видишь. А ты — на кровать, на кровать… — Ну, на кровати тоже неплохо. — Но на столе же интереснее. — Мне и там, и там интересно. — Ну что, еще раз, или перекурим? — Перекурим и выпьем кофе. Хочу кофе. — А варить опять мне? — Хочешь, я сварю. А ты вытри стол. — А зачем его вытирать? Он и так чистый. Если тебе кажется, что грязный, вытри сама. А я посмотрю, кто там у нас в гостях. — В гостях? — Ольга поспешно разжала объятия и одернула подол платья. Вернее, это она называла сей предмет платьем, а у Кантора для него названия не нашлось. У платьев не бывает такого короткого подола, а корсетом его назвать тоже было нельзя, поскольку какой никакой подол все же присутствовал. — Пока мы трахались, сюда кто-то пришел телепортом. — И ты ничего не сказал? — зашипела Ольга. — Я боялся, что тебе это помешает. — А тебе не мешает? — Что ты, только возбуждает. — А кто это, Мафей? — Нет, кто-то потяжелее, судя по шагам. Скорей всего, король. Или Элмар. — Ой… — Ну почему же «ой»? — Он же все слышал! — Так это же прекрасно! Я все время думал о том, что в комнате кто-то сидит и слушает нас, и это придавало особую остроту ощущениям. А тебя это смущает? — Если это король, то смущает. — Да почему? — Не знаю… Смущает, и все. Пойди посмотри. А я вытру стол и сварю кофе… и мне в ванную нужно. Кстати, руки хоть помой, сейчас с кем-то здороваться будешь. — Да, пожалуйста… — Кантор застегнул штаны и плеснул в тазик воды. — Если ты так хочешь… Только зачем после тебя руки мыть, ты что, грязная? — Шуточки у тебя, — надулась Ольга. — Какие это у меня шуточки? — Негигиеничные. — Где ты таких ужасных ругательств нахваталась? Я знаю, это тебя Стелла научила. — Я сама кого хочешь научу. Мой руки и иди поздоровайся, а то уже прямо неудобно, человек там сидит, а мы о нем треплемся и не выходим. А потом я тебе расскажу страшную сказку про мальчика-грязнулю и умывальник, который за ним гонялся. Если будешь хорошо себя вести. — Тогда я буду вести себя плохо. Я не хочу страшную сказку. Лучше расскажи мне веселую сказку про девочку-чистюлю и водопроводный кран. О том, как они любили друг друга и как им приходилось извращаться, чтобы потрахаться… Ольга! За что! Ольга хлестнула его полотенцем: — Иди уже! Сексуально озабоченный сказочник! Кантор засмеялся и направился в комнату, на ходу представляя себе эту самую девочку-чистюлю с водопроводным краном и весело хихикая. — Здравствуй, здравствуй, сказочник, — с усмешкой произнес король, как только мистралиец переступил порог. — Я вам не очень помешал? — Совсем не помешали, — улыбнулся Кантор, падая в кресло и доставая сигару. — А что, разве плохая сказка? По-моему, круто. — Да, Камилле бы понравилось, — кивнул Шеллар III. — Громкие вы ребята, следует отметить. Там за окном два кота пытались с вами тягаться, но не осилили. — Так ведь голубая луна на дворе! — снова улыбнулся Кантор. — А что это вы тут делаете? — Сижу, — вздохнул король. — И завидую. Что я, по-твоему, еще могу делать в такой ситуации? Прошу прощения, конечно, я просто не знал, что ты здесь. А уйти теперь смогу только пешком, что нежелательно. Лишний раз пугать Ольгиных соседей и давать сюжеты для новых анекдотов о себе что-то не хочется. Вы еще час-полтора потерпите мое присутствие? — Да сидите на здоровье. Сейчас Ольга кофе сварит, посидим, покурим… а что это вы надумали по гостям ходить? — Вообще-то я здесь прячусь. — Его величество издал еще один печальный вздох. — Ко мне опять приперся в гости Луи, а у меня нет никакого желания с ним общаться. Я его и так-то терпеть не могу, а он мне в четвертый раз своих принцесс малолетних приволок. Причем предыдущих своих попыток он уже не помнит — провалы в памяти на почве хронического алкоголизма. Так что я спихнул его Элмару, велел всем говорить, что я у Флавиуса, а сам спрятался здесь. Как только Элмар накачает Луи до того, что он свалится и уснет, за мной придет Мафей и заберет. — Понятно, — засмеялся Кантор, с удовольствием разваливаясь в кресле и дотягиваясь до музыкальной шкатулки. Он поставил первый попавшийся кристалл и поинтересовался: — Как ваше здоровье? — А что ему сделается? — пожал плечами король. — Как видишь. Жив и практически здоров. Пережил несколько неприятных дней, зато получил бесценный личный опыт. Делиться не буду, сам знаешь не хуже меня. — Даже лучше. У нас почти нет магов, и обезболивание большая проблема. — Сочувствую. А у тебя как дела? Опять в Голдиану? — Нет, с Голдианой мы закончили. Договорились. К сожалению, убедить свое начальство мне не удалось. Не успел. — А какими судьбами к нам? — Подружился с нашим телепортистом и получил возможность смотаться к своей девушке на одну ночку. — Что ж, поздравляю. Очень рад за вас. В голосе его величества чувствовалась нескрываемая зависть, и Кантор не удержался. — А чего это вы сидите и завидуете? Зависть — низкое и недостойное чувство, не подобающее королям. Вам что, потрахаться не с кем? Или просто здоровье пока не позволяет? — Отчего же, есть с кем. Камилла уже второй день у моих покоев отирается, все ждет, не позову ли. Но дело ведь не в том… Отчего это Ольга так долго не выходит? — Кофе варит, — пояснил Кантор. — А еще… стесняется.