Егор. Вот как он, интересно, выбрался с Поста? Выбрался и ушел на мост незамеченным. Должно быть какое-то объяснение этому. Или охранников уболтал, и они прогнулись, потому что комендантский пасынок и ведьмин сын. Но тогда им досталось бы на орехи, когда вся история вскрылась… Или еще как-то. Мишель делает шаг к стеклу. Егор не сводит с нее глаз. Она кожей и всем, что под кожей чувствует прозрачные лески, которые тянутся от нее к нему. Мишель поднимает руку и манит Егора к себе указательным пальцем. И Егорова голова качается безвольно в такт мановению ее пальца. Странно, но ее совсем не смущает, что он – Тамарин сын. Наоборот, ей льстит, что он в ее власти, как она была во власти его матери. С ним Мишель сама чувствует себя почти ведьмой. Она встречает его на лестнице в своем подъезде. – Привет. – Привет. Егор ждет, что она заговорит первой, что скажет, зачем его позвала; она тянет время, собирается с духом. Тогда начинает он: – Слышала, че с Кольцовым… – Ага. Жуть полная. Главное, только с ним во дворе пересеклись… И тут такое. Вообще… Да, и с тобой еще эта тема… Когда тебя с моста притащили… Ты как там оказался-то, Егор? Он мнется. Во дворе гундосит поп. У соседей плачут дети. – Я… Ну… Пошел. Разведать. Думаю, этих че-то не было давно… Казаков. И… Ну я такой, надо позырить, че да как. Ну и двинул… – Ну ты вообще… И… Че как? Они… Понял что-нибудь? – Я… Ну… Понял, что они уехали. Точно уехали, на ту сторону. И… Дело такое, что настоящая-то жесть, по ходу, там. Там, а не тут. Так что… Ну, это… Хрен знает, короче. – Ага. – Ну вот. Мишель раздумывает – унижаться и спрашивать еще раз, для верности, или притворяться до конца. Думает. Думает. – Как считаешь… Они вернутся? Есть шанс? Егор скребет ногтем перила. – Я… Я-то что… Ну, может, нет. Или да. Там жесть, Мишель. Прям жесть жесткая. И… Непонятно ничего, короче. Хоть этому верь, отцу Даниилу. Я, честно говоря, не очень вкуриваю, чего они там с таким раскладом будут присоединять. Егор открывает рот и снова закрывает его. Выглядит он ужасно, как будто с того света вернулся. Но на Мишель поглядывает украдкой с надеждой, как приставшая к сапогу прохожего бесхозная дворняга, которой посвистели от нечего делать. – Слушай… А как ты попал-то туда? – На мост? – Ну да. Как ты с Поста выбрался? Прямо интересно. – Ну как-как… Есть свои тропы… Секретные… – Мимо охраны? – Типа того. Он пытается нагнать на себя таинственности и гонору, но дает петуха; колени у него дрожат. Мишель все-таки решается. – Можешь вывести меня? Сегодня ночью. Только чтобы никто не знал. Егор вскидывается. – Тебя? Куда? Ты что, на мост, что ли, тоже?! Тебе не надо туда, это вот точно! И никому не надо. Мать правильно сказала, не хера туда соваться было… Теперь он звучит действительно испуганно – когда боится не за себя, а за нее. Мишель обрывает его, подняв ладонь. – Не на мост. В другую сторону. – В смысле? – В Москву. Егор прислоняется к стене. Делает полшага назад. Смотрит мимо. – Ты… Уехать хочешь? – Уйти. – Погоди… Погоди-погоди… Прямо сегодня, что ли? К кому? – Какая разница, Егор? У меня родственники там. – Ну я… Ну да. Никакой разницы. Наверное, ты права. По его лицу можно все прочесть: надежда сменяется разочарованием, накрывает понимание того, зачем его позвали. Зачем ему льстили. – Ну что, сможешь? Он не отвечает. Внизу хлопает дверь – люди потянулись по домам, проповедь кончилась. – А дед твой знает? Мишель кусает губу. Поздно врать: она уже сделала его своим сообщником. – Нет. – Ого. Понял. М-да. – Ты мне поможешь или нет? Егор вздергивает плечи. По лестнице шаркают. Мишель горячо шепчет: – Я все равно уйду, Егор. Я все решила. Я тут оставаться не буду. – Понятно. Он пытается ухмыльнуться. – А я буду оставаться тут. – Ну… Если хочешь, пойдем со мной. Егор отрывается от перил, которые пытался оскоблить до дерева. – Реально? – Ну… Ну, да. Только я не знаю, что ты там будешь делать, в Москве. Я-то там знаю людей, а ты… Егор снова гаснет. Тогда она пытается надавить на болевую точку: – Ладно, я поняла. Тогда пообещай хоть, что не спалишь меня деду с бабкой… И Полкану своему. Просто тут стремно реально. После того, что с Кольцовым… Был человек и нет человека. – Да уж. – Он еще такой говорит мне, главное – я тут нашел для тебя кое-что. Вечером занесу. И все. Мимо проходит Поля Свиридова, на губах блуждает улыбка, глаза скошены внутрь души. Егор пережидает Полю, дает ей подняться этажом выше, и только потом кричит шепотом: – Что ты сказала?! – А что? – Что нашел? Что он нашел?! Кольцов? – Не знаю я. – Телефон?! Не телефон?! Егора словно лихорадка колотит. Разом слетела бледность, щеки залила краска. Мишель отшатывается от него: чтобы не ожечься.