Я пытаюсь подумать хоть о чем-нибудь, чтобы все исправить, но в голову ничего не приходит. Только Шум, в котором сплошь смерть и отчаяние. Девчонка разворачивается и бегом бросается вниз, прочь от меня. Черт! – Погоди! – ору я, пускаясь в погоню. Девчонка бежит назад, туда, откуда мы пришли, и скрывается за деревьями по другую сторону поляны, но я не отстаю, Манчи тоже бежит следом. – Стой! – кричу я. – Подожди! Только с какой стати ей ждать? Какая причина может заставить ее остановиться? И знаете, бегает она будь здоров, когда захочет. – Манчи! – кричу я. Он тут же все понимает и бросается в погоню. Хотя оторваться от меня девчонка не сможет, да и я не смогу ее потерять: от моего Шума никуда не денешься, и ее тишина ровно такая же громкая, даже сейчас, даже когда она знает, что умрет, – могильная тишина. – Подожди! – кричу я, споткнувшись о корень и рухнув прямо на локти. От удара боль просыпается во всех ушибленных частях моего тела, но я должен встать. Я должен встать и бежать за девчонкой. – Черт! – Тодд! – лает Манчи. Он где-то рядом, но я его не вижу. Спотыкаясь, огибаю большие заросли кустарника и… вот она, девчонка, сидит на огромном плоском валуне, прижав колени к груди, раскачиваясь из стороны в сторону и глядя перед собой широко распахнутыми, по-прежнему пустыми глазами. – Тодд! – снова лает Манчи, завидев меня. Он вскакивает на камень и начинает обнюхивать девчонку. – Уйди, Манчи, – приказываю я, но он не слушается и продолжает обнюхивать ее лицо, облизывает пару раз, а потом садится рядом и упирается всем телом в ее бок. – Слушай, – говорю я девчонке, отдуваясь и прекрасно понимая, что сказать мне нечего. – Слушай… – повторяю я и умолкаю. Я стою молча и тяжело дышу, а она все качается и качается. Мне остается только сесть рядом, но не слишком близко – из уважения и ради собственной безопасности. Так я и поступаю. Она все раскачивается, а я сижу и думаю, что теперь делать. Так мы проводим несколько минут, несколько бесценных минут, а ведь должны были бежать. Болото вокруг нас продолжает жить своей жизнью. Наконец мне приходит в голову дельная мысль. – Возможно, я не прав, – тут же говорю я и начинаю тараторить: – Я могу и ошибаться, ясно? Все, что я знал, оказалось неправдой. Мне врали. Если не веришь – покопайся в моем Шуме, я разрешаю. – Я встаю и продолжаю все быстрей и быстрей: – Никакого другого поселения быть не должно. Прентисстаун всегда был единственным городом на этой клятой планете! Но вот оно, другое поселение, ты же сама видела карту. Так что… – Я думаю, и думаю, и думаю. – Возможно, вирус распространили только в Прентисстауне и за городом ты в безопасности. Может быть, ты здорова. Потому что ничего даже близко похожего на Шум я от тебя не слышу, да и больной ты тоже не выглядишь. Возможно, ты не умрешь. Она смотрит на меня, не переставая раскачиваться, и я понятия не имею, о чем она думает. «Возможно» – не такое уж приятное слово, когда речь идет о твоей жизни. Я продолжаю думать, как можно шире открывая девчонке свой Шум. «Может быть, мы все заразились этим микробом и… и… – Да! Отличная мысль! – И нарочно отрезали себя от остального мира, чтобы никого не заразить. Да-да, наверняка так и есть! А на болоте ты в полной безопасности!» Девчонка перестает раскачиваться и молча смотрит на меня… Вдруг поверила? Потом я, идиотина, продолжаю соображать в том же направлении, и что, вы думаете, приходит мне в голову? Если Прентисстаун и впрямь изолирован, в другом городе вряд ли примут меня с распростертыми объятиями, так? Может, это не мы отрезали себя от остального мира, а они нас? Может, прентисстаунцы заразны… И если Шум можно подцепить, то девчонка тоже может… – Ох, черт! – выдавливаю я и роняю руки на колени. Все мое тело как будто обваливается, хотя я стою на месте. – Ох, черт! Девчонка опять обхватывает себя руками, и все начинается заново, только еще хуже, чем было. Так нечестно! Говорю вам, это нечестно. «Ступай на болото. Там ты разберешься, что делать, Тодд». Да, спасибо тебе огромное, Бен, спасибо за помощь и заботу! Я уже здесь и ни черта не понимаю. Так нечестно! Меня вышвырнули из дому, избили, а люди, которые якобы заботились обо мне все эти годы, оказались врунами. Теперь я должен идти по какой-то дурацкой карте в город, о котором ни черта не знаю, читать дурацкую книжку… Книжка. Я скидываю рюкзак и достаю из него дневник. Бен сказал, я найду в нем все ответы. Может, и впрямь?.. Ладно, проверим. Открываю карту. Сбоку Бен что-то написал, и я впервые смотрю на эти слова при свете дня (с фонариком особо не почитаешь, скажу я вам). Они записаны в верхнем углу, сначала «Иди…», да, это я могу понять, а потом два слова подлинней, разбирать их нет времени, и еще два здоровых абзаца, на которых у меня точно нет времени, но в самом-самом низу Бен подчеркнул несколько слов жирной линией. Я гляжу на девчонку, которая все еще раскачивается, и отворачиваюсь. Ставлю палец под подчеркнутое слово. Так, попробуем. Тэы? А, «ты»! Хорошо, дальше что? Дэ. Дэо. Дэолэжэеэн? Ты дэолэжэеэн? Ну и что это может значить? И. Хэ… «Их»! Ну конечно же «их», болван! Ладно, дальше. Пэ. Рэ. Пэрэдупэре… А, черт. Но что значит «ты дэолэжэеэн их пэрэдупэ…»? А? Помните, что я говорил про Бена и свою учебу? Помните, что чтец из меня никудышный? Ну вот, теперь сами убедились. А, ладно. Ты дэолэжэеэн их пэрэдупэ… Идиот! Я снова смотрю на книгу, листаю страницы. Их десятки, десятки страниц, все сплошь исписаны словами, которые ни о чем мне не говорят, не дают никаких ответов. Дурацкая книжонка! Я засовываю карту обратно, захлопываю дневник и швыряю его на землю. Болван! – Дурацкая книжка! – говорю я вслух и пинаю первый попавшийся папоротник. Девчонка все еще качается из стороны в сторону, туда-сюда, и я ее понимаю, понимаю, ясно?! Но меня уже тошнит от этого. Потому что это тупик, мне больше нечего предложить, и девчонка тоже ничего не предлагает, и я не знаю, что нам делать. Мой Шум начинает трещать. – Я не хотел, чтобы так вышло, – говорю я. Она даже не смотрит на меня. – Слышишь? Я с тобой разговариваю! Но ничего. Ничего, ничего, ничего. – Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ДЕЛАТЬ!!! – ору я во всю глотку, вскакиваю и топаю ногами, пока голос не срывается на хрип. – Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ДЕЛАТЬ! Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ДЕЛАТЬ! Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ДЕЛАТЬ! – Снова поворачиваюсь к девчонке: – ПРОСТИ! Прости, что я втянул тебя в это, но я понятия не имею, что делать, и ПЕРЕСТАНЬ УЖЕ КАЧАТЬСЯ, ЧЕРТ ПОБЕРИ! – Громко, Тодд, – лает Манчи. – А-а-а! Я закрываю лицо руками, потом отнимаю их, но ничего не меняется. Вот какой урок я извлек из того, что меня вышвырнули из родного города: тебе никто не поможет. Ничто не изменится, пока ты сам это не изменишь. – Надо идти дальше, – говорю я, в ярости хватая рюкзак. – Ты еще не заразилась, держись от меня подальше и иди следом. Я не знаю, что нам делать, но ничего другого не остается. А она все раскачивается и раскачивается. – Раз назад нельзя, придется идти вперед. Раскачивается. – Я же ЗНАЮ, что ты меня ПОНИМАЕШЬ! Ноль эмоций. Меня снова одолевает дикая усталость. – Хорошо, – вздыхаю я. – Хорошо, если хочешь, оставайся тут и качайся сколько влезет. Мне плевать! Ясно? Плевать я на тебя хотел! Я смотрю на книжку, которая валяется на земле. Дурацкая книжонка. Но больше у меня ничего нет, поэтому я поднимаю ее, убираю в пакет и кладу обратно в рюкзак, а рюкзак закидываю за плечи. – Пошли, Манчи. – Тодд?! – лает он, разрываясь между мной и девчонкой. – Нельзя уходить, Тодд!!! – Если захочет, пойдет за нами, – говорю я, – а… Я даже не знаю, что «а» – а если не захочет, пусть остается и умирает? Или бежит обратно – прямо в лапы мистера Прентисса-младшего? Или заражается от меня Шумом и все равно умирает? Ну что за дурацкий мир! – Эй, – говорю я как можно мягче, но мой Шум так разбушевался, что толку от этого никакого. – Ты ведь знаешь, куда мы идем? К реке, которая течет между гор. Просто иди вдоль берега, пока не дойдешь до города, ясно? Может, она меня слышит, а может, и нет. – Я буду за тобой приглядывать, – добавляю я. – Ты боишься заразиться, но я все равно буду за тобой приглядывать издалека.